Александр Стребков - Жизнь-жестянка

Подполковник Забелин к своему солидному возрасту, мог бы уже носить на своих погонах те же две звезды, только не- много больше по размерам и расположенные вдоль, а не по- перёк погона. Возглавлять не колонию общего режима распо- ложенную среди лесов и болот, а командовать, пусть даже каким-нибудь захудалым военным округом в звании генерал- лейтенанта. Как-то, будучи в отпуске в гостях у своего знаме- нитого деда-разведчика, дед спросил с упрёком внука:

– Что так тупо по службе продвигаешься, может партий- ной идеи в тебе мало? С партийных работников скатился до низов общества, разве тех, что под твоим руководством пе- ревоспитаешь?

На что, внук спокойно ответил:

– С одной стороны ты, наверное, и прав: но больше – за- чем мне это? Я доволен и нынешним своим положением. Карьера военного для меня всегда была чужда. Я историк по жизни и в душе – это моя слабость: истории, о которой знают лишь единицы людей, которая скрыта от общества.

– Тогда тебе надо было идти по моему пути – выковыри- вать эти тайны, – сказал Василий Михайлович.

– Я дед люблю свою землю; жить на чужбине – это было бы не по мне. Лучше среди зеков, но дома, чем среди чуж- дых тебе людей, к тому, же вне Родины.

– Ну-ну. Трудно тебя понять. Вот сейчас диссидентов вся- ких развелось, о них только и разговору: и в печати, и по ра- дио; толи мода такая пошла, толи и впрямь общество пере-

рождаться стало? Ты, вроде бы к ним не относишься: взгля- ды не те, в заграницу не стремишься подобно им; но смотрю, у тебя к власти какая-то апатия, безразличие и скептицизм, откуда это у тебя, в чём дело? Разуверился?

– Скорее понял многое. Слушай дед, ты разве никогда не думал о том, что власть – это та же религия, это узаконенные секты в масштабе государства? Политики – те же апостолы, патриархи, святые и прочий люд, присвоивший себе эти ти- тулы посредством низкого, подлого и подхалимского своего окружения. Христианство в своё время, разросшееся до не- имоверных размеров, вначале разделилось на два клана – Римскую и Византийскую: потом стали почковаться чуть по- мельче, а те в свою очередь ещё, и так до мельчайших сект в несколько человек. А ведь всё начиналось с малюсенькой секты, о которой и говорить, тогда не стоило. То же самое произошло и с исламом. Минули столетия, на смену пришли политические партии, и вновь та же картина. Во всё это верят люди недалёкие, никчёмные, верящие в земной рай, которо- го в принципе не может быть исходя из сущности самого че- ловека. Я не отношусь к глупым людям, я индивидуалист в чистейшем его виде, и противник стада: пусть даже в своём отдельном кабинете за колючей проволокой, среди зеков, но в душе я свободен и смотрю на всё это как бы со стороны. Почему со стороны? Да потому что, то, что за колючкой, оно вычеркнуто из жизни общества, его как-бы и нет совсем. Там само время течёт иначе: для всех по ту сторону забора оно бежит торопливо, там, в зоне ползёт по-черепашьи. Лишь в одном равными остаются те и другие – перед прошлым, ко- торого никому уже не изменить. Я вот недавно изучал один период в становлении большевицкой партии дошёл до одно- го момента – покупка большой партии оружия для револю- ции; и так получилось, что след меня привёл, – знаешь куда? В Канны, на Савву Морозова, российского миллионера. Ска- жи, тебе хоть что-нибудь известно об этом?

– Уволь Василий, это всё было задолго до меня, когда я только в начальную гимназию поступил. В тех краях, о кото- рых ты говоришь, я там был уже в конце двадцатых начала тридцатых годов. Скажу тебе наперёд, упреждая твоё любо- пытство: если это не желательно знать широкому кругу лю- дей, то всех подробностей тебе не узнать никогда. Если кто о том и знает, будет молчать до самой своей кончины. Пожа- луй, если порыться в моей биографии, несомненно, можно отыскать подобные скрытые сюжеты, которые очень интере- суют людей подобных тебе. К сожалению, о многом в своё время я давал подписку о неразглашении, но данный твой вопрос никоим боком ко мне лично не относится, но даже спустя столько времени с тех пор – слухи, несомненно, были. Как говорят, слухи не достоверные факты, но если они све- жие, времени прошло немного, то в них обязательно присут- ствует доля истины, а порой и достоверные факты, которые со временем потом стираются в памяти общества.

– Что же за слухи? Или уже не помнишь?

– Отчего же? То о чём говорят долгое время по-за угла- ми, друг другу на ушко, то хорошо потом запоминается.

– И о чём говорили?

– Морозов перед всем этим большую сумму денег чеком перевёл на свою любовницу Марию Андрееву: разговор был о ста тысячах рублей, по тому времени сумма огромная, но в чеке в том была одна заковыка – получить деньги можно бы- ло лишь после смерти дарителя. А партии срочно были нужны деньги на закупку оружия, отсюда делай вывод сам. Мария большую часть денег отдала Ленину, но и себя не обделила: оружие так или иначе было закуплено. В день убийства – гу- вернантка и жена Саввы в окно видели, после того как про- гремел выстрел в номере гостиницы как будто бы двое убега- ли, а потом скрылись в ближайшей роще, по обличию обе признали в нём Леонида Красина и второй, кажется, был. За день до этого они посещали Морозова в номере.

– Скажи дед, как думаешь, почему столь долгое время Морозов помогал большевикам? Миллионер, мануфактур- щик, заводчик и прочей собственности, и вдруг сам – против себя? Как-то противоестественно.

– Чужая душа – потёмки. Может, от чрезмерного богат- ства барская прихоть. Но думаю, что там присутствовало и что-то другое. Боялся он своего богатства: глубоко в душе боялся, сам себе в том не признаваясь. Оно его тяготило, в кандалах постоянно держало, страшило, а избавиться мочи не было; да и у кого бы она нашлась эта мочь? Человек – су- щество корыстное, это пока у тебя его нет этого богатства ты герой – всё бы раздал, а появись оно, совсем другую бы пес- ню запел. С рабочими добреньким постоянно был, недаром, когда хоронили, так все сошлись, десятки тысяч пришло – царей лишь подобным образом хоронят. Большевики, види- мо случайно на него вышли, не пригласил же он их сам; по- том пошло-поехало. Мой тебе совет – брось ты это тёмное грязное дело. Чрезмерное любопытство в таких делах нико- гда ничего хорошего не приносило. Может, твоя карьера по службе и шла потому со скрипом, что много хотел знать – больше чем положено, больше своих начальников. Началь- ство не любит особо умных подчинённых рядом с собой держать – опасно, можешь место его занять. Я вот не глуп был, потому всю жизнь по заграницам меня и кидало; вся жизнь там прошла – подальше держали. И польза большая, и лавры удачи приписать себе можно…

Сейчас, размышляя после разговора с заключённым Фё- дором Раскольниковым, давний разговор с дедом во всех подробностях всплыл в памяти. Разговор с заключённым ровным счётом ничего не прояснил: парень от волнения пу- тался, говорил невпопад, боясь, что вызвали его для наказа- ния за какой-то поклёп, ему было не до рассуждений и вос- поминаний. Для себя Забелин уяснил из разговора, что тот, скорее всего ничего конкретного не знает; а раз не знает, то