Агата Колобанова - Не оглядывайся назад!

Ей было страшно. Очень страшно. С людьми ссориться нельзя. Люди сильнее и умнее. Они опасны.

Бабушка ушла, сердито оглядываясь на лающих псов, которых держали за шкуру дети.

Нехорошо это все. Очень-очень нехорошо. Но вмешаться она не могла. И того, что произошло, отменить уже не может. Зато, пока псы заняты, она может съесть все, что найдет, не боясь, что еду отнимут большие и сильные товарищи.

Она рвала пакеты и разбрасывала их содержимое, торопясь, чтобы как можно больше всего вкусного найти до возвращения этих двоих. Но, как оказалось, могла бы и не торопиться.

Это было хорошее, сытное, урожайное утро. В кои-то веки Кристя по-настоящему утолила голод. Она должна была бы радоваться, быть счастливой, наслаждаться блаженной тяжестью в животе.

Но вместо блаженства собачонка испытывала тревогу. Тоскливую и давящую. Словно надвигалось нечто плохое. Словно своим поступком псы не просто нарушили древний запрет, а сделали мир хуже и опаснее.

Поделиться опасениями было не с кем. Не поймут. Так же, как не понял Друган ее страха перед новым серым котом. Трудно это – быть умнее других, когда эти самые другие сильнее и больше тебя.

Друган был мрачен.

«Хорошие Дети добры к нам. А их обижает старуха! Надо с этим что-то делать!»

«Друган, не надо! Нельзя спорить с людьми, нельзя рычать на людей! Люди сильные, опасные и их много! Пусть люди сами решают свои споры. У этих детей есть родители, пусть они бабку и прогонят!» – пыталась вразумить его Кристя.

Бесполезно! Большой, сильный и храбрый пес был упрям и прост как палка. Хорошие Дети были для него чем-то вроде союзной стаи. И он считал, что им угрожает опасность, а, значит, он, Друган, должен вмешаться.

«Шарик, ну хоть ты ему скажи!» – взмолилась Кристя, вспомнив, как вдвоем с серым приятелем ей удалось увести Другана от опасного серого кота.

«А я не знаю, кто из вас прав. Правда, не знаю. Не решил пока», – честно ответил пес.

Кристя не знала, что делать. Если Шарик не поможет, то Друган поссорит всю стаю с людьми. Может, проще будет сначала перетянуть Шарика на свою сторону? А уж вместе-то они и Другана убедят. Вместе они смогут, порознь – никак. Вожак-то все-таки Друган!

Дети… проблемы в детях. Дети-то, может быть, и хорошие, но втянули стаю в очень нехорошую историю. Их, детей, Друган будет защищать. Но кто потом защитит стаю?

Надо бы как-то отвлечь его от этих детей, увести, сделать так, чтобы он поменьше оказывался рядом. Чтобы просто не мог влезть в людские дрязги, потому что дрязги далеко.

Но как? Чем его заинтересовать? Куда увести, если дети ходят везде и столкнуться с ними можно и у того дома, и у этого, и даже в парке?

Идея пришла в голову неожиданно.

«А давайте пойдем на поле за Большой Дорогой? Там интересно, наверное», – вкрадчиво предложила она, словно напрочь забыв о своем споре с Друганом.

«А как мы туда попадем? Там же машин много», – с сомнением уточнил Шарик.

«Мы пойдем с людьми. Люди умеют ходить через Большую Дорогу. Мы пойдем рядом с людьми, так, как будто это наши люди. Я так ходила. Даже в автобус так забралась. Это работает!»

«А там, наверное, стая своя…»

«Не знаю. Я там не была. Хочу посмотреть как раз. Вы как хотите, боитесь – не ходите, а я пошла прямо сейчас!»

И, не оглядываясь, потрусила прочь, в сторону Большой Дороги.

«Это я-то боюсь?! Да ничего я не боюсь!» – возмутился Друган, догоняя и обгоняя собачонку.

Опустив голову, чтобы спрятать самодовольную ухмылку, Кристя семенила уже вслед за ним. Простой, но сильный, Друган легко поддался на ее уловку. Надо будет только подумать, куда его потом еще сводить.

Они уже почти достигли дороги, когда раздались знакомые голоса:

«Друган, друган! Шарик! Кристя! На-на-на!»

Ну как же некстати, они еще и с угощением пришли!

Псы, виляя хвостами, отправились приветствовать детей и получать свои лакомства. Мрачная, полная нехороших предчувствий, Кристя поплелась следом.

Дети, это люди. Даже хорошие дети, это все равно люди. А людям доверять нельзя. Вову она много лет считала хорошим, а что он сделал в результате?

Но теперь уже не отговоришь стаю, не уведешь на поле за дорогой. Может быть, хоть от совсем-совсем глупостей получится отговорить. Дети, меж тем, угостив и потискав собак, развернулись и пошли, разговаривая друг с другом. И чем дольше они шли, тем больше не нравилось это Кристе: шли дети к той самой лавочке, где часто собираются бабушки.

«Друган, пойдем, пойдем на поле! Пойдем, пожалуйста! Я очень-очень хочу на поле!» – скулила и канючила она, ластясь к вожаку.

«Хочешь – иди, потом расскажешь, как там, а я занят, я с детьми гуляю!»

Скамейка со старушками уже показалась из-за обрамляющих газон кустов. Дети возбужденно переглядывались и нехорошо улыбались. Так улыбаются перед дракой те, кто считает себя сильным и уверен в победе.

Развернувшись, Кристя потрусила прочь.

Она не хочет, не хочет видеть, что сейчас будет. Потому, что будет огромная, ужасная глупость.

Рык и лай псов донесся, когда она добежала до поворота.

Началось. Дети втянули стаю в войну со старухами. И чем бы ни кончилась эта война, стае она на пользу не пойдет.

Ведь так хорошо все было! Ну почему Друган такой глупый?!

Погода вроде улучшилась, прекратился противный моросящий дождик. Можно было греться на солнышке и наслаждаться жизнью.

Только вот не получалось этой самой жизнью наслаждаться.

Ее преследовал страх. Страх и предчувствие надвигающейся беды.

Друган с Шариком пропадали целыми днями – разгуливали с детьми, защищали их ото всех, кто был к детям недружелюбен. Вот только почему-то чем больше эти двое защищали детей, тем больше вокруг становилось недовольных взрослых.

Вот что надо делать, если ты маленький, и с кем-то большим не ладишь? Правильно – держаться от него подальше. А эти дети, наоборот, упорно шли туда, где легче всего встретить недружелюбных взрослых. Как видели псов, так и вели их к скамейке с бабушками. И начинался крик и лай, и злоба висела в воздухе почти ощутимым тягучим маревом.

Она пыталась их отвлекать, искала новые интересные места, новые забавы. Но получалось не всегда. Да и плоховато получалось, честно говоря. Стоило появиться на горизонте детям, и оба пса теряли интерес к ее затеям.

Она не ходила с ними. Боялась. Боялась, что кто-нибудь из этих двоих преступит запрет и укусит человека. А она не сможет вмешаться. Пусть уж лучше все произойдет без нее. А она пока будет думать, чем же таким увлечь этих двоих, чтобы они забыли о человеческой войне и перестали лезть в чужие дрязги.

Ночью было проще. Люди почти не появлялись на улице. Никто не отвлекал псов, не втягивал в свои конфликты. Можно было позвать их с собой и показать что-то новое, интересное.