V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

«Жизнь – двойственность таких соединений,

как вещь и тень, материя и свет…»

Э. По

Глава о марте, апреле, Марте

Середина апреля застала меня лежащим на диване. Диван этот располагался в трёхкомнатной квартире кирпичного дома на верхнем – третьем – этаже в Вертолётостроительном районе. Когда я узнал цену за эту квартиру, то подумал, что нам повезло, а когда увидел квартиру, то подумал, что повезло хозяевам, что они нашли нас. Как бы то ни было, основными достоинствами эти апартаменты обладали: были трёхкомнатными, дешёвыми, с газовой колонкой и газовой же плитой. Гостиная, которая именовалась в данном случае залом, служила нам со Стальским конференц-залом, а две оставшиеся комнаты были отдельными каютами экипажа новой газеты, названия которой мы долго не могли придумать, а потом – как-то вечером – под водку и скользкие луговые опята, Стальский и я подняли мозговой вихрь, целью которого было (ни много ни мало) дать имя, а с ним и судьбу, нашему делу, нашей газеточке, дитю нашей любви к словотворчеству. Имя, которое бы отразило все переливы наших явных и невыраженных чувств к мирозданию. Ну, и чтоб звучало. И вот, когда мы уже прошли стадию горячего обсуждения и, прикрыв глаза, отпустили фантазию в свободный алкополёт, в наши мозги (ударение на «о») одновременно пришло слово! Слово, которого нет ни в одном языке мира (кроме, как позже выяснилось, итальянского, испанского и немного португальского), но которое понятно любому цивилизованному человеку на Земле, слово, не обозначающее что-то конкретно, но охватывающее всё сущее!.. Вначале было Слово! И Слово это было: La Critica; ударение на второе «i». «Ла», а не «Ля». «Ла КритИка»! Вообщем, «La Critica», граждане. Ощутив счастье, мы со Стальским допили ноль семь и доели маринованных опят.

В ближайший рабочий день мы устремились к нотариусу, который заверил копии наших паспортов, затем оплатили пошлину за регистрацию информационно-аналитического (а не рекламного или порнографического) средства массовой информации в виде газеты с территорией распространения «наш город и субъект федерации». Заполняя заявление-анкету, которую мы распечатали со специального сайта, мы затруднились с переводом на русский язык названия газеты; в буквальном переводе получалось «Критика», но мы не чувствовали себя учредителями «Критики», и, ещё немного поразмыслив перевели «La Critica» как «Критичность»; а что? Очень похоже на «Критику», однако слово «Критичность» имеет совершенно иное значение. Если честно, мы не слишком думали над этимологией, нам нравилось звучание.

«Мы вам хотели сначала отказать в регистрации, потому что название уж больно провокативное», – хитро подмигнув, сказала ответственная за эту работу чиновница Россвязькомнадзора. Полное наименование этой правительственной лавки звучало так: «Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций», ёпт. «А вы не будете критиковать действующую власть?» – как к маленьким детишкам, обратилась чиновница (Елена Дмитриевна) к нам. Мы отрицательно закрутили головами, а сами быстренько переглянулись, раз и навсегда для себя решив, что, во что бы то ни стало, будем ругать «орудующее в регионе и в федеральном центе» правительство! И как мы раньше об этом не догадались. «Вот и славненько!» – резюмировала Елена Дмитриевна, ставя свою подпись и печать. – «Поздравляю господа Аронов и Стальский – учредители информационно-аналитической ежемесячной газеты La Critica, можете поцеловать друг друга… Простите, я раньше работала в ЗАГСе. Вот вам памятка о правилах выпуска газеты; в ней вы найдёте всю информацию о том, какие выпускные данные должны содержаться в каждом номере; информация об обязательном экземпляре для библиотеки и прочее. Льготный налоговый период – два года. Вроде всё. А вот ещё: визитка типографии в соседней республике, на случай, если в нашем городе вы не найдёте нужной… нужной… да хоть бумаги».

Я, по велению подброшенной накануне монетки, стал главным редактором La Critic’и, в чём, по впечатлительности натуры, узрел провидение Божье, такое же провидение я узрел бы, если редактором стал Стальский. На скорую, но талантливую руку, было составлено коммерческое воззвание к потенциальным рекламодателям, которое мы распечатали на жёлтой бумаге, – именно этому цвету было суждено стать символом нашей газеты, поскольку в канцелярском магазине закончилась белая бумага.

Естественно рекламное предложение было отправлено и по электронной почте тоже, а жёлтые листки с тем же текстом расфасованы по почтовым ящикам трёх десятков организаций.

Первый удар (первый номер) решено было нанести по заведениям досуга нашего города: кафе, рестораны, клубы, массажные салоны, кинотеатры и всё в том же духе. Следовательно, рекламное предложение было направлено, прежде всего, на них.

*****

Вертолётостроительный район. Наш автомобиль марки «шесть девять» резко контрастировал с окружающими объектами инфраструктуры центра города, но в местный пейзаж вливался, как недостающий мазок на картине сюрреалиста-шизофреника. Ванная комната отличалась недостатком уюта, возможно, в связи с обилием необязательных в данном месте вещей, таких как полки, антресоли, запасы порошка послевоенного времени, зубного порошка, жидкого хозяйственного мыла в полиэтиленовом пакете (уворованного с мыловаренного завода на промежуточной стадии производства), а также банок и склянок разных форм. Принимая душ, тапочки снимать не хотелось. Мы конечно же продезинфицировали (и не раз) все «рабочие» поверхности (мы же не дураки какие!), но ванна, раковина и унитаз не изменили цвета. Вода, после открытия крана, текла не сразу; текла откуда-то издалека, нехотя и раздражённо. Ещё в ванной водились какие-то насекомые похожие на мини-сколопендр; они мне напоминали ювелирные изделия; я их боялся и в то же время любовался их грацией. Все антресоли во всех комнатах были забиты театральным реквизитом; в основном хламом, за исключением одного чёрного цилиндра с павлиньим пером, который мне очень нравился; этот головной убор был настолько безвкусен и претенциозен, что живо напоминал мне автомобиль сестры Глеба, хотя на тот момент я ещё толком не знал ни сестры Стальского, ни её средства передвижения. Мы оказались ближе к искусству, чём хотели. Хозяева, оставляя нам ключи, разрешили выкинуть всё что пожелаем, кроме стен.

Чуть больше месяца назад я, каким-то право чудом, устроился на работу в журнал, который писал о строительстве в нашем субъекте. Нет, я не мыл там полы, меня взяли журналистом. Естественно, я туда пошёл на работу, чтобы хоть что-то узнать о журналистской деятельности; и так, как в Rolling Stones меня бы всё равно не взяли, то я отправился на собеседование в это сомнительное издание. Уверен, что владельцы этого СМИ тоже считали это издание сомнительным. Так вот, на собеседовании, где помимо меня находилось ещё человек пятнадцать разных возрастов, пола, и психического состояния, работодателем в лице девушки-главного редактора было предложено написать пробную статью на широкую тему «Актуальные проблемы строительства в городе… и республике». Я сразу заметил, что на меня смотрит девушка, которая тоже желает устроиться в этот журнал журналистом, она отдалённо походила на актрису из сериала «Секретные материалы» Джилиан Андерсен. Помимо претендентов на должность журналистов, в помещении сидели претенденты на должность так называемых менеджеров, в обязанности которых входило вести переговоры с потенциальными заказчиками статей в этом журнале среди управляющих строительными фирмами. Журнальчик предполагался сугубо рекламный; фирмочка заказывает нам статью о том, какая она хорошая и передовая во всех планах. Так вот: эти менеджеры ищут заказчика, договариваются о статье, назначают время встречи с журналистом, – с кем-нибудь из нас. Все претенденты кроме меня или имели журналистское образование или учились на последних курсах. Сложность выполнения задания заключалась в том, что необходимо было проинтервьюировать несколько не последних людей в мире строительства нашего города, а добраться до них простому стажёру было так же невозможно, как искренне полюбить работу кондуктора. Я честно предпринял робкую попытку договориться насчёт интервью с секретарём какого-то строительного босса, даже приготовил список, как мне показалось неглупых, вопросов, но меня отшили. На всякий случай, я скинул на адрес электронной почты этой строительной фирмы список вопросов и заранее поблагодарил за внимание. Затем, не мешкая более ни секунды, я полностью придумал ответы на свои «неглупые» вопросы, а также предварил это «интервью» текстом околостроительного содержания. Спустя три дня мне на «прямой номер» (понравилось мне это словосочетание) позвонила главная редакторша – юная очкастая девушка – и попросила разрешения напечатать мою статью в первом номере журнала. Я великодушно разрешил. Признаться, я подумал, что меня будут уличать во лжи. Естественно, вопрос о моём трудоустройстве был решён. Помимо меня взяли ещё какого-то парня и «Джилиан Андерсен», имя которой по российскому паспорту звучало как «Ksiusha», Ксюша. Ещё они взяли троих менеджеров, – как раз всех, кто пришёл на должность менеджера. Ах, да!.. Главная редакторша просила соизволения немного изменить текст моей статьи, поскольку он был слишком «острый» что-ли… «Вадим, вы, наверное, раньше работали в каком-то модном издании, где был принят такой стиль написания?.. У нас, видите ли, задуман немного иной тон, как бы… Я, конечно, очень извиняюсь, что прошу вас о таком, но позвольте нашему выпускающему редактору сгладить некоторые острые места… Тысяча извинений!» Так как я был в тот день чрезмерно великодушным, то благословил их на эту «кастрацию моего творчества». Редакторша, не веря своему счастью, кинулась стоять над душой у верстальщика, а мой банковский счёт пополнился на три тысячи российских рублей, о чём и возвестил мне смартфон посредством смс-сообщения.