Наталья Рубанова - Карлсон, танцующий фламенко. Неудобные сюжеты

Просыпаюсь в холодном поту, берусь за лэптоп – ночь, писем нет.

Давний мейл Vпревращается в птицу и улетает к берегам баскской Атлантики, чтобы обратиться в лотерейный билет: «Испанцы ведь жить не могут без лотерейных билетов!» – разводит руками V, нисколько не задумываясь о том, что снится мне. Впрочем, негоже называть басков испанцами – опять же, со слов V, они обижаются на подобную некорректность едва ли не так же, как египтяне, окрести их арабами…

Пью воду: стакан за стаканом.

Я знаю, док, я буду в Сан-Себастьяне. Позже».

Ромка открыла Америку. Америка открыла Ромку. Так, континент за континентом, Ромка и Америка открывали друг друга.

Америка родилась 12 октября 1492 года: она была гораздо старше Ромки, правда, о том не подозревала. Америка образовала для Ромки два материка – Северный и Южный, да провела границу: то Дарьенским перешейком от слишком назойливых отгородится, то Панамским.

– Ты Мой Новый Свет! – часто повторяла Ромка Америке.

– Зачем ты подражаешь Vespucci? Это он назвал меня Новым Светом!

– Ты Мой Новый Свет! – улыбалась Ромка, и отодвигала от себя книгу о мореплавателе, окрестившем Южную часть её Америки Новым Светом. То, что лишь часть , Ромку почему-то радовало, ведь кое-что она назовёт по-своему, и никто не посмеет ей помешать!

– Ты тоже мечтаешь найти кратчайший морской путь в Индию? Тоже хочешь быть Колумбом? – удивлялась неоткрытая часть Америки, Ни-Северная-Ни-Южная. – У тебя есть три каравеллы? Ты сможешь пересечь Атлантику на трёх каравеллах?

– Не знаю, – улыбалась Ромка. – А тебе так нужно, чтобы я сделала ещё и это?

– Когда-то один человек, имя которого занесено теперь в справочники, открыл меня. У него было три каравеллы – «Санта Мария», «Пинта» и «Нинья». Он достиг Саргасова моря, а в мой день рождения – острова Самана.

– Когда у тебя день рождения?

– 12 октября 1492-го. Но я хочу изменить дату. Заменить на сегодняшнюю – ведь я родилась заново! Нет, за́живо…

– Какая ты древняя!

– Кто ты? – растворилась Америка в Ромкиных глазах. – Почему мне так легко, так хорошо с тобой? Откуда ты взялась? В твоём имени заключено полмира – Roma , Рим, «Roman de la Rose», романс, ром, романский стиль, романтизм, романш…

– Что такое романш? – спросила Ромка.

– Жёлоб в Атлантическом океане. Недалеко от экватора. Глубоководный. Хочешь, посмотрю? – Ромка не успела сделать останавливающий жест, как Америка уже открывала толстенную книгу: – Вот, нашла! Длина 230 километров, средняя ширина 9 километров, глубина до 7856 метров! Но ты… Ты – больше. Шире! Глубже! Я не могу без тебя! Ты – мой вечный город, Мой Рим!! Ты стоишь на мне, как на Тибре! Твоя устремлённость к свободе бесконечности безгранична. И, хотя мечта далека от реальности…

– Ты – моя мечта. Ты – реальна, – Ромка взяла Америку на руки, забыв о разделительном перешейке между Северной частью и Новым Светом: Ромкина Америка была Ни-Северная-Ни-Южная, а потому – её собственная. Та, которую только Ромка и открыла.

– Знаешь, – мечтательно протянула Америка, – знаешь, я никак не могу понять, почему… – но ветер Атлантики заглушил её слова; Ромка прижалась спиной к спине Америки и горячо зашептала:

– Я открыла тебя, слышишь? От-кры-ла! Я открыла тебя так, как никто до меня не открывал: не мог! Как не откроет никто после! Ты самая настоящая из всех Америк, единственная ! Ни-Северная-Ни-Южная!

– Хочешь рому? – спросила Ромку Америка. – Сбраживание и перегонка сока с сахарным тростником иногда нужнее воды.

– С тобой я хочу всё, – ответила Ромка. – Всё включено ! Зачем мне жить без тебя? Это и так продолжалось достаточно долго, – Ромка поднесла к губам стальную кружку.

– Первый раз я родилась 12 октября 1492 года, – прошептала Америка, отворачиваясь.

– Это только запись. На самом деле, ты родилась 22 февраля 2003-го.

– А ты? – вспыхнули щёки Америки.

– И я…

Все дороги Америки вели в Рим. Все дороги Рима вели в Америку.

Так они и жили: Ромка и Америка.

У меня появился сосед. Узнала я об этом самым неловким образом, да и откуда взяться ловкости в борьбе с собственной замочной скважиной? Дверь безнадёжно «заело» – помощи было ждать неоткуда: переехав недавно, я не имела ещё счастья познакомиться с обитателями лестничной клетки.

Так вот: из двери этой выходила я утром, в неё же входила вечером. Опустим «рано» и «поздно»; опустим ручки сумки на пол и оглядимся. Я стою в пустом коридоре, задолбанная , как говорят э т и, инфляцией и, к тому же, хочу в туалет. Несмотря на героические усилия, «собачка» не поддаётся. Несмотря на инфляцию, в туалет хочется не меньше. Причинно-следственных связей не ждать.

Я обычно держусь от соседей подальше. «Соседи, как и родственники, – ближайшие враги человека», – говаривал покойный профессор Р., поэтому я держусь подальше от тех и других, всегда готовая изменить чьим-то принципам. Вообще, если б я не изменила чьим-то принципам, едва ли у меня была бы теперь собственная квартирка. Собственная квартирка, купленная на всё-что-было-можно-проданное: чуть ли не себя, но всё-таки не себя. Собственная квартирка – конечно, далеко, конечно, без телефона, но своя. За которую не нужно платить в долларах. В которой появилось неестественное дотоле желание сменить обои. Тем не менее пробраться в пресловутую собственность никак не удавалось, и я позвонила в первую попавшуюся дверь, налево от лифта, без номера. Мне удивительно быстро открыли. На пороге стоял желтолицый немногим выше меня, в тапках с помпончиками. Желтолицый улыбался – может быть, он родился во Вьетнаме или в Китае, но только не в Японии или Корее: там так не улыбались – так могли улыбаться только вьетнамцы или китайцы.

Я не знала, как с ним объясняться, и просто показала на замок да покрутила ключом. Желтолицый понимающе закивал и через минуту вернулся с инструментом. Когда «собачка» поддалась, он пожал мне руку и представился:

– Бо Вэн.

Мне захотелось экзотики, я назвалась Клеопатрой. Китаец не удивился, пожелал спокойной ночи, а через два дня я отправилась в путешествие и забыла о его существовании. Но не о существовании месяца, светившего по ночам в моё окно весьма романтично.

Что такое собственный дом и с чем есть собственный дом, как его принимать, как не пересолить это блюдо и лучше подать к столу, постигала я постепенно. Дом стоял на окраине, метро к окраине ещё не подвели, но планы насчёт метро где-то как-то витали в умах государственных мужей: государственные мужи вспоминали периодически о своём народе – правда, сейчас был снова не тот период.