Иван Ленивцев - Живи, Алёшка! Роман

К своей первой в жизни настоящей морской вахте, Алексей подготовился весьма тщательно: надел новую футболку с ярко-кричащей надписью «„Спартак“ – чемпион!», чистое трико с красными лампасами, тщательно снес с лица белесый пушок, наодеколонился «Новой Зарей».

Важно прохаживаясь у трапа, он изредка косился на повязку вахтенного – теперь он не просто матрос второго класса, он – должностное лицо, наделенное определенной властью, правами, гарантирующими его личности неприкосновенность от любых посягательств, а главное – он ответственен за вверенный под его охрану теплоход.

На соседнем доке, где стоял рыболовный траулер, радист-весельчак врубил на полную катушку магнитофон: «И плывут ко мне из детства пароходы, белоснежные плывут, как облака…» В тему песня. Должно быть, и рыбакам выдали зарплату.

Вскоре бесцельное хождение надоело и, облокотившись на планширь, Лешка было задумался.

– Эй, парень! – Алексей вздрогнул – на доке, перед трапом, стояла девушка в розовой кофточке, в рваных на коленях джинсах и приветливо, как старому знакомому махала рукой – мол, привет. На лицо хорошенькая, фигурка стройненькая, только вот ноги слегка подкачали – больно уж тонковаты. Как она здесь оказалась? Кто ей разрешил на док подняться? Видно, доковая команда не имеет понятия о судовой дисциплине.

– Девушка, как вы здесь оказались? – Алексей напустил на лицо официальную строгость. – У вас что, имеется пропуск на завод?

– Успокойся, у меня постоянный пропуск, – глупо хихикнула незнакомка, берясь пальчиками за пуговицу кофточки. – Показать?

– Нет-нет, не надо! – быстро отказался смутившийся Алексей, начинающий догадываться, кто перед ним. – А вы, собственно, к кому?

– Могу к тебе, – кокетливо вильнула бедрами девушка. – Мне без разницы. Возьму недорого, пятьсот в час.

– Чего пятьсот? – слегка недопонял Алексей.

– Рублей, глупенький! – блеснула зубками девица. – Может, на часок уединимся? Ты не бойся, я чистая, могу медкнижку показать.

«И у этих медкнижки», – про себя отметил Алексей. Он окончательно понял, что перед ним путана или по-старому – проститутка, а по-деревенски – просто женщина на букву «б». Понял и пуганулся: увидит кто, что он с ней, – черт знает что могут подумать. Надо как-то побыстрее выпроводить с дока незваную гостью.

Однако, реализовать право вахтенного немедленно удалить незаконно проникшую на док сексапильную девицу, могущую запросто парализовать вахтенную службу, куда-нибудь подальше от охраняемого им судна, Алексею не удалось – опередил сменившийся с вахты и запоздавший со сборами моторист, кажись, его Стасом звать. Выскочив из-за двери, подобно пламени из зажигалки, он, сходу просчитав обстановку, крикнул вахтенному матросу «не надо зевать, дружище» и, подскочив к путане, без лишних слов схватил ее за белу ручку. И парочка исчезла с дока.

Ловкий парень. Лешка так бы не смог, смелости бы не хватило, нагловатости в общении со слабым полом. Тут уж, наверное, ничего не поделаешь, так сказать, издержки воспитания. Точнее, женского воспитания. А еще точнее – материнского. Почему материнского? Ответ бесхитростно прост и для России довольно обычен – воспитанием ребенка занималась одна мать. А где же отец? Отец-подлец, как частенько бывает, сбежал сразу после рождения мальчика, названного Алексеем, что переводится с греческого как «защитник», «помощник». Почему отец сбежал, где он находится – мать не говорила, а сам Алексей, если честно, не больно-то интересовался, по-детски рассуждая: «Я – есть, вот что главное». Одним словом – эгоист, себялюбец. А ведь мама, сколько он помнит, постоянно твердила о чистоте помыслов, о благородстве, честности, о красивой, светлой любви; работая в школьной библиотеке, она подсовывала ему подобные книги наших классиков: Пушкина, Тургенева, Толстого, Гончарова – мол, читай, сынок, впитывай в себя всё то прекрасное, что есть в классической российской литературе. Он, конечно, читал, но как-то вяло, не взволновала его мальчишескую душу ни «Война и мир», ни «Вешние воды», ни «Метель» с «Обрывом». Но однажды, после прочтения, вернее – в прямом смысле, проглатывания книги «Фрегат „Паллада“» писателя Гончарова, он влюбился в море! Окончательно и бесповоротно! На всю жизнь влюбился в море, в океан! На книжной полке появились Джек Лондон, Жюль Верн, морские рассказы Станюковича. Мать не запрещала морскую тематику – смирившись, она материнским чувством, должно быть, поняла, что как бы она ни противилась, повзрослевший сын всё равно уйдет от нее в зовущие его моря-океаны. Уйдет, а она останется одна-одинешенька. Жалко маму. Скорее всего, именно из-за него она не вышла замуж снова. Так что, он у своей матери, в вечных должниках. А может быть, все мы – должники своим матерям?

Снизу послышался шум голосов, шарканье обуви по металлу. Перегнувшись через фальшборт, Алексей увидел, как по стаппель-палубе дока куда-то по своим делам направлялась группа работяг в брезентовых робах, в касках. Люди с профессиями, ставшими редкими, —судовые котельщики, сварщики. Идут легко, шутят, смеются. И всё с матерком, с матерком – куда же у нас без этого? Должно быть, довольны, что есть работа, а значит, и приличная зарплата. А что, за хорошие деньги можно и поработать ударно, почему бы и нет. Сейчас и Алексей согласился бы повкалывать на таких условиях – вроде бы, за сверхсрочный ремонт носа теплохода, заводчанам обещали по десять тысяч рублей. На руки каждому! А что, неплохо. Глядишь, и у него бы зашелестела денежка в кармане, и приходившая на док жрица любви пошла бы с ним, а не с шустрым мотористом.

Повернувшись к закрытому иллюминатору, Лешка принялся вглядываться в свое отражение. Волосы русые, глаза серые, нос прямой… нормальный нос. Лицо вроде бы обычное, среднестатистическое… тогда почему его девчонки стороной обходят? А может, это он их сторонится? А что если генетика виновата, плохая наследственность? Да нет, глупости! Скорее всего, генетика здесь ни при чем, виновата обычная стеснительность, она у него с самого детства. Помнится, пацаненком был, ребята с собой звали: «Леха, айда на речку, там девчонки голяком купаются». Краснел, отмахивался: да ну вас! Они убегали подглядывать, а он дома оставался, и почему-то ему стыдно было, а не его дружкам. А в школе, на дискотеке, все танцуют, веселятся, один он стенку подпирает. Больно скромный был, какой-то зажатый. Девчонкам такие не нравятся, им подавай языкастых, нагловатых, курящих, жвачку жующих. Не смеши, Леша, кто тебе мешал закурить, жвачку жевать? Вот именно, никто! Ну вот, опять двадцать пять! А во Владивостоке, когда всей группой к подшефным девчонкам из кулинарного ходили, чему тебя ребята-одногруппники учили, помнишь? «Леша, с бабами не церемонься, поступай с ними по-суворовски: быстрота, маневр, натиск! Бац-бац – и на матрас!» Помнится, он отмахивался, убеждал их, что с девушкой сначала надо познакомиться поближе, о чем-нибудь с ней поговорить, желательно, о возвышенном, в кино сводить, мороженым угостить, ночное небо показать, о Полярной звезде рассказать. Парни за животы хватались: «В кино! мороженым! Ты ей еще сказочку про Красную Шапочку расскажи!»