Владимир Макарычев - Проданный Дом

– Как ни приезжаю, ты критикуешь. Сначала коммунистов ругал, а хвалил демократов. Во всех разочаровался. Нельзя строить жизнь на одном негативе.

– Я неравнодушный, – примирительно улыбнулся младший брат.

– Почему не пойдешь на выборы мэра или местного депутата, неравнодушный ты наш? – подначил в свою очередь.

– Власть дается не любить, а давить. Не хочу участвовать в насилии над народом.

Михаил вспомнил деда по матери, обходящего стороною начальство:

– У тебя от деда Ивана передался ген страха перед государством. Ему простительно. Три войны рядовым прошёл. Гражданскую, финскую и Отечественную. Пять лет ссылка в наказание за плен, бухгалтером на лесозаготовках. После зарекся на государство работать. В религию ушел, церковным казначеем. Говорил: «В России лучше за стадом ходить, чем стадо водить».

Наступила пауза, обещающая примирение. Их встречи обычно начинались проверкой взглядов.

– Не прибедняйся, – продолжил мирный курс Михаил. – Лосятинка, медок, картошка. Свое. Сплошная экология, не то что в большом городе.

Брат хитро улыбнулся:

– Не понять москвичам. Вы живете, а мы выживаем.

– Мне бы так выживать!

– Думаешь легко за пчелками ходить, мясо в лесу добывать? Я подсчитал, в прошлом году двести километров по лесу отбегал. Ладно спорить. Поехали смотреть квартиру, да оформлять документы. Ты еще не раздумал?

Михаил утвердительно кивнул. Последние сомнения, связанные с повышенным налогом для неместных, уже не отпугивали.

Через пять минут заезжали во двор каменного двухподъездного дома на двенадцать квартир. В советское время получить в нем жилье считалось престижно. Куст сирени, где когда-то стоял столик для домино, вымахал с целое дерево. На месте цветочных клумб появились автомобильные покрышки, покрашенные в цвета российского флага. Заросшая бурьяном детская площадка и почерневшие от времени хозяйственные постройки. Некогда белоснежный кирпич дома превратился в серую застиранную простыню. За скрипучей деревянной дверью общественного подъезда сконцентрировался резкий кошачий духан. Он, как взрывная волна, заставил отпрянуть.

– Непривычно? – поиздевался брат. – Верка держит с десяток кошек.

Верку помнил. Работала в единственном ресторане официанткой. Для него всегда находила хорошее бутылочное пиво. Было время тотального дефицита. Верка являлась одним из его хранителей. Так создавался местный авторитет. Никто и никогда не обвинил её в коррупции или конфликте интересов. Хоть и брала сверху за дефицит, но не со всех и по-божески. Выйдя на пенсию, устроилась на не менее «блатную» работу. Истопником в единственный банк.

Брат уже подталкивал на вход родительской квартиры. Узкий коридорчик, зало, похожее на комнату для сумасшедших (с решеткой на окне), желтые голые стены и ярко красная гармошкой допотопная чугунная батарея. Покойный отец поставил ее для увеличения теплоотдачи. Котельная традиционно топилась на сырых дровах. Произведенный недавно бестолковый ремонт нельзя не заметить. Межкомнатные двери оказались без ручек. Половая доска у стены от прикосновения ноги разломилась пополам. В старых деревянных рамах щели с мизинец. С недоделками еще можно мириться. Что-то смущало. Из малюсенькой ванны вернулся в желтое зало. Глаза искали какую-то важную неисправность. Младший брат подсказал:

– Люстра не установлена.

– Блин, – встрепенулся старший Цветков. – Я-то думаю, чего не хватает? Это дело простое. Куда сложнее с полом. Видишь?

Он нажал ногой на половицу у печки. Доска легко поддалась нагрузке. Слегка застонав, обломилась.

– Извини, за всем не уследишь, – не желая признавать оплошности, проговорил младший. – Зато печки оставил. Отсоединишься от городской котельной. Так будет дешевле.

Неожиданно заупрямился и выдал:

– Ты денег на ремонт пола не давал!

– Как! – воскликнул Михаил. – Сумму за весь ремонт, включая пол и несделанные окна, перечислил.

–Тебе все не нравится! – закапризничал младший. – Приезжал бы да делал ремонт сам. Генерал! Я нанял бригаду, привозил и закупал материалы.

– На мои деньги, – тихо поправил Михаил, испугавшись внезапной агрессии родственника.

Ругаться и делить затраченные на ремонт сто тысяч не хотелось. Но потихоньку и сам заводился от несправедливого обвинения.

– Люстру, которую я привез, можно было повесить и ручки…

Брат неожиданно бросил на подоконник ключи со словами:

– Делай что хочешь. Мне здесь ничего не нужно!

– А мне нужно? – оторопел от такого сюжета Михаил. – Зачем же тогда соглашался на передачу мне квартиры? Я всего лишь хотел сохранить родительский дом! Жить-то я здесь всё равно не буду. Ты же сам просил об этом. Убеждал, содержать дорого. Я согласился оплачивать коммуналку при условии, что квартиру возьму в собственность. Какую-то сумму тебе компенсирую.

– Какую? – проявил неожиданный интерес брат.

– Договоримся. По справедливости, – попытался успокоить внезапное раздражение Михаил. – Сейчас не могу. У меня трудные времена. Может завтра вовсе без работы останусь. Поехали в администрацию оформляться.

Брат нехотя забрал с подоконника ключи, не найдя что ответить. Москвичей не жалел, а тихо ненавидел. Участь обделенного жить с затаенной злобой.

– Сначала в налоговую, там какие-то проблемы, – загадочно предупредил.

– Ну вот опять, – снова начал раздражаться Михаил. – А зачем тогда за пятьсот верст вызывал, если к оформлению ничего не готово? Говорил же …

Махнул рукой. Разгоряченные неприятным разговором братья выскочили на улицу.

В налоговой оказалась задолженность около четырёхсот тысяч. На неоплаченную за несколько лет коммуналку, какие-то штрафы. Сложив настоящие и будущие финансовые траты, Михаил обнаружил, что их сумма равняется стоимости новой квартиры. Возникло подозрение о втягивании его в сложную мошенническую схему. Опасения подтвердились. На квартиру по решению суда наложено ограничение по сделкам. Одним словом, арест. Оказалось, пять лет назад, брат под родительскую квартиру взял в банке кредит и не собирается его отдавать.

– Ты же знал и мне не сказал, – тихо и растерянно обратился к самому близкому родственнику.

Тот только отвел в сторону бегающие глазки. Молчал.

С обидой подумал о человеческой хитрости и коварстве. Вовремя остановил нарастающее озлобление, желание бросить, как брат, ключи на подоконник. Неожиданно вспомнилось прочитанное в учебнике по маркетингу чудное определение – дауншифтинг. Способ безжалостно бросать наработанное, начиная все с нуля. В значении этого слова скрывался тайный смысл и его успешности в службе. Открытие сделал недавно, хотя раньше интуитивно следовал данному правилу. Опробовал которое в шестилетнем возрасте. Плохо плавая, переплыл реку, чуть не утонув. Результат стоил риска. Почувствовал себя взрослым, а у друзей заслужил уважение. Бросать наработанное и начинать с нуля отныне стало правилом.