Владимир Берязев - Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника

– Тьфу, на тебя, Берязев! Жду, когда ты предложение сделаешь. Ой, Вова, у меня же есть друг, полковник, красавец-мужчина, ухаживал за мной года два – и жалел, и помогал, и восхищался, словом, очень хорошие, тёплые отношения были. Тут в конце лета он говорит, мол, я всё обдумал, Раиса, я согласен та то, что бы будем жить вместе, или ты ко мне переедешь или я к тебе, но только с одним условием…

Я рот разинула, говорю, ми-иленький ты мой! да ты мне безо всяких условий не нужен. Вот. А теперь мучаюсь уже два месяца к ряду, думаю, может, пригласить его кофе попить да выпытать ненароком – какое всё-таки было условие. Извелась вся!

А ещё, помнишь, в администрации области работал один пижон, всё дорогие галстуки носил, в крупный бизнес потом перебрался на тёплое место. Так вот, мне передавали, он другу своему всё обещался, мол, вот увидишь, я-таки Р. добьюсь, уже скоро, попомни моё слово. И правда последнее время как-то зачастил, замелькал перед глазами, то да сё, шуры-муры, пойдём-посидим. Наконец, недавно говорит: «Ну всё, дорогая, уже поехали скорее ко мне!». Ты, типа того, моя.

Я ему отвечаю: – Только под наркозом!..

Капуста это не баксы.

Это белотелое плотное скрипучее самозаквашивающееся русское национальное достояние.

Пущай они зелень-капусту, баксы свои рубят, а мы нашу белую – сечём.

Так миллиметра по два-три, в лапшу, в большой курган в эмалированном тазу. И – солью крупнозернистой, густо (сегодня купил, 12 рублей кило). И потом, помывши руки, все это с перетёртой морквой – жамкать, сминать до резинового хруста, до солёного рассола чуть не по локоть, эх-х!

И под гнёт.

И в тёплое место, в угол, за батарею.

И ждать – как пузырьки пойдут. Чтобы проколоть, газы выпустить – да, пересыпав брусникой и клюквой, разложить по стеклянным сосудам до срока, до близкой зимы.

Похоже, что уже приходит понимание: станица Кущевская 7 7 Массовое убийство бандой Цапка в станице Кущёвской Краснодарского края 12 человек (в том числе четырёх детей), произошедшее 4 ноября 2010 г. есть событие куда страшнее и чудовищнее, чем даже Дубровка и Беслан (терроризм, внешняя опасность) или майор Евсюков (опьянение властью, нервный срыв). То, что произошло на Кубани не укладывается ни в одну из моделей существования социума. Не убивают своих соседей вместе с младенцами, детьми, красивыми молодыми женщинами за грубое слово, оскорбление или гипотетический долг. Не припомню таких обычаев ни на одном из континентов за всю мировую историю. За веру убивали. А вот так запросто из личной неприязни чтобы всех под нож – не припомню. И вот кадр: ведут этого юного подонка в наручниках, а он прямо глядит в камеру и почти улыбается, он едва ли не героем себя ощущает. Цапок и Цеповяз, при всей моей любви к казачеству, жутковатая фонетика получается. Ведь это всё погибшие души, ведь они уже при жизни перестали быть людьми, и сколько таких сегодня являются гражданами страны, которая ещё не так давно именовалась Святой Русью?

То, что произошло, с моей точки зрения, является самым страшным приговором горбачёвскому Политбюро и ельцинскому правительству. Советская мораль, насаждаемая и защищаемая тоталитарной силой, не перетекла в христианскую мораль и нравственность общечеловеческую. Криминальная революция это та же самая большевистская живодёрня, только уже вовсе безо всякого намёка на идеологию. В Кущевской мы получили подлинный плод либеральной свободы на российской почве – канибализм. Если веры нет, то всё позволено.

Ещё в 1991 году в «Литературной учёбе», по-моему, были опубликованы записки отца Павла Флоренского «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Уже в тюрьме в 1933 году по просьбе следователей великий философ изложил свои взгляды на то, что произойдёт, когда нынешнее государственное коммунистическое управление обществом будет заменено иным. Текст для своего времени гениален, вот цитаты: «Обсуждаемый строй ни в коей мере не мыслится как реставрация строя дореволюционного. Белые, зелёные и прочих цветов генералы, стремясь выполнить эту неразрешимую и крайне вредную задачу, обнаруживали тем непонимание хода мировой истории вообще и русской – в частности… Ничто из советских строительств не должно быть утеряно для будущего, но, напротив, должно быть завершено… Красная Армия организована со стороны человеческого материала весьма совершенно и весьма высоко в отношении механической техники. Возможно, что в некоторых отношениях иностранные армии и обладают какими-либо техническими преимуществами, но таковые могут быть приобретены несравненно легче, чем людской состав. Таким образом, Красная Армия представляет ценность, утратить которую – означало бы утратить и все прочие ценности страны… Намеченные предпосылки заставляют полагать, что никак не может быть допущено перехода к новому строю, который сопровождался бы ломкой наличного».

Вот где до скрежета зубовного следует позавидовать китайцам. Вот так, господа. Получайте страх и ужас Кущевской.

А автор отец Павел Флоренский, предсказавший все эти опасности, уже вскоре бесследно и, видимо, мученически сгинул в лагерях.

Пророков не любят.

* * *

Существует предание о его встрече с Альбертом Эйнштейном, слава которого облетела планету. В составе советской научной делегации православный священник Флоренский прибыл в Швейцарию для встречи с творцом современной физики. Делегации из разных стран прибывали ежечасно. Утомленный Эйнштейн выделял каждой четверть часа, рассказывая сухо и вкратце о принципе относительности. Так же происходила и встреча с советскими учёными, выстроившимися в ряд. Закончив лекцию, Эйнштейн вгляделся в глаза слушающих и сказал: «Мне кажется, что вы меня не поняли, но, кажется, этот человек понял!» И указал на Флоренского. Отец Павел ответил: «Да, я Вас понял!» Тут Эйнштейн сказал: «В таком случае мы с Вами их оставляем, и удаляемся вон в ту комнату, где Вы мне объясните то, чего я не не понимаю!»

Поскольку я тоже принадлежу к непонимающим и обладаю лишь нахватанными рассеянными познаниями в разных сферах (только в своей, литературной области и отчасти в истории считаю себя до некоторой степени специалистом), не посмею рассуждать о научном наследии того универсального гения, которого можно сравнить во всемирной истории разве что с Леонардо или с Паскалем. Разница в судьбах только та, что Леонардо да Винчи получал от блистательного Франциска Первого золотую монету в день и жил в замке, а Флоренский получил от власти жестокие гонения, кончившиеся в Соловках, где уголовник проломил ему голову железкой.

В жилах этого гения русской и мировой культуры струилось восемнадцать кровей.