Игорь Дихтер - Больная любовь

Бертран…

– Может быть, пообедаешь? – спросил Бенджамин, заглядывая к кузену через несколько часов.

– Нет. Уйди, – не отвлекаясь от печатания, небрежно бросил писатель.

Бену ничего не оставалось, кроме как скрыться. Погружённый в написание первой главы своего романа, Редьярд забыл обо всём на свете и таких мелочей, как приём пищи, просто не существовало. Однако спустя полчаса Бен вернулся, чем вызвал в душе Уотсена прилив раздражения.

– Ты не видишь, что я работаю?! – взорвался он, вскакивая со стула и нервно туша сигарету в пепельнице.

– Листон только что приехал в дом Колфера. Я думал, ты захочешь это знать, – изогнув бровь, преспокойненько ответил Бенджамин.

Редьярд ничего не ответил. Сложив напечатанные листы в потрёпанную чёрную папку, мужчина жестом выпроводил кузена и направился в ванную. Теперь, когда мозг не был занят написанием романа, Уотсен снова ощутил тоску, граничащую с болью. Воспоминания о страстной ночи любви были слишком ярки. Хотелось повторить. Хотелось наполнить себя безграничной взаимной любовью, но на данном этапе жизни писателю приходилось довольствоваться гнетущей неизвестностью.

«Где он? С кем? Когда позвонит? Позвонит ли?» – думал Редьярд, наспех принимая душ.

Мужчина не любил носить бороду или щетину, поэтому тщательно побрился, после чего надушился своим португальским одеколоном и облачился в новый светло-кофейный костюм и бежевую рубашку.

Выглядел Уотсен блистательно: аккуратно причёсанный по пробору, элегантный, хорошо пахнущий мужчина с красивым лицом покорил не одно сердце не только своим писательским талантом, но и представительной внешностью. Проблема была в том, что Редьярд был не среднестатистическим человеком, который мог бы бахвалиться своей привлекательностью и искать в ней выгоду. Его интересовали только те люди, которые могли вдохновить на творчество и подарить новое дыхание. А их было очень немного.

На улице было пасмурно, небо низко висело над Лондоном, обещая дождь. Уходя из дома, Уотсен велел своему дворецкому Каю не отходить от телефона и записывать имена всех звонящих. На этого старика можно было положиться, поэтому писатель не волновался.

Колфер радушно встретил Редьярда. С жаром пожав ему руку, он тут же повёл его знакомиться с какими-то старыми дамами, больше похожих на жаб, нежели на женщин. Не стараясь быть милым, Уотсен сообщил, что ему нужно срочно поговорить с господином Листоном. Колфер взглядом указал на двух джентльменов, стоящих в другом конце зала и пьющим шампанское. Одним из них был тот самый Оливер Листон. Забыв о Колфере, Уотсен прошёл к тому, с кем так долго искал встречи.

– Добрый вечер, – громко произнёс он, привлекая внимание собеседников.

– О, Редьярд! Рад видеть, – прищурившись, доброжелательно произнёс Листон.

Это был шестидесятипятилетний прозаик, романы которого были признаны классикой английской литературы. Уотсена всегда поражало умение этого человека играть с публикой, вместе с тем делая свои произведения чрезвычайно человечными и серьёзными.

– Уделите мне несколько минут? – не глядя на собеседника Оливера, поинтересовался Редьярд.

– Конечно, – кивнув, Листон жестом руки указал на стеклянную дверь, ведущую в соседнюю комнату. Уотсен вспомнил, как совсем недавно точно так же уединялся с Бертраном, ещё не понимая, что это любовь с первого взгляда. Сердце болезненно заныло.

– Вы читали мой последний роман? – спросил Редьярд, когда они оказались за стеной от шума и праздных бесед.

– Да. Я брал его с собой в путешествие по Индии. Хочешь знать моё мнение? – не прекращая лениво курить трубку, отозвался Листон и опустился в кожаное кресло.

– Безмерно.

– Это очень сильная работа. На сцене прощания Кейтлин и Руфуса я чуть не пустил слезу. Твои книги становятся всё более личными, – рассудительно проговорил Листон.

– Правда? Мне казалось, именно там я сфальшивил, – с сомнением ответил Уотсен и опустился на диван. – Но, знаете, мне очень лестно это слышать. Я рад, очень рад.

– Сейчас работаешь над чем-нибудь?

– Начал… совсем недавно, – с долей таинственности ответил мужчина, снова представив Брайтона. – Мне нужно ваше напутствие.

– Пиши от сердца, как и всегда. У тебя это отлично получается. Это единственное моё напутствие, – Листон закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел в лицо Редьярда.

– Вы были в Индии?

– Да. Целых два месяца.

– И как там?

– Чарующе. Я решил, что события моего следующего романа будут проходить именно там.

– Говорят, там жуткая антисанитария, – с нотками брезгливости заметил Уотсен, посмотрев в светло-карие глаза своего собеседника.

– Отсталая страна, но какая крепкая философия бытия! Знаешь, я познакомился там с замечательным человеком и он натолкнул меня на размышления.

– На какие?

Один молодой «искатель истины» оказался у ворот суфийской школы. Он обратился к сторожу, седовласому старцу, сидящему неподалеку в тени деревьев.

– Я полагаю, – начал юный философ, – что лишь немногие из нас знают, сколько в этом мире настоящих искателей истины.

– О, я сижу здесь уже полвека, – сказал старик, – и кое-что могу рассказать тебе об этом.

– Действительно? – заинтересовался юноша. – И сколько же их?

– Их ровно на одного меньше, чем ты думаешь.

Услышав эту короткую притчу, Уотсен откинулся на спинку и задумался, устремив взгляд в потолок. Всю свою жизнь он, как и многие, искал эту самую истину. Посредством написания романов, он не просто выражал свой взгляд на вещи, но и силился отыскать нечто незыблемое и фундаментальное.

Редьярд вспомнил своего отца. Это был добрый и миролюбивый человек, который, казалось, никак не хотел отпускать ощущения детства. Он был хорошим сказочником. Каждый вечер, отправляя детей ко сну, Теодор рассказывал сыновьям какую-нибудь новую, сочинённую им самим, сказку. Больше всего Редьярду нравилась история о синем полумесяце.

Губы Уотсена тронула лёгкая улыбка. Когда он мысленно вернулся в настоящее, Листона уже не было. Этот человек всегда уходил «по-английски», поэтому Редьярд не удивился.

Вернувшись в зал, он взял бокал с подноса проходящего мимо официанта, и совершенно случайно его взгляд задержался на женщине в синем платье, украшенном белым бисером. На её плечах покоился голубой палантин, а в светлые волосы была вставлена заколка с жёлтой бабочкой в модном нынче стиле «ар-деко». Она смотрела прямо на писателя, едва заметно улыбаясь. Редьярд ощутил себя упавшим в какую-то яму. Отводя взгляд, он надеялся, что Элла перестанет глазеть на него, но женщина решительно подошла к писателю:

– Привет, рада тебя видеть.