Владимир Берязев - Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника

В 1980 году Берязев заканчивает обучение в институте, женится, и, из-за возникших проблем с жильем в городе, уезжает в Барабинск, на родину своей жены Натальи Александровны Берязевой (в девичестве Федоровой). Там он устраивается фининспектором в райфинотдел, не получая, впрочем, от деятельности ревизора деревенских хозяйств никакого удовлетворения. Крестьяне, пытаясь хоть как-то выжить, разводили в своих разваливающихся хозяйствах разного пушного зверя, нутрий, песцов, норок. Прибыль от продажи шкурок, шапок либо путем налогов отнималась государством, либо, что чаще, пропивалась самими «предпринимателями». По воспоминаниям Берязева, Барабинск производил настолько гнетущее впечатление, что жить в этом городе можно было или сойдя с ума, или спившись, что, в общем, почти одно и то же. Ужас, ощущение тлена и тупика, зрелище трагически гибнущей, саморазрушающейся страны, поколение потерянных для себя и для общества людей – все это заставило поэта уже в 1983 году оставить Барабинск.

Однако барабинские годы оставили в душе не только отпечаток пустоты и «мерзости запустения». Там родились его сын и дочь. Надобно заметить, что Барабинск находится в географически и исторически уникальном месте, в Барабинско-кулундинской степи. Бесконечные пространства абсолютно плоской, как гигантская тарелка, степи, в северной части еще перемежающейся березовыми колками и болотами, а к югу переходящей в сплошную беспримерную плоскость, непосредственно соприкасающуюся с небом, чувство древней, кочевой свободы поражали воображение, затрагивали какие-то архаические пласты души.

Чувство длящейся, непрерывно возвращающейся истории, от палеолита до века сего кружащейся, как колесо сансары, – вот что дала ему степь. Бедствующий город Барабинск на фоне Великой степи, в которой сотни поколений тысячелетьями мяли один и тот же ковыль, казался просто мгновением Истории, до которого и после которого – Бесконечность. Именно в барабинских степях Берязев впервые осознал, если уместно так выразиться, огромную историческую и природную, если не космическую, значимость азиатских степей. И это осознание вскоре будет оформлено в мировоззрение и, если угодно, в поэтическое кредо с помощью одного из самых дорогих ему людей – Александра Ивановича Плитченко. А пока он пишет стихи, в которых, как в небе, отражается бесконечная для человеческого глаза барабинская степь, мается в поисках жилья и растит детей.

В том же 1982 году Владимир Берязев участвует в очередном совещании молодых поэтов, которое проходило в Новосибирске. Он входит в круг новосибирских поэтов, появляются его первые публикации в Москве, в «Литературной газете», в «Комсомольской правде», в сборнике «Молодая российская поэма», в альманахах «Исток», «Поэзия», в журнале «Литературная учеба» и большая подборка стихов в «Сибирских огнях». В апреле 1983 года он с женой и детьми уезжает из Барабинска в родной Прокопьевск, где какое-то время трудиться на ниве журналистики, в отделе промышленности газеты «Шахтерская правда». И хотя опыта журналистской работы он не имел, но исключительное чувство языка помогло довольно быстро адаптироваться. Впрочем, этот опыт впоследствии окажется весьма и весьма полезным.

Определенное признание со стороны коллег по цеху, публикации в Москве и желание дальнейшего совершенствования – все это получило вполне закономерное продолжение. В январе 1983 года он посылает свои рукописи на конкурс в Литературный институт имени Горького. Вскоре пришел вызов и сообщение о том, что творческий конкурс им успешно пройден. Оставив работу в газете, он едет в Москву, сдает экзамены и поступает на заочное отделение. Это было еще одним успехом, начинался новый этап его жизни. В литературном институте он смог компенсировать ту нехватку классического образования, которая, так или иначе, оставалась после обучения в новосибирском институте народного хозяйства. Знание классической и современной литературы в те годы было ущербным не только из-за каких-то недостатков образования, но и из-за банальной советской цензуры. В институте Горького цензуре уделяли не особенно много внимания, поэтому круг идей и текстов, преподававшихся молодым литераторам, был достаточно обширен и репрезентабелен.

В литинституте Владимир Берязев сначала попал на семинар Анатолия Жигулина, потом перешел к Валентину Сорокину. Как вспоминает Берязев, профессорский состав там был совершенно уникальный, темы читались без оглядки на идеологию. Живое общение на семинарах, споры, обсуждения – все это было громадным стимулом для поэтического самосовершенствования. Вместе с Владимиром Берязевым учились Анна Ранцине, будущий министр культуры Латвии, Николай Коляда, теперь всемирно-известный драматург, Валерий Казаков, сегодня полномочный представитель президента по Кузбассу, Александр Ирванец, известный украинский поэт, санкт-петербургский прозаик Сергей Носов и другие. К концу обучения в 1990 году в Новосибирском книжном издательстве у Берязева вышло два поэтических сборника, «Окоем» в 1987-м, «Золотой кол» в 1989-м. В 1989 году, в Москве, на последнем в советской истории Всесоюзном совещании молодых литераторов он был принят в Союз писателей СССР.

В 1986 году, году открытия первой линии новосибирского метрополитена, Берязев перебрался в Новосибирск, где пошел по проторенному уже пути журналистики. Место под солнцем ему предоставила редакция местной многотиражной газеты «Рабочая трибуна», в коллективе которой он в течение двух лет и трудился. Работа была весьма спокойная, недокучливая, времени для творчества было предостаточно. В этот период была подготовлена книга стихов «Золотой кол», появлялись новые подборки в «Сибирских огнях». Первые, историко-археологического свойства, путешествия на Алтай вызвали к жизни новые поэмы. По прошествии двух лет Владимир Берязев получает приглашение поработать на новосибирском радио, где он создает молодежную радиопрограмму «МОСТ» – «Молодежь обсуждает, спорит, творит». Такая деятельность подразумевала множество новых знакомств, встреч, поездок, и, кроме того, был приобретен опыт студийной работы, да такой, что Берязев до сих пор твердо уверен, что радио, с его возможностями живого общения, есть лучшее средство массовой информации из выдуманных человечеством.

«Лучшие годы моей жизни» – говорит об этом времени Берязев. В организованном тогда А. Плитченко Сибирском отделении издательства «Детская литература» собирались многие поэты, литераторы, художники. Это был своеобразный творческий клуб, где в свободной, беззаботной атмосфере проходили чтения, обсуждения, розыгрыши. Именно там зародились многие, впоследствии воплощенные, творческие замыслы. Кроме всего прочего, в то время обнаружился, вышел на поверхность, новый пласт уникальной сибирской поэзии, сегодня известный как «Гнездо поэтов». Так назывался сборник стихотворений двенадцати поэтов, составленный Владимиром Берязевым. Большинство из них начинали свою поэтическую деятельность в 60-е, а к началу 70-х ушли в андеграунд или замолчали. Сегодня они заняли прочное место в сибирской поэзии, в корне изменив поэтическую ситуацию в Новосибирске. Это Александр Денисенко, Жанна Зырянова, Анатолий Соколов, Владимир Ярцев, Анатолий Маковский, Евгений Лазарчук, Николай Шипилов, Юниль Булатов, Валерий Малышев и другие. Познакомившись в середине восьмидесятых с их творчеством, Берязев показал их стихи Александру Плитченко, который согласился редактировать сборник. В течение года стараниями Владимира Берязева были отобраны стихи и составлена книга. После ее выхода в свет стало ясно, что помимо официальной сибирской поэзии, не выходящей за рамки советских поэтических стандартов, существует целая плеяда своеобычных поэтов, значение которых для поэтической ситуации в Сибири, с сегодняшней точки зрения, трудно переоценить. Пренебрежение ригидными схемами «классической» советской поэзии, индивидуальность и подлинность поэтического голоса были характерны для всех «угнездившихся» под обложкой этого сборника поэтов. Кроме того, что издание этой книги позволило оживить поэтическую среду Новосибирска, результатом ее появления стало и повышение статуса сибирской литературы в общероссийском масштабе.