Раиса Сысоева - Полынь: молекулы горечи

– Извините, Яна Александровна, – поднялся Сашкин.

– Вы не закончили свою работу, господин следователь, – возразила Яна. Решетов выпучил на нее глаза, мол, кто добровольно станет отвечать на вопросы правоохранителей?

– На сегодня достаточно, – лениво отозвался Сашкин, и вернулся с полпути за своей курткой, которая висела на спинке кресла. Решетов уже испарился, его голос слышался в дальнем конце коридора.

Сашкин глянул на нее безразлично, неторопливо застегнул пиджак, обогнул стол.

– Правильнее говорить, господин прокурор, – произнес он негромко, аккуратно обходя ее, застывшую возле стула на котором недавно сидела. Свежий запах его одежды коснулся лица Яны. Запах полыни и прохладных мартовских сумерек.

Через полминуты мерные шаги Гаврилы Сергеевича затихли вдали, а Яна все еще стояла в пустом кабинете, и ей казалось, что все это сон. Спина покрылась мурашками, губы дрожали, по телу ядовитым потоком разлился трусливый озноб. Без широкоплечей фигуры Сашкина помещение стало пустым.

* * *

Часы показывали четверть двенадцатого. Она все еще бесцельно бродила по пустой квартире. Зазвонил телефон.

– Да? – не глядя ответила Яна.

– Привет, – сказал голос Кости, и ей показалось, что она не слышала его целый год.

– Привет, – хрипло ответила Яна.

– Мама сказала, что ты похудела, – услышала она непринужденное вранье того, кого хотела бы обнять прямо сейчас.

– Ты в Краснодаре?

– Нет, – сказал он честно.

– Костя, когда ты вернешься?

– Знаешь… – он осекся. Рядом с ним кто-то был, Яна знала. – Знаешь, давай поговорим без истерик. Отдай Максима моей маме, и мы все вместе посидим у нас дома. Обсудим ситуацию.

– Все вместе? – переспросила Яна. – Скольких человек ты приведешь?

– Нас будет трое, если считать тебя, – он помолчал. – Завтра ты можешь?

– Нет, – Яна начала приходить в себя, и к ней вернулась привычная рассудочность. – Завтра у меня встреча со следователем, а в пятницу мы едем на теплоходе с кафедрой. Приезжай в субботу после обеда.

Костя молча положил трубку. Она достала его, выпад достиг цели, прямо сказано о том, что неповторимый Константин занимает десятое место после теплохода. Но это не радовало.

Экран телефона погас и в комнате совершенно стемнело. Хорошо еще сын ничего не слышал.

Яна ссутулилась и присела на кровать. Показная правильность перестала служить ей поддерживающим корсетом. Она одна.

В глубине сознания давным-давно поселилась уверенность в том, что все душевные болезни лучше лечить работой. Сейчас она настолько сильно нуждалась в отвлечении, что в ход пошли даже самые скучные задания по организации никому не нужной математической дискуссии для пятиклассников, и план-макет успеваемости пятикурсников за последние три года их обучения в институте. Уже глубокой ночью Яна рассортировала рисунки Максима, аккуратно сложила их в папку и подписала. Армия кораблей и машинок маленького сына была с нежностью перенесена с ковра на нижнюю полку стеллажа. Под креслом нашелся самолет. Она поцеловала его и поместила на верхнюю полку. Сейчас даже прикосновение к фотографии ребенка казалось ей осквернением.

А потом была тьма и бессмысленные силуэты предметов окружающих Яну равнодушными декорациями очередной ночи. Она подумала о бабушкиной сестре, монахине Успенского монастыря за двести километров от их города. Надежда… Матушка Надежда никогда не бывала без дела и не страдала плохим настроением, у неё всегда было такое лицо, словно рано утром Иисус шепнул ей на ухо отличную шутку и она едва сдерживает смех, не желая делиться смыслом шутки с окружающими. Женщина счастлива в принадлежности, и матушка Надежда нашла себе безупречного Мужчину. Он не предаст её ни в сем веке, ни в будущем.

Интересно теперь, кому она, Яна, принадлежит? И должна ли она принадлежать после убийства?..

Осенние сумерки мягко рассеивались с появлением первых солнечных лучей, ещё немного и ночь уснёт до утра.

Кончились пять часов бессмысленной одинокой ночи.

Вторник был тем днем недели, который Яна целиком отдавала университету. Даже школьные коллеги не звонили в этот день, потому что учитель математики Оладьева сегодня проведет четыре пары и две параллельных консультации. Кроме того, завтра состоится олимпиада, ждут гостей из Димитровграда, Петербурга, Саранска. Преподавательская пуста, в деканате едва ли найдется хоть один зам. Все готово, все отдыхают перед завтрашним днем. Еще 15 минут и закончится третья пара. Половина дел сделана. Вот бы сесть за руль и уехать подальше. Просто перемещать себя в пространстве, крутить руль и переключать передачу, пока не кончится бензин. Но приходилось втолковывать свойство матрицы первокурсникам. Яна не брала взяток, поэтому её материал был предельно ясен, и она с первой же лекции настаивала на том, чтобы все студенты вели тетради, куда будут вклеивать, по мере надобности, распечатанные ею карточки-конспекты, дающие ответы на экзаменационные вопросы. Очередной цилиндрический кусочек мела в её пальчиках раскрошился и кончился. Девушки за крайним столом беседовали явно не о числовых рядах. У юноши с алкоголичным лицом непрестанно вибрировал телефон. Отличник Андрей успевал не только писать конспекты, но и делать селфи, когда Яна поворачивалась лицом к доске.

Дверь аудитории распахнулась, и вошел Сашкин. В первый момент у Яны было такое чувство, что он заблудился, но она встретила его недовольный взгляд, и вышла за ним в коридор.

– Почему я никого не могу найти? – буркнул он.

– Сегодня затишье перед…

– Ясно, – перебил он. – Декан подготовил для меня списки?

– Идемте за мной, – проговорила Яна терпеливо.

Естественно, никто не выверял никакие списки – ограничились примитивной распечаткой. Но Яна знала, в чём суть, и решила не посылать грозного следователя на послезавтра.

Они спустились на второй этаж. Вошли в пустующий кабинет секретаря.

– Вот они, эти списки, – нагнулась Яна. – Насколько я вижу, здесь все четыре факультета. Самый полный перечень подозреваемых. Вместе с теми, кто в декретном отпуске и теми, кто недавно вышел на пенсию.

Она обернулась, и вздрогнула от неожиданности. Он стоял слишком близко и смотрел.

– Хотите меня убить? – спросила Яна дрогнувшим голосом.

Улыбка едва тронула прямую линию губ Сашкина, он отошел. Прошелся до окна, медленно обернулся и немного склонил голову набок. Сейчас он стал похожим на доброго терапевта из деревенской поликлиники.

– Яна Александровна, я вчера не смог выслушать вас внимательно. Можете излить мне душу сейчас.

– Давайте, я отдам вам списки, и вернусь к студентам, – вкрадчиво предложила Яна. Вчерашний день кончился, а сегодня она не чувствовала в себе сил быть жертвой.