V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Вам помочь с… чем-нибудь? – спросила, появившаяся на кухне Марта.

– Нет. Изыди, пожалуйста, – наполовину серьёзно сказал Стальский.

Марта театрально пожала плечами и собралась выйти из кухни.

– Слушай, Марта, – остановил я её. – Ты не будешь против, если наш «фестиваль расчётного дня» пройдёт у тебя в комнате?

– Не буду, – любезно согласилась Марта.

– Ты как сама?.. Употребляешь алкоголь (ударение на «А»)? – я на автомате начал флиртовать с Мартой; так всегда получается, когда алкоголь и женщина встречаются в одном предложении.

– От текилы не откажусь, – Марта скользнула взглядом по отвернувшемуся к плите Глебу.

– Здорово, – как будто спросил я у воздуха.

*****

Mil novecientos setenta y…

Mil novecientos setenta y…

Мы сидели втроём, как рыцари придиванного стола, и чинно пили текилу; Марта ни на шаг не отставала. Я исподтишка её разглядывал. За все годы общения со Стальским, мне довелось видеть его сестру только однажды, на день города, кажется; в тот день я был так пьян, что не запомнил, как она выглядит, но зато запомнил её странный голос; сиплый такой, как у британской певицы The Sonic.

Итак, мы вели шутливый разговор.

– Ждёте не дождётесь, наверное, когда правительство разрешит вам пожениться?! – сказала Марта

– Эх, ты!.. Ну, как язык поворачивается!.. Мы сожительствуем исключительно для пользы творчества, – манерно парировал я, скрытно подыгрывая Марте.

– Оскар Уайльд то же самое говорил в своё оправдание, – сказала она.

– И он не врал, Крошка, – ответил я, польщённый, что кого-то из нас сравнили с Уайльдом.

Чтобы сменить тему, я спросил:

– Слушай, Марта, тебе говорили, что ты очень похожа на…

– Говорили! – перебила меня Марта. – Ненавижу эту актрису.

– Просто ты не смотрела хороших фильмов с ней. Нельзя судить о её таланте по «Железному человеку», также как о Джонни Деппе по «Пиратам Карибского моря», или о Джеффри Раше по… «Пиратам Карибского моря»! К примеру, ты смотрела «Country Strong»?

Марта на секунду задумалась, потом отрицательно покачала головой.

– Где мой планшет, я тебе сейчас покажу трейлер этого фильма, – я потянулся за планшетом.

– Ой, давай не сейчас, – запротестовал Стальский.

Я оставил затею с демонстрацией трейлера и разлил по новой.

Mil novecientos setenta y…

Mil novecientos setenta y…

Благодать разлилась по телу. Как по южно-американски будет «Благодать».

– Чуть не забыл, – защёлкал пальцами я, – звонила какая-то тётя по имени Сицилия Владимировна, хочет переговорить с нами насчёт размещения рекламы в нашей газете.

Nací un día de junio del año 77, planeta mercurio y el año de la serpiente, signo patente tatuado y en mi frente que en el vientre de mi madre marcaba el paso siguiente.

– О! Правда! – не скрывая радости, отреагировал Глеб. – И что?

– Послезавтра в восемь вечера. Рюмочная под названием «Фанерный Пейзаж».

– Знаю такое. Пафосное заведение.

– Ты туда не поставляешь алкашку?

– Нет. Туда нет.

Меж тем, текилу мы прикончили. Я принёс из холодильника запотевший пузырь и три пива. Детские забавы кончились.

– Как тебе наш быт? – с неуместной гордостью в голосе спросил я Марту.

– Да, так… – сделала вид, что задумалась Марта, – не мешало бы почистить сантехнику; поелозить щёткой по ней, – стереть налёт.

«На óчки», – про себя проговорил я пришедшее на ум армейское жаргонное выражение, услышанное когда-то от одного знакомого.

– Наряд на óчки, – сказал Стальский и потянулся за гитарой.

Я мигом отбросил все мрачные мысли и приготовился к веселью; хотя, признаюсь, немного стеснялся петь песни и валять дурака при Марте. Я принял единственно верное решение: разлил по новой; Стальскому в высокий стакан с тоником, пока что.

– El stukali v tri rumochki!… Belaya Sauza! El kapli o b’ilom!… – пропел Стальский с наркоиспанским акцентом.

Мне понравилось начало водочной стадии. Однако мы были ещё слишком трезвыми для настоящего концерта, поэтому разговор возобновился:

– Что ты знаешь о Мексике? – спросил Стальский.

Я задумался.

– Лас Бандитос, эль канабис, «Хорхе, поркэ?» и, конечно, Троцкого, – выдал я разрозненные сведения.

– Не так уж мало, – заключил Стальский и перевёл взгляд на Марту.

Марта посмотрела в потолок. На потолке были следы протечки и отвалившаяся штукатурка.

– Ривера, Кало, – ответила Марта и погрузилась в планшет.

Я обратил внимание Стальского на всестороннюю эрудицию его сестры.

– И вы так частенько напиваетесь, – поинтересовалась Марта.

Я решил, что мне, а не Глебу, стоит взять на себя вежливую беседу с Мартой.

– Не так часто, как хотелось бы. Раз в две недели, – когда мой квартирант расплачивается, и когда его квартирант… ваш квартирант, я хотел сказать.

– Понятненько, – протянула Марта, вскинув брови.

«Интересно, – подумал я или водка во мне, – она считает меня привлекательным человеком?»

– Пятьдесят грамм водки? За знакомство? – задал я сакраментальный вопрос, с которого начинались слишком многие ячейки общества в нашей стране.

– Почему нет. Иногда… Наверное… – Марта подыскивала оправдание желанию начать нажираться водкой.

– Наливать или нет? – форсировал я.

– Да. Определённо да, – сдалась Марта. – Да.

Nacer, llorar, sin anestesia en la camilla, mi padre solo dijo es Ana María, si sería el primer llanto que me probaría, quemando las heridas y dándome la batería.

«Говорят, что красота – это залог счастья. А может быть, и наоборот: возможность наслаждения есть начало красоты».

– Где твой нос?! – в какой-то момент вскричал я, выпучив глаза на Стальскую.

*****

– А это тиктоник! – орал я.

– Зацени-зацени! Я робот! Стиль робот! – не отставал в проявлении безумия Стальский.

– Разложи большой стол! – скомандовал я и сам же разложил стол. – Это брейкданс, господа.

«Ахахахаха» – раздавался чей-то одобрительный пьяный смех.

Solía ser entonces como un libro abierto, pero leí la letra pequeña del texto, como un arquitecto construyendo cada efecto, correcto, incorrecto, se aprende todo al respecto.

– Это белая горячка, – дамы приглашают кавалеров! – сказал кто-то кому-то.

Saber que algunas personas quieren el daño, subir peldaño toma tiempo, toma año, con mi peluche mirando lo cotidiano, dibujos transformaban el invierno en gran verano, papá me regaló bajo mi insistencia, un juego que trataba de ocupar la resistencia, pero en la patio quisieron la competencia, fue cuando sentí mi primera impotencia, Mil novecientos setenta y shh…

– Белый медведь, слушай внимательно, медведь, меня… Себя! Медведь?!.. – говорил Стальский кому-то по телефону. – А-ха-ха-хи-хи-хиии-хи! Кха! Кх!.. Х-х-х… Тьфу!

Mil novecientos setenta y shh…

Mil novecientos setenta y shh…

– Господи, как же ты похожа на неё! Ты уж извини!.. Женщины не любят быть на кого-то похожи, как и люди, ик!.. Прости, Стальская, ик!.. Ик!.. Ой, ё!.. Ик… А!..

«Я лечу в тумане капризной птицей,

Я молчу, мне сверху не видно лица.

Знаю я, что будет туман не вечно,

Знаю я, что ты мне летишь на встречу.

Может быть, с тобой на пути столкнёмся,