Владимир Берязев - Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника

Возвращаясь из своего имения в Абрашино наблюдал такую картину.

Паромная переправа из Усть-Каменеки в Ордынку, на причале у самого бетонного края стоит одетый в джинсовый костюм парень, наскрозь мокрёхонек, с него ручьями льётся вода, он, не обращая на это внимания, задумчиво, в каком-то оцепенении смотрит в глубину, а глубина у причальной стенки метров пять-шесть. Из под воды с бульком выходят пузыри, вокруг собирается любопытствующий народ. Я спрашиваю у женщин, торгующих тут же копчёным судаком и земляникой, мол, что стряслось.

– Да, – говорят, – пофестивалил, перед девками своими форсил, они наблюдали, а он разгонится на своём джипе и у самого края остановится, два раза всё обошлось, а на третий спрыгнул, не смог остановить вовремя…

Через некоторое время подогнали плавучий кран, два матроса нырнули, зацепили канат за колесо под водой и потихоньку-помаленьку вытащили новенькую тойоту «Прадо» на ближний пляж, я уплыл, а славная японская тачка так и торчала вверх колёсами на сибирском золотом песочке у кромки Караканского бора.

* * *

В Москве вот тоже пофестивалили Бессон с Никитой.

Кино показывали десять дней. А итог тоже какое-то недоумение и оторопь оставляет. Такое ощущение как будто Путин заказывал призёров: венесуэльца для того, чтобы сделать приятное для друга Уго, поляка, чтобы подкрепить наметившуюся любовь, после эпохи ненависти, чешку в качестве извинения за танки Пражской весны, ну, и остальное по мелочи, однако всё в копилочку. Всё одно к одному.

Политикой и вельможным послушанием это отдаёт, а не искусством.

Сегодня Иван-купала.

Была радуга над бором.

Перестилали с сыном пол в бане, потом баню топили. Не жарко, лёгким паром на сосновых дровах.

После вылил на себя пару вёдер из бочки – свеженькой, артезианской с глубины 12 метров из недр мраморной скалы, что начинается уже на трёх метровой глубине.

Холодна водица.

Хозяин ближней пилорамы Женя привез тёс для обшивки второго этажа, сложили в штабель, ах, как пахнет!

Завтра буду косить 20 соток газона, бензин для косилки ещё есть.

К выходным, даст Бог, пойдут маслята.

А вечером получил письмецо на ноутбук из Иркутска:

– …послал тебе по электронной почте повестушку Александра Кузьменкова 5 5 Александр КУЗЬМЕНКОВ – прозаик, эссеист. Родился в 1962 году в Нижнем Тагиле. Окончил педагогический институт, был учителем, монтером пути, рабочим черной и цветной металлургии, журналистом. Автор книг «Бахмутовские хроники», «День облачный», «Корабль уродов». Лауреат литературной премии «Серебряная пуля» (США, 2009). Живет в Братске. Повесть опубликована в №11, 2010, «СО». «Красный хутухта» для «Сибогней». Хотел бы обратить твое внимание на этого интересного автора.

– Хорошо. И название нашинское святоотеческое. Обязательно посмотрим. Поклон Братску и великой арийской реке Ганга-Ра.

Я был неделю в отъезде, помогал сыну перегонять авто из Подмосковья в Энск со скарбом, накопившемся за три года его тамошней работы, Ровно трое суток от Москвы, 72 часа,

3600 км дороги через горящую на всём 250-вёрстном протяжении Рязань, через задымленную Ульяновскую область, через знойное Поволжье, Самару, Уфу, Челябинск с тяжелейшей забитой фурами уральской трассой, ну, и по Сибири (Курган, Ишим, Омск от которого 650 км до Новосибирска).

Дико устал.

Огромная страна имеет только две плохих дорожных переправы через Каменный Пояс, чудовищная нелепость этой ситуации и отвратительная бездарность правителей, поганцы газпромовского выплода! Трубы-то они скорее дорог кладут и на Запад и на Восток.

Китайцев бы наняли, если у самих не получается!

В этот раз ехал к себе в усадьбу Абрашино через реликтовый сосновый бор – Каракан.

Когда ветрено и паром может не ходить, лучше ехать лесом (70 км щебёнки). Всего 170.

Более утомительно и пыльно, но зато надёжно.

В начале бора стоит древнее сибирское село Завьялово, говорят, что в нём останавливался цесаревич Николай на пути из Японии, но это легенда, он ехал через Томск на Тюмень. В Завьялово в позапрошлом году полностью отреставрировали старую XIX века церковь Покрова Богородицы, а в этом с удивлением увидел новое здание мужского Покровского монастыря, уже под крышу подвели, кирпич так и сияет, огромное, трёхэтажное. Чудеса. Монастырь основан-то лет 12 назад, а вон как разворачиваются иноки. Так, глядишь, будет здешний народ получать духовное окормление, уже заметил, женщина, продавшая мне козье молоко, право слово, очень похожа на послушницу – прямая, строгая, с седыми нитями, вылитая боярыня Морозова, и при этом одна воспитывает троих детей.

За селом в километре деревня Факел, выселки, бывшая коммуна «Факел революции», бывшее обиталище маргинальных и фанатичных «революционных» крестьян, они-то и пытались взорвать храм. Устоял.

На речке Каракан – платная переправа, стальной мост, купленный у военных, установили и вот уже лет 8 берут за проезд 20 рублей. Куда идут эти деньги – неизвестно, в сельскую администрацию, в карман предпринимателя, кто ведает. Думаю, за день тыщ десять натекает. Избушку-пропускник недавно сожгли с помощью коктейля Молотова, строят заново. Всё бы хорошо, в общем и не жалко, но если бы хоть малая часть этих мостовых денег направлялась на вывоз мусора, на очистку бора, если бы! а то по обочинам такое навалено. Ближайшие два шалаша из тёса, в прежнее время служившие укрытиями от дождя, по самый верх забиты пакетами, мешками и пластиковыми бутылками. Это, судя по всему волонтёры экологического движения постаскивали сюда человеческие отбросы из глубины леса, ну, так вывезите, а то ветром опять раздувает всё это дерьмо по хвойной подстилке и мхам.

Через км десять дорогу перегораживают четверо смуглых низкорослых брюнетов, машут, мол, стой, тормози. Я взял вправо. Из бора медленно выполз длинномер, гружённый отбракованной тонкой сосной, этак кубов сорок, не меньше. А сигналили мне, пригляделся, ба-а, бог ты мой, китайцы. Значит им Хабаровска и Читы уже мало, уже в наши заповедные леса лыжи навострили, плохо дело.

Ещё через тридцать км бора, после деревни Ерестной (где ещё в конце ХIХ века жил последний сибирский сказитель Леонтий Тупицын) вспугнул с дороги глухаря. Большая птица, слегка похожая на чёрного гуся, долго разбегалась и смогла взлететь только перед тем, как мы почти сравнялись, тяжело захлопала крыльями слева от капота и ушла в сосны. Видимо, клевала глухарка мелкие камешки для нужд пищеварения, а тут человечишко на своей вонючей железной колымаге…

Дальше пошли огромные проплешины, остатки плановых поджогов 2005 года, говорят, кого-то таки судят за это чудовищное и самоубийственное преступление, но как пить дать это не организаторы, а бомжи, получившие в зубы несколько бумажек на пропой и канистру с бензином.