V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Я вас чиню, чего же боле… – проговорил Стальский и повернул ключ зажигания.

Раздался оглушительный взрыв, после которого я на некоторое время потерял ориентацию в пространстве и времени. Я видел лицо Стальского. Его губы шевелились, – он яростно и грязно ругался, но никаких звуков я не слышал. Потом я начал слышать какой-то писк, похожий на венский хор мальчиков-дельфинов. Лицо Стальского отвернулось, затем снова повернулось. Стальский смеялся. Я, продолжая ничего не слышать, тоже заулыбался. Наконец, отдельные звуки начали достигать моего сознания. Через тридцать секунд я уже отчётливо слышал саркастических горький смех Стальского.

– Что, чёрт возьми, произошло?! – спросил я, схватив за рукав Стальского. – На нас покушались?!

– Как бы не так! У нас глушитель взорвался! – ответил Глеб.

– Я чему ты радуешься, – на всякий случай спросил я.

– Посмотри в окно с моей стороны, а лучше выйди из машины и подойди к двери.

Я решил выйти. Когда я подошёл к водительской двери, увидел следующую сатирическую зарисовку: наш сосед-алкаш лежал, видимо без сознания, в жёлтом апрельском снегу Вертолётостроительного района, презентованная Стальским папироска тлела в его сомкнутых губах. Я поднял глаза на наши окна, – из окна гостиной выглядывала Марта, лицо ещё было нахмуренным.

– А что с ним? – спросил я, смутно догадываясь о причинах.

– Глушитель взорвался как раз с его стороны, – подтвердил мою догадку Стальский.

– Ладно, поехали.

Перебивая крики сирен карет скорой помощи и звуки шумных опасных дворовых игр детей заводских рабочих, гротескное транспортное средство марки «шестьдесят девять» с двумя главными героями на борту устремилось в сторону метрополитена имени Грунтовых Вод.

*****

Через полтора часа, с безнадёжно испорченным настроением от встречи с господином военным прокурором, я стоял в очереди на кассе ближайшего к нашему логову супермаркета.

«Платишь налоги с честно заработанных рентных денег?» – вспоминал я вопрос военного прокурора, который он мне задал, когда отдавал деньги. «Отношения налоговой и налогоплательщика – как и врача с пациентом, – третий в них лишний», – ответил я.

В магазине. В моей тележке было огромное количество полуфабрикатов, которыми мы со Стальским питались. Всё продукты и блюда, время приготовления которых не превышало пятнадцати минут, входили в наш рацион. Если подумать, то большая часть французской сезонной кухни готовиться не более пятнадцати минут. Иногда на Стальского находило вдохновение и он готовил что-то сложное и долгое. Итак: в моей тележке лежали пельмени с мясными начинками для всех религиозных подгрупп (даже для тех у кого мать наполовину арабка, а отец на четверть еврей), фаршированные мясом блинчики, фаршированные тыквой блинчики, фаршированные вареньем блинчики, фаршированные блинчиками блинчики и даже фаршированные творогом блинчики, которые никто не любил, и поэтому они скапливались в морозилке. Также мы покупали разную недорогую икру, как то: икра мойвы в сливочном соусе, икра кильки в винном соусе, икра сайры в икре шпроты, икра Мойши в игре Гейши и прочие икры. Ветчина и сыр. Куриные крылья. Само собой: стейки, уже нарезанные и готовые к броску на сковороду. У нас имелась и специальная сковорода для стейков, которая была настолько внушительная, что если решиться ею кого-нибудь прибить, то пришлось бы ждать анализа ДНК для опознания личности жертвы, потому что от головы ничего не останется. Ещё в тележке лежало несколько упаковок куриных яиц. Само собой соусы и приправы. Сезонные овощи и фрукты. Сладости и вкусности. Бытовая химия, губки для мытья посуды, салфетки, тряпки, полироль (мания Стальского). Отдельное внимание всегда уделялось покупке такой категории продуктов как закуски к водке, – это всевозможные разносолы и маринады: корнишоны, пикули, филе селёдки, маринованный чеснок, солёные красные и зелёные помидоры, и, конечно, маринованные грибы, которые нам время от времени осточертевали, и тогда мы покупали другой вид маринованных грибов. Да, мы любили пить водочку как в сказках Пушкина, – с разносолами. Зазвонил телефон:

– Привет, Ксения, – чинно приветствовал я.

…………

– Боюсь, что праздник отменяется. Мой ублюдочный квартиросъёмщик задержал выплату.

…………

– Всё бывает в первый раз.

…………

– Потом тоже не получится. К нам переехала сестра Стальского. Пьянкам пришёл конец.

…………

– Увидимся у тебя. Когда-нибудь…

…………

– Да, позвони своей… как её там?.. да, Насте. Скажи, что она задушит Стальского в своих объятьях в следующий раз.

…………

– Да, я тоже тебя целую.

…………

– Нет, я сильнее целую. Пока. Пока. Всё. Чёрт!

Появление в убежище сестры Стальского являлось главной причиной отказа в аудиенции нашим собутыльницам. Второстепенной же причиной было то, что они, как правило, не могли от нас выехать ещё два-три дня после праздника, что нас сильно нервировало. «Чёртовы фрилансеры!» – ругался Стальский и, весь дрожа от похмелья (какого там похмелья! просто пьяный), уходил поутру на работу, а вечером приходил и быстро догонял уже пьяных нас. Мы посасывали водочку, «загоняли дурачков», пели под гитару или караоке, а время утекало сквозь пальцы. Однажды мы не могли спровадить наших дам пять суток. Надо было давно положить этой практике конец. Работа – на первом месте, глупости – на втором и всех последующих.

Помимо непосредственно русского традиционного напитка, сейчас в корзине позвякивала бутылка белой текилы, – тематический напиток. Если бы так преподавали географию, – по алкогольным напиткам – то я бы полюбил её гораздо раньше. Тележка ломилась от яств, а люди в очереди за мной ненавидели меня за задержку.

*****

– Ты бы видел эту мерзость! После того, как подышал одним воздухом с ним, хочется прополоскать носоглотку водным раствором соли и йода. Фу, блять! А как это ничтожество отзывается о женщинах! Мол, все они недостойны его светлости. Я прямо ненавижу его!.. – не смог не упомянуть квартиросъёмщика я, когда мы со Стальским готовили праздничный ужин.

Точнее он готовил, а я сидел на кухонной табуретке, положив ногу на ногу, и матерился на действительность.

– Да оставь ты его в покое. Платит же! И ладно.

– Ладно. Конечно.

– Ты, наверное, завуалировано оскорблял его в ходе беседы? Как ты умеешь, – спросил Стальский.

– Будьте покойны, коллега, он не избежал этой участи. Едва ли понял, но не избежал. А мне ведь это и не надо вовсе, само собой выходит. Когда человек ничего не знает, когда противоречит самому себе на каждом шагу, – его легко поймать. Хватит о нём, – я выдавил улыбку.

Стальский тоже попробовал беззаботно улыбнуться, но у него плохо получилось; очевидно, моя жалоба оставила след в его сознании. Я знаю, что Глеб, как и я, ненавидит и боится облечённую властью посредственность.