Иван Ленивцев - Живи, Алёшка! Роман

Вот вам и вся любовь. Отсюда напрашиваются выводы, что нет настоящей любви, обесценилась она, остался голый секс. А ведь по книгам, по фильмам, какая она красивая- любовь!! И не только красивая – она еще и чистая, и возвышенная, и негасимая, и бессмертная, и вроде бы даже есть какая-то платоническая. Во как! Однако в реальной жизни всё гораздо проще, оттого-то, наверное, и грязнее: напои девчонку дешевым винишком, потом цапай-лапай, раздевай, наслаждайся, пользуйся— твоя она! Вкушай плоды женской слабости! Говорят, девчонкам нетерпеливая мужская прыть больше нравится, чем долгое ухаживание. А что, возможно так оно и есть. Это раньше идеализировали, возвышали любовь, а сейчас ее… Что сейчас? Уронили и топчут ее, вот что!

Бу-ух! Бу-ух! – послышались удары. Должно быть, работяги кувалдами продолжают подгонять лист на носу – расклинивают заплатку, выражаясь их языком. Нормально клинят, по-нашенски, довольно-таки эмоционально, даже здесь, у трапа слышно. Ну как тут не сказать, что русский мат и в повседневной работе помогает, и в бою выручает. Говорят, будто бы даже книги появились по великому русскому мату, что министерство образования готовится ввести в школах отдельным предметом урок матерного языка, якобы для того, чтобы не растерять народный эпос, а самих школьников основательно подготовить к реальной жизни? А почему бы и нет? Впрочем, в чем-в чем, а уж в мате мы впереди планеты всей, тут у нас успехи налицо. Стоит только зайти в любое образовательное заведение – будь то университет или обычная школа, – и вы сразу услышите, как студенты или учащиеся, независимо от возраста, играючи обмениваются матерными словечками, словно свободно конвертируемой валютой. И ничего тут не поделаешь, таковы реалии сегодняшней жизни.

Особенно неприятно видеть матерящихся девочек, девушек, женщин. Недавно Алексей ожидал на остановке трамвай – дело было во Владивостоке. Подходит девушка… Он раскрыл рот. Не девушка – прямо древнегреческая Афродита, вышедшая из вод залива Петра Великого. Стройная, как судовая мачта, щечки румяные, губки алые, пухлые; не просто девушка, а само совершенство! набор женской красоты! мечта любого мужчины! Но когда эта «мечта» вошла в трамвай и приняла участие в борьбе за сидячее место, то Лешка готов был заткнуть уши. Точно такой же сочно выраженный мат-перемат он слышал в порту, где с теплохода, прибывшего из Австралии с живым грузом, выгружали австралийских породистых буренок, которые упрямо не желали покидать теплоход. И только с помощью пинков и отборного российского мата, обозленному экипажу и докерам удалось спровадить их с судна на российскую землю. Но то были грубоватые докеры – им мат в работе помогает, а тут простая приморская девушка! И, что интересно, никто из пассажиров трамвая ее не одернул, не сделал замечание – всем было весело или, как сейчас говорят, прикольно. Можно себе представить, что было бы, если бы кто-то вдруг осмелился сделать разошедшейся девице замечание. Он бы, наверное, покинул трамвай с быстротой, сравнимой разве что с покиданием моряками горящего танкера или летчиками – падающего самолета. А тут девушка, женщина, по своей сути это… это же святая! она создана для красоты, для любви, семьи, всеобщего обожания!

Кра-к! Кра-к! Что это? Где? На корме, у бочки с отходами сошлись в жестокой драке чайки. Вот это да! Бьются яростно, отчаянно, безжалостно – как гладиаторы на арене древнеримского амфитеатра. Удары сопернику наносят то хлестким крылом, то серповидным клювом, то остро-сабельным когтем. Сходятся грудь в грудь: удар! удар! – и вот уже одна из птиц, с жалобно-клокочущим криком вывернувшись из общей своры, разбрасывая по палубе рябиновые кляксы крови, пытается покинуть место схватки.

Алексей оцепенел – до этого ему не приходилось наблюдать за столь жестокой битвой этих, вроде бы миролюбивых, таких внешне красивых морских птиц. И он принялся кричать, махать руками. Чайки тяжело, как бы нехотя поднялись в воздух, продолжая надрывно кричать, кружиться над доком. Раненая птица с кровоточащей белоснежной грудью, сумев-таки взлететь, направила свой полет в сторону открытого моря. Жаль бедную птичку! Лешка еще долго наблюдал за ее, возможно, последним полетом, пока она не исчезла в дальних бликах водной поверхности.

Чайки! Сколько об этих птицах создано незабываемо-красивых сказаний, мифов, легенд – не счесть. Особенно хороша легенда о девушке, которая, не дождавшись с моря любимого, бросилась со скалы и превратилась в чайку. С тех пор летает чайка над морями-океанами в поисках жениха, кричит гортанно, зовет его. Моряки считают, что если чайки сопровождают судно – это добрая примета, которая сулит удачное плавание, благополучное возвращение к родным берегам.

Спору нет, чайки красивы. Однако, и жестоки. Похоже, у них всё как у людей. Вроде бы пустяковая ссора из-за куска хлеба, привела к кровавой драме. С людьми всё понятно, у них имеется ум, разум, цель в действиях, заинтересованность в конечном результате. А вот что руководит этими внешне благородными, горделивыми птицами – не до конца понятно. Отчего они так жестоки, так беспощадны к своим крылатым собратьям? А может, здесь всё просто – птицы, как и люди, готовы до смерти биться из-за лучшего куска.

Более подробную причину жестокости морских птиц, Лешка не успел развить – горделиво неся фуражку с крабом, по доку вышагивал второй штурман с объемными сумками-пакетами в обеих руках. Явно выпивший… За ним, с опаской поглядывая на работающий доковый кран, как бы крались две девушки! Или девицы, или как их там? Короче, две особи женского пола. Одна – по-мальчишески подстриженная, худющая, как боксерша наилегчайшего веса, другая – полная противоположность первой: крупнотелая тяжеловеска, формами вроде знаменитого Тайсона.

Пройдя по трапу на судно, «второй» небрежно кивнул в сторону девиц: мол, эти со мной. Алексей хотел было сказать, что не положено пропускать на судно без документов и даже открыл рот, чтобы спросить их у незнакомок, но решил промолчать. Девицы прошмыгнули в судовой коридор, подобно серым мышкам через дырявое ведро, оставив после себя в районе трапа запах духов, как кратковременное напоминание вахтенному о том, что на судне – посторонние.

У штурмана в сумках отчетливо звякало спиртное, запрещенное Уставом службы на судах морского флота как к проносу, так и к распитию. Однако известно и другое: Устав написан в основном для капитана, а моряки рангом пониже спиртное очень даже уважают, наверное, еще со времен плаваний Синдбада-морехода, если еще не раньше.

Может быть, кому-нибудь другому, мелодия позвякивающих бутылок показалась бы сладостной, притягательной, импульсивно зовущей на подвиги, но никак не Лешке, особо не увлекающемуся спиртным. Нет, он не больной, не хворый, не из секты пьющих лишь родниковую воду – просто у него имеются свои причины неприязни к «горькой», и довольно веские.