Наталья Рубанова - Карлсон, танцующий фламенко. Неудобные сюжеты

И вдруг… Девочка плыла, действительно плыла меж домов и деревьев, плыла к ней, Лере, и она, конечно же, видела – да разве могло быть иначе? – её губы, руки, её лицо, которое тщетно разыскивала днём с фонарём лет, наверное, тысячу – из жизни в жизнь, из жизни в жизнь: так бывает, увы, днём с фонарём, да, из жизни в жизнь, днём с фонарём : одно и то же, одно и то же, одно и… Но неужели «здесь и сейчас», думает она? В этом теле? Не ущипнуть ли себя за руку? Неужто скоро можно будет обойтись без подсветки?.. Вот, вот они, да вот же, совсем близко – глаза колдуши, глаза зелёные, той самой формы – манящей и слегка отпугивающей.

«…и полруки, полруки у неё нет: находка для душеведа, инвалид-нимфоманка, заласкивающая шестилетнюю куколку, – до инцеста Е2-Е4: “ мы-помоем-писю-мы-помоем-попу !”, поёт, простигосподи, поёт же, и – смех, смех дурацкий из ванной: бедный ребёнок, что с ним будет при такой-то мамаше?.. Поначалу не сильно заморачиваешься – ну протез и протез, в сущности, почти незаметный, если не выпячивать (ЭТА и не выпячивает), чёрт с ним: с кем не бывает, что называется, от сумы да тюрьмы… Окей, к чему веду-то… ЭТА на ночь снимает фитю́лю : обрубок – самый крошечный из всех её минусов, то, с чем легче всего смириться, если подавить инстинктивную брезгливость при виде разбросанных по берлоге фарфоровых – или из чего их там делают, из латекса? – л а п о к. У ЭТОЙ много их! Не понимаю, почему сразу не пресёк, почему на пошлость купился: острые ощущения?.. Игра в героя?.. Да не было их, ощущенийто острых, не было!.. Только письма V, посыпанные прошлогодним пеплом, только они одни и жгли…» – та́к он это всё объясняет, а потом срывается, в минус уходит, кричит: «Дубль два, камера наезжает! Мотор, док!.. Вот встретишь гусыню, а у неё полкрыла-то и нет: фитюля — так ЭТА называет кусок конечности, чья окантовка напоминает то ли воронку, то ли скривлённую из теста птичку: бабка таких жаворонков-уродцев по весне лепила, в духовку ставила – мы с братом ели, вкусно было… пионерское детство, цветочки-лютики, что о том! Да и где теперь брат?.. Кожные складки фитюли расходятся кругами, уменьшаясь по направлению к тому месту, где у ЭТОЙ мог бы быть локтевой сгиб, и лилипутятся (её словечко) до бугорка из дермы, на который смотреть с непривычки невмоготу. ЭТА же, покусывая обрубок, называет забаву фитюлингом и неожиданно прикладывает уродство к моему рту, пытаясь запихнуть внутрь (ей важно, не испугаюсь ли): в последний момент уворачиваюсь – окей, обрубок вместо руки, окей, ничего страшного, толерантность forever, “зато у тебя гла-аза…”: а что – г л а з а, ну что в них-то?

Полощу рот в ванной.

Всё это произойдёт потом, много позже, ну а здесь и сейчас мы отмечаем защиту: «Клинико-генетические ассоциации кардиомиопатий» – окей, за диссер! окей, за отпуск! окей-окей, за прекрасных дам! – и вот уж новоиспечённый к.м.н., уставший от тостов, думает, как бы отправиться восвояси (спать, просто спать: устал не по-детски), однако-с и простецкое счастьице в руки само не бежит. Ресторанчик обхватывает мозг винными щупальцами; в полутьме с трудом разбираю, где – кто, путаюсь в именах захмелевших коллег, и потому не замечаю, как ЭТА прибивается к нашему столику. Да, собственно, никто не замечает, а ЭТОЙ только того и надо: подсаживается – разговор заводит, по щелчку будто… Глазищи мутные у неё, под мутью – круги чёрные: ЭТА их подгла́зицами называет, лучше б молчала! Но сидит, не будь дурой, здоровым бокомко мне (определить, что-там-справа, возможности нет) и, как заведённая, добавки просит, бровками-домиками вверх-вниз стреляет, губками-бантиками урчит: “Компанию на уикенд составите? За город выбраться б!” Пожимаю плечами – слишком пухлые щёки, слишком много косметики, слишком душные духи, – однако не отказываю, хотя иллюзий, разумеется, никаких: странное существо, звероподобное… а ведь впрямь забавно – пухлая мордочка вытягивается, когда приносят шоколадный десерт! Зрачки самки загораются и даже подглазицы, кажется, светлеют. Второе, четвёртое пирожное… Пищеварительный тип! Или гельминты?.. Зачем она так много, так быстро ест? Зачем она тут вообще?..

Вестей от Vнет.

Что касается пригорода, док, то до прогулки по усадьбе не дошло ни в ближайший уикенд, ни в следующий: ЭТА чуть ли не силой затащила меня в убогую кофейню, где сожрала корзиночку с кремом, эклер, ещё эклер да трюфель, после чего, облизав губы и пальцы, предложила пойти к ней: тут, недалеко, жильцы как раз съехали . Я смотрел в пустоту мессенджера, осознавая, что ждать Vбессмысленно… Мы купили вина, каждый по бутылке: ЭТА сразу разломила счёт надвое – нелепый способ отстоять несуществующую независимость перед отчётливым приглашением в постель: «Только у меня срач », – предупредила. «Ок, – я кивнул в пандан ле́ксичке, – срач , но ведь не срач-срач-срач же?..» ЭТА приторно засмеялась, положив живую руку мне на шею, а мёртвую лапку отвела за спину.

Что ж, квартирка оказалась впрямь чудо как хороша: нагромождения бесчисленных коробок, раскиданная по периметру пластиковая посуда, пыльный рюкзак, выпускающий из вспоротого чрева пустые, в основном коньячные, бутылки, пыльные мешки для мусора, набитые книгами, etc. – в спальне чуть лучше, но только чуть. В ответ на немой вопрос ЭТА строит кислую мину: переехала за МКАД год назад (там «съём» дешевле), ну а квартирку свою сдаёт, живёт на московскую разницу — живёт, док, на минуточку, с шестилетней девчонкой, которая почти уж сутки обретается у папаши : мамочка зажигает! «Вон его дом, через дорогу…» Окей, у папаши: я вымыл фрукты и открыл вино – какое мне дело до личной истории шлюшки? Увы, даже если никакого, то тараторила она аккурат бесперебойно: словесная зараза безостановочно вытекала из плотоядного её рта, рисуя виртуальные картины маслом, сюжетом для коих являлись «трабблы с предками», ушедший «к какой-то кухарке» муж да зависть к гармоничным шкуркам худосочных моделей – разумеется, двуруких. В какой-то момент она замолчала; мы довольно быстро допили первую бутылку, после чего ЭТА подошла ко мне столь близко, что волей-неволей пришлось коснуться её – в сущности, телодвижение не представляло никакой сложности, за исключением того, что скорости разворачивающихся далее событий я не мог представить и в страшном сне: «Ну наконец-то, как долго пришлось ждать!» – выдохнула ЭТА и, не солгу, прыгнула на меня … В тот момент мне почудилось, будто отражение Vпоказалось в ретро-трельяже, но увы – самообман длился не больше мгновения. То, что произошло дальше, вся эта механика, не доставило ни мозгу, ни телу ничего, кроме раздражённого недоумения. Зачем я здесь? Бегу от воспоминаний? Брежу? Чего жду от смешных, нелепых в самой своей сути движений?.. В отличие от меня, ЭТА чувствовала себя иначе: перевернувшись на спину, разразилась шквалом посткоитусных пошлостей и принялась хохотать – скучная история, не так ли, док?.. Я поспешил одеться, хотя ЭТА не отпускала; в процессе «борьбы» взгляд мой упал на её руку – точнее, на то, что как бы являлось рукой : розовый, под кожу, бесстыдный протез. Съёмная дамская лапка, порнографично – жёсткая обнажёнка-solo! – лежащая на полу… В принципе, порно как порно: в больничке и не такое показывают, однако сам факт, что отсутствие части тела прошло мимо моего восприятия, уязвило. ЭТА же, поглядев на мою физиономию, посчитала нужным объясниться: «Такой родилась, да, предки поначалу никому не показывали, стеснялись… не хотелось рассказывать, я боялась, будто ты…» – я поставил голос на паузу, онемечив, а когда вновь включил звук, понял, что зря – затянувшаяся речёвочка её звучала впрямь карикатурно: «Зато я вожу машину! Зато я плаваю! Зато у меня дочь! Зато я одной левой!..» – айн, цвай, полицай, драй, фир, гренадир , ду-ра.