Альбина Гумерова - Перед солнцем в пятницу

И тут они оба заметили, что старушка исчезла. Мужчина направился к своей машине, как вдруг послышался истошный крик:

– Стой, дочка-а-а! – от ворот своего дома к ним бежала старушка. В руках у нее был сверток чего-то вроде пирожков. – Дочка… – сказал она, тяжело дыша. – Сколько, говоришь, надо, чтоб дом купить?

– Чтоб купить, девятьсот тысяч нужно. А залог сто тысяч.

– И можно месяц жить?

Старушка воровато обернулась на собственный дом. Старик стоял спиной к ним и возился с воротами.

– У меня тут пирожки с лук-яйцом, – ласково пояснила она, – сынок! Подь сюды.

Мужчина удивился, но подошел.

– Тут вот еще… – старушка достала из кармана передника завернутый в клетчатый платок брикет, расстегнула булавку, а там оказалась пухленькая пачка тысячных купюр – аккурат сто тысяч.

Секунду риелтор и мужчина поколебались, он уже хотел было возразить, но хваткая деловая женщина его опередила:

– Другой разговор! Садитесь в машину, сейчас все оформим.

– Нет-нет, вы сами тут, а то дед догадается. Ты, сынок, не переживай, отдашь потом.

– Конечно, отдаст! – бодро заверила риелтор. – Всего тебе доброго, бабуля!

– Пересчитайте, вроде должно хватить. – И прежде чем мужчина успел что-то сказать, старушка быстро зашагала к дому.

Агент по недвижимости плюнула на кончики пальцев и принялась пересчитывать деньги.

– И не верь после такого в приметы! Садитесь в машину, заполните пока договор.

Мужчина скоро пошел за старушкой, остановил ее.

– Ты что, мать?! Я не приму! Не могу я!

– Отдашь, отдашь потом! И деду ни-ни, а то осерчает! А он дурной, когда злится.

– Тем более! Мне дом не нужен! Я… просто так приехал!

– Просто так ничего не бывает… Я уж ведь отнесла, сынок. Без его разрешения. Все одно осерчает теперь. Лучше ты уж залог внеси. Так хотя бы не узнает. А в комод ко мне он не сунется, не переживай! Он пока, че ему надо, все купил! Побегу, сынок!

Через несколько минут договор был заполнен.

– Поздравляю вас, – агент по недвижимости нахмурилась, пытаясь прочитать, – Виктор. Цена за дом невысокая, может, сумеете и без кредита обойтись. Ну а нет, так мы поколдуем! Если дом покупаете, залог учитывается, если нет – сгорает, и вы должны объект освободить. – Она откусила пирожок и промычала от удовольствия.

Некоторое время Виктор смотрел вслед отъезжающей бордовой машине, затем подошел к своей и принялся разгружать сварочное оборудование и прочие инструменты, которые всегда и всюду возил с собой.

Мужик он действительно был рукастый. Пожалуй, не было ничего, что бы он не смог своими руками сделать, разве что вышивать крестиком не умел. Он присел на бревно, что лежало у ствола толстой березы, прислонился и прикрыл глаза, слушая тишину. Вскоре с участка соседей послышалось старческое ворчание, мужчина напрягся было, что дед обнаружил пропажу и бабку ругает, но вскоре по интонации различил: не злобный это бубнеж, а так, житейский.

Он вошел в дом и отметил, что в нем не вполне чисто, но жить можно. Затем обошел двор. За сараем увидел груду мусора – остатки парника, который смастерили из старых оконных рам, а чуть дальше – листы железа. «Пожалуй, из этого получится мангал, – подумал Виктор, – раз уж я здесь – надо как следует оттянуться». Надел маску и принялся приваривать листы друг к другу. Искры полетели в разные стороны, и зажужжало. Когда он прервался, чтобы взять новый лист, увидел ноги в шерстяных носках и галошах. Мужчина выключил аппарат и приподнял забрало маски. Перед ним возвышался бородатый старик.

– Здорово. Сосед, значит.

– Виктор, – он снял рукавицу и протянул руку.

Старик руку оглядел, будто раздумывая, пожать или нет, но все ж пожал со словами:

– Мне по хрену. Я тебя Иваном звать буду.

– Это почему?

– Я всех так зову. Мужиков.

– А женщин? Марьями?

– Вот еще, Марьями! Много чести!

– А как же?

Старик полез в карман за папиросами и смачно сплюнул.

– Блядями да суками. Всех до единой! Скажешь, не так?! Виктор пожал плечами:

– Стервы еще, – вспомнил свою бывшую девушку.

– Стервы… – старик закурил. – Все одно – бляди. Стервы тоже бляди.

– И суки.

– О! Наш человек! – обрадовался старик. – Куришь?

– Угостишь – покурю.

И они закурили.

– Пойдем сядем, – позвал Виктора дед.

Они сели на бревно, плечом к плечу.

– Отец, а Ласточкин – это кто? – спросил Виктор.

– Я – Ласточкин.

– Да ну? В твою честь улицу назвали?

– В мою.

– А чего ты такого выдающегося сделал?

Дед прокашлялся, выбросил окурок и прислонился к дереву.

– Женился! На бляди. И жил с нею. Чем не подвиг?

С участка соседей послышалось тоненькое, ласковое «Рыжик, Рыжик, кис-кис-кис!», и громко замяукал кот.

– О… вспомни говно…

– А зачем жил?

– Как зачем? – изумился дед. – Помереть-то немудрено! Ты проживи поди!

– Так одному ж можно, без блядей и сук.

– Одному… Ебать сам себя, что ли, будешь?!

Старик засмеялся, а за ним и Виктор тоже не удержался – уж больно хорош был дед: сердитый, да добрый какой-то, бесхитростный, словно дитя несмышленое. Они посидели еще какое-то время, то говорили о житье-бытье, то просто молчали, и было им хорошо вдвоем.

– Слышь, Иван, мне дай ворота приварить.

– Давай, отец, я лучше сам приду.

Старик тяжело поднялся и, волоча ноги, пошел с участка прочь, будто обиделся, что ему сварочный аппарат не доверили, но прежде чем выйти за ворота, произнес:

– Сам так сам. Давай я тебе суку свою пришлю. Она тебе дом приберет.

Виктор хотел было отказаться, да вдруг неожиданно ляпнул:

– А пусть приходит.

И минут через десять пришла «его сука». При ней было ведро, куча тряпок и две пачки чайной соды.

– Не сказал? Деду-то? Про сто тыщ?

– Нет, я ж обещал…

Она немного расслабилась телом, мягче будто стала.

– А звать тебя как, сынок?

– Иваном.

Старушка тихонечко засмеялась.

– Я тебя Витей звать буду. А что ты так смотришь? Сынка моего так звали.

Она прошла на крыльцо, выложила тряпки и пачки с содой и отправилась к большому баку, подставила под кран ведро и пустила воду. Виктор поразился тому, как она все знает в этом доме, будто уже не в первый раз здесь прибирается.

– Ты картошку-то садить будешь иль как?

– А сын ваш, Виктор, он жив?

– Тогда мы посадим. Вот тут, – показала она рукой на землю за сараем. – Земле плохо, если она не родит. Все равно что женщине. Земля рождать должна. Иначе тебя сожрет. А ты вон какой красавец, тебе жить да жить.

Виктор махнул рукой – сажайте. Он взялся было доварить мангал, но ему почему-то хотелось смотреть, как эта женщина будет мыть его дом, но она повернула кран и отослала новоиспеченного Ивана к себе:

– Вить, уважь старика. Иди выпей с ним. Я и стол накрыла уже. А я пока тебе тут все намою.