Владимир Берязев - Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника

В самом начале моего знакомства с социальными сетями мне весьма и весьма пришёлся по душе попавшийся на глаза комментарий некой видной столичной издательши:

«Имея большой опыт редакторской работы в крупном столичном литературном издательстве, давно подметила: пока рукопись находится в редакторском отделе, для автора редактор – царь и бог. Но, как только книга вышла, редактор – враг автора. И даже если он не поправил ни одного слова, автор заявляет: «Было лучше, но редактор испортил».

И еще. Очень известный в советские времена поэт Евгений Евтушенко, помнится, принес в издательство рукопись книги стихов. Редактор подчеркнула неудачные строки и ждала скандала. Поэт забрал рукопись, вернулся через какое-то время и принес на каждую неудачную строку по нескольку вариантов замены. Хотя, заяви он: «Мне Бог надиктовал! Как вы смеете трогать?» – напечатали бы первый вариант».

Вспомнился в связи с этим эпизод нашего общения с Евгением Александровичем в 2003-м, по-моему, году. Тогда мне довелось выступать вместе с ним во время фестиваля поэзии на Байкале. После посещения музея Вампилова в Кутулике мы оказались в местной школе. И в силу необходимости посетили нужник. Он оказался, как и везде в провинции дощатым, разгромленным, утонувшим в грязи и нечистотах. Возмущению Евгения Александровича не было предела. Я робко поинтересовался: а, может, русским людям не хочется заниматься благоустройством дерьма, мобыть им в этом дерьме лучше мечтается о высоком… В ответ на полном серьёзе прозвучало: «Как вы можете такое говорить, вот в Европе!..»

Хотя его выступления со своими стихами (по часу) вызывали полную аналогию воспарения в вышние поэтические сферы из тёмного, обременённого бренным прахом российского быта-бытия. Всё рифмовалось и синонимировалось в итоге с этим же самым кутуликским школьным туалетом.

Кто, что и каким макаром ему диктовал – большой вопрос…

В последней «ЛГ» наткнулся на высказывание Петра Палиевского на конференции по творчеству Юрия Кузнецова. Пётр Васильевич проговаривает парадоксальную мысль, которая однако после её произнесения-публикации выглядит вполне очевидной. Строки Кузнецова

по сути относят этих поэтов к глашатаям и духовным выразителям народа побеждённого, народа, обречённого на угасание. Зная многих из старшего поколения современных русских писателей, готов подтвердить, что идея поражения и неминуемой гибели России почти восторжествовала в этой среде. Палиевский прав: Юрий Поликарпович Кузнецов куда шире этой нечернозёмной психологии выжженной алкоголем земли. Вселенский характер его поэзии соотносим с континентальным распространением русского человека. Кузнецов есть сын Победы, поэтому для него не существует границ ни пространственных, ни хронологических. Недаром в последние свои годы он повернулся спиной к современности, в сторону вечности Библии. В этом смысле единственным его собратом по веку двадцатому остаётся Николай Клюев.

И, видно, недаром совсем недавно случились Клюевские чтения в Томске, на которых явственно обозначилось и пророческое, и художественное, отзывчиво-всемирное значение Клюева.

«…мы посетили Колпашево, где поэт провёл почти пять месяцев в суровейших условиях нищеты и неприкаянности, оставив потомкам высочайшие образцы эпистол, в которых слились и житийные мотивы, и сказ, и плач и документальная точность.

Долгая в почти четыреста вёрст, засыпанная первым снегом дорога среди плавных северных пейзажей, которые, по свидетельству профессора С. И. Субботина, весьма напоминают вытегорско-онежские места родины Клюева».

От этой поездки осталось стихотворение.

Из Крыма Саша Грановский, однокашник по Литинституту прислал ссылку на интервью в «РР» некоего Савельева Сергея Вячеславовича (моего ровесника, тоже 1959). Он заведует лабораторией развития нервной системы Института морфологии человека РАМН. Надо сказать, при всей омерзительности этого текста, уверяю, его стоит прочесть 1 1 http://www.rusrep.ru/2010/06/savelev . Уж больно многое открывается в высказываниях этого сверхумного примата, настоящего царя обезьян. Тут вам и евгеника, и новый расизм, и целый Монблан надменной интеллектуальности. Основной посыл: человек живёт ради жратвы, секса и власти. Сразу всплывает образ чеховского фон Корена из повести «Дуэль» (написанной задолго до европейского фашизма). Кому интересно, прочтёт по сноске интервью обезьяньего профессора, а вот что говорил фон Корен у Антона Павловича:

– Любовь должна заключаться в устранении всего того, что так или иначе вредит людям и угрожает им опасностью в настоящем и будущем. Наши знания и очевидность говорят вам, что человечеству грозит опасность со стороны нравственно и физически ненормальных. Если так, то боритесь с ненормальными. Если вы не в силах возвысить их до нормы, то у вас хватит силы и уменья обезвредить их, то есть уничтожить. – Значит, любовь в том, чтобы сильный побеждал слабого? – Несомненно. – Но ведь сильные распяли господа нашего Иисуса Христа! – сказал горячо дьякон. – В том-то и дело, что распяли его не сильные, а – слабые. Человеческая культура ослабила и стремится свести к нулю борьбу за – существование и подбор; отсюда быстрое размножение слабых и преобладание их над сильными… (и т. д. «Дуэль).

Если сатана есть обезьяна Бога, то д-р Савельев самая яркая иллюстрация этого популярного высказывания.

Получил по поводу своих предыдущих слов ряд откликов про то, что я мракобес и ретроград. Куда деваться, с точки зрения атеистов и позитивистов я и есть мракобес. Ибо я полагаю, что мир сотворён Творцом, причём, именно за шесть дней, что я являюсь прямым потомком Адама, а не обезьяны, что Христос таки воскрес (и далее по Символу веры) … А спорить с лукавым, приводить аргументы это не тот случай, здесь бы возможно помог обряд экзорцизма. Господь сказал, что Потопа больше не будет. После Голгофы выбор индивидуален. Гуманисты и либерасты отвечают за себя сами. Они думают, что если им в башку вшили четырёхядерный процессор, то вся тварь дрожащая должна им в рот заглядывать. На счёт интеллекта у нас с вами некоторые разночтения. Я полагаю, что интеллект он же ум это весьма усовершенствованный арифмометр, а вот если к нему присовокупить совесть, то и возникает то, что называется разумом: разумная человеческая сущность. То, что сегодня в большом дефиците.