Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 5

В 1972 году – третий помощник капитана теплохода «Ясноморск», одного из старых «Андижанов», небольшого твиндекера, но другие современные суда тогда лишь начали поступать. Четвертым помощником был Гена Антохин, улыбчивый, веселый парень, будущий капитан ледокола «Владивосток», высвободивший затертое в ледяной ловушке Антарктиды научно-исследовательское судно «Михаил Сомов». В свои 70 лет он и остался таким же улыбающимся и веселым. «Не стареют душой ветераны!»

В 1974 году Рогулин стал одним из первых в своем выпуске старшим помощником капитана, но тянул старпомовскую лямку целых 16 лет, несмотря на многочисленные рекомендации, членство в КПСС, отсутствие малейших нарушений и безупречные характеристики. На неоднократные вопросы кадровики неизменно отвечали, что он в очереди и не стоит переживать. Диплом капитана дальнего плавания получил в 1986 году, но он долго оставался нереализованным. Работал в 1975 году старшим помощником на пароходе «Мурманск», который относился еще к военной серии судов типа «Эмпайр», близких родственников знаменитых «Либерти», строившихся на американских верфях в коротко рекордные сроки, не более одной недели на каждый, из расчета, что его жизнь ограничится всего лишь одним рейсом с ленд-лизовскими грузами. Но некоторые из ветеранов продолжали работать и через 30 с лишним лет, подтверждая поговорку, что старый конь борозды не испортит. Старое судно стояло на престижной линии «Находка-Джапан Лайн» с месячной стоянкой в портах Японии и такой же после трехдневного перехода в Находке. Капитан Нещадимов Иван Алексеевич, высокий и красивый мужчина под 60 лет, с сединой и добрым сердцем, к своему старпому относился как к родному, подбадривая: «Володя, работай, старайся, и все у тебя получится, будешь настоящим капитаном». Его уже давно нет среди нас, но слова запали глубоко в душу и, по сути дела, стали основным стимулом для достижения цели. Учитывая специфику рейсов на пароходе, в штате находился официальный переводчик японского языка, а неофициально еще и кагэбэшник Хорошавцев. На судне между собой его звали «дядя Вася». Несмотря на его принадлежность к конторе, он производил впечатление добродушного человека, по крайней мере так казалось: соберет японцев в обеденный перерыв на палубе и начинает рассказывать русские анекдоты на японском языке, и, хотя японский юмор сильно отличается от нашего, но ему каким-то образом удавалось донести до слушателей весь скрытый подтекст, столь непривычный для них, и японцы покатывались со смеху. Судно часто посещали представители советского торгпредства вкупе с японскими коллегами и после визита вежливости обращались к старпому с просьбой угостить свежим судовым хлебом, который на всех судах является, вопреки своей кажущейся простоте, настоящим продуктом хлебопекарного искусства, яством, вкусным, пышным, с хрустящей корочкой, и те, кто его не пробовал, могут лишь облизнуть свои пальчики. Востребованы так же, как и в других дипломатических и торговых представительствах за границей, баночная дальневосточная сельдь и полукопченые колбасы. Для пущей верности стоит отметить, что, как правило, почти все просящие работники советских представительств все норовили получить бесплатно, не предлагая ничего взамен. Но с Владимиром произошел редкий, если не небывалый в практике, случай. После обычного одаривания работника торгпредства в Японии он спросил:

– Всегда я, а вы мне что?

– А что ты хочешь? – последовал встречный вопрос.

– Машину, – ответил чиф.

На следующий рейс снова приходят эти ребята и говорят:

– Будет тебе машина, в токийском торгпредстве меняют «Опель-Кадет», и он будет твой. Бесплатно отдать его не можем, поэтому заплати чисто символическую цену в пять тысяч йен.

Это и в самом деле смешная цена. Машину привезли на рейд на барже и подняли на борт. В 1975 году официально купить иностранную машину было невозможно, и во Владивостоке иномарок всего-то было не более пяти штук, при том, что оформлялись они через Москву с огромным трудом. А в конкретном случае все получилось необыкновенно просто: машина куплена в советской организации за границей и, следовательно, привезена из СССР в СССР, и с оформлением никаких проблем не возникло, включая отсутствие даже самой малой таможенной пошлины. Таким образом Владимир Рогулин стал автомобилистом, получив водительское удостоверение с помощью дяди Васи Хорошавцева.

Владимир с удовольствием вспоминает теплоход «Иван Сырых», на котором проработал с 1978 по 1985 год и не хотел уходить, если бы не сложившиеся обстоятельства. До сих пор поддерживает дружеские отношения с капитаном Шарабариным Михаилом Дмитриевичем и автором этой книги. Работа на нем была не из простых, а усиленный ледовый класс значительно расширял географию этого пакетовоза дедвейтом 14 тысяч тонн. Арктические рейсы перемежевались с кубинскими, австралийскими и канадскими. Не обошла стороной и героическая полярка 1983 года, когда выгружали уголь на арктическом мысе Шмидта и обстановка ухудшалась с каждым днем, а во время стоянки в еще более дальнем Певеке к нему прилетели жена с дочерью, на самом деле из огня да в полымя, может, ее на это сподвигли жены декабристов прошлого XIX века? Пакетовозы типа «Влас Ничков», к которым относился и «Иван Сырых», имели грузовое вооружение в виде отдельных стрел-кранов. И при грузовых операциях одиночной стрелой весь процесс происходил очень медленно из-за недостаточной скорости поворота стрелы. Посовещавшись с капитаном и боцманом, старпом предложил установить стрелы неподвижно: одну над грузовым трюмом, а вторую вывести за борт, заведя контроттяжки, и соединить вместе грузовые шкентели, проще говоря, установить стрелы для работы «на телефон». Рационализация оказалась, кстати, и выгрузка пошла гораздо быстрее, что и позволило судну вырваться из ледовой мышеловки, которая должна была вот-вот захлопнуться, и тогда, скорее всего, пришлось бы выходить в западном направлении через Карские ворота. Но в последний момент все-таки удалось выскочить с помощью ледокола «Магадан». А многие суда ушли на запад за атомными ледоколами, некоторым же пришлось зимовать. «Иван Сырых», закончив выгрузку гораздо раньше благодаря внесенному предложению, вскоре добрался до чистой воды и направился во Владивосток. По итогам сложнейшей навигации 1983 года на судне вскоре получили циркуляр из службы кадров следующего содержания: «Просим на общесудовом собрании рекомендовать двух членов экипажа, наиболее отличившихся в успешном завершении рейса, для представления к правительственным наградам». Проведенное собрание единогласно рекомендовало старшего моториста и старшего помощника Рогулина – ветеранов судна, которые внесли большой вклад в успешное завершение рейса. Велико же было изумление всего экипажа, когда на подходе к Владивостоку получили радиограмму следующего содержания: «Поздравляем моториста Панченко и первого помощника Морозова с награждением правительственными наградами». Весь экипаж был шокирован: первый помощник из-за своей малограмотности не пользовался авторитетом среди экипажа и никоим боком не был причастен к успешному выполнению арктического рейса. Капитан по-настоящему был взбешен столь вызывающе хамским отношением к воле экипажа, на которую просто наплевали. Владимир сильно расстроился из-за вопиющей несправедливости. Его не столько прельщала сама награда, но душа просто взывала к какой-то высшей справедливости, и порой казалось, что такого быть не может, и это всего лишь сон, и стоит встряхнуться, как все вернется на круги своя. Капитан, прекрасно знавший реальную ценность Морозова, предложил ему идти в партком и отдать эту незаслуженную им медальку. Тому и возразить было нечем. Истинную причину очередного «кидалова» Рогулин узнал значительно позднее. С боцманом Федоровым и плотником Барановым еще долго работали вместе, сохранив теплые отношения на долгие годы. Как утверждает Владимир, ему везло на хороших людей, скромно умалчивая о себе, но основная причина в нем самом: хорошие люди льнут к себе подобным, и это не везение, а самая настоящая закономерность и обыденность.