Виктор Минаков - В смутное время. Рассказы и фельетоны (1984—2008 гг.)

– Понял, Гурий Львович, – пролепетал Носов.

– Ну и отлично. Садись. Спасибо за понимание… Свободны все!

С крещением тебя! – сказал Штонда, когда все вышли в приемную, и крепко пожал Носову руку.

– Везунчик! – с явной завистью произнес Владимов. – Проскочил, как намыленный! Меня валерьянкой отпаивали после первого представления.

Оставшись один, Ковров вновь потребовал чаю и, когда секретарь принесла его, сказал озабоченно:

– Собери весь этот народ завтра в три. Вопрос – подготовка к зиме. Похоже, только Носова она беспокоит. Докладчики – директора предприятий, содокладчики – мои замы. Все! Каждый – по распределению обязанностей!.. Все поняла?

– Завтра, Гурий Львович суббота…

– Ну и что, что суббота?! Будем работать! Всех сейчас и предупреди, а то будут хлопать глазами: какая зима, откуда зима?!..

Ковров побарабанил пальцами по столу.

– Суббота, говоришь, завтра?.. Ну, что же, день коверкать не будем. Давай не на три, а как и сегодня – на десять. А на три – давай в понедельник, по плану. Докладчики – те же. Пусть возьмут с собой главных бухгалтеров и финансистов: давно не слышал их вяканья…

1990 г.

Малахов, директор рыбного комбината, человек солидного возраста, представительный, имеющий опыт общения с людьми из разного круга, чувствовал себя неуютно и скованно в беседе с дотошным корреспондентом, сидевшим перед ним в его, директорском, кабинете.

Корреспондент все пытался узнать, как здесь, в районной глубинке, идет перестройка командной системы, признанной центром порочной и пагубной и потому искореняемой им повсеместно.

Отвечать откровенно Малахову не хотелось – жизнь научила его быть осторожным в оценке других, особенно вышестоящих. «Приезжему что, – думал Малахов, – он пораспрашивал и уехал, а мне здесь жить и работать… Потом, чем закончится вся эта ломка, кто сейчас знает наверное?»..

– А как складываются у вас теперь отношения с руководством района? – наседал корреспондент. – Как оно, по-вашему, перестроилось?

Двигая по столу очки в изящной оправе, Малахов вымученно тянул:

– Видите ли, район у нас сельский… Традиции здесь очень сильны… Нет, перемены, конечно, заметны, тем паче после того, как райкомы закрыли… Теперь мы контактируем все больше с районным советом. Хотя мы расположены в разных поселках, но контакт держим плотный.

– А кто сейчас в районном совете?

– Председатель?.. Григорьев. Первый секретарь райкома партии. Бывший уже, конечно, теперь… Его, значит, выбрали… Он совмещал вначале оба поста, а потом перешел в райсовет окончательно, тем более, что райкомы прикрыли… С ним у нас связь постоянная: звонит, советует, интересуется…

Как бы в подтверждение слов Малахова по селектору раздался голос секретаря:

– Владислав Александрович, вас просит Григорьев.

– Видите, – усмехнулся криво директор. – Только что о нем говорили. Сейчас будем распределять нашу продукцию: сколько направить рыбкоопу, сколько кому еще, по бартеру… Он у нас любит распределять…

Однако в этот раз директор ошибся.

– Малахов?! Где ты пропал?! – зазвенел в трубке зычный голос. – Как ты живешь там?.. Ничего?.. Значит – счастливчик! Давай тогда, впрягайся в наши проблемы – сообща и телегу легче тянуть. Помнишь народную мудрость?.. Надо трудоустраивать бывших райкомовцев. Ситуацию ты понимаешь, я думаю…

– Я уже делаю, что могу, Николай Николаевич! – заволновался Малахов. – Парторга уже назначил начальником кадров. Старого начальника пришлось досрочно на пенсию вытолкнуть. Уходил со слезами – как сейчас на пенсию проживешь?!..

– Ты парторга своего не считай, – прерывает Григорьев попытку Малахова соскользнуть на другую проблему. – Он твой, доморощенный. Кому еще о нем позаботиться? Я сейчас о других говорю: еще к тебе направляю. Пока одного, а там видно будет… Гальперин вот к тебе согласился. Придумай ему что-нибудь.

Облик грузного, сумрачного райкомовского тугодума мгновенно возник перед внутренним взором Малахова. Заведуя промышленным отделом, Гальперин в доску выматывал директоров предприятий, требуя, даже по пустяковым вопросам, их личного присутствия у себя. И попробуй не появись! Неприятностей не оберешься! Он – мастер на неприятности. А вызов к нему был почти ежедневно: то готовится справка в бюро райкома, то справка в секретариат, то нужны цифры к докладу на пленуме… Цифры, сведения, справки – стихия Гальперина. По другим делам ходить к нему бесполезно – ничего не решает. Одна демагогия. И вот он – сюда! Надменный, надутый, обидчивый… Гальперин – на комбинате!!!

Малахов был так ошарашен такой перспективой, что забыл на какое-то время о постороннем в своем кабинете, и не мог никак найти слов для ответа.

– Ты чего замолчал? – властно гудела трубка. – Договорились?…

– Да что вы, Николай Николаевич! – взмолился Малахов. – Куда я его?! Он же ни уха, ни рыла в нашей работе!

– Но, но! – прикрикнул Григорьев. – Ты не утрируй! Он семь лет всем производством в районе руководил!.. Вот, мне подсказывают, что он был даже куратором твоего комбината!.. «Ни уха, ни рыла!» Тоже мне, умник!

– Да точно вам говорю! – ревел белугой Малахов. – Приехал раз как-то ко мне с заявлением – рыбу для кого-то выписывал. Пишет: «Прошу отпустить ящик копчено-вяленых рыботоваров». Я уточняю: каких тебе надо, конкретно – вяленых или копченых? А он мне, с обидой: я ж, говорит, ясно пишу – копчено-вяленых…

– Ну, и в чем ты здесь криминал усмотрел?..

– Да не о криминале я вовсе! Я о том, какой он куратор! У него там, в партийных бумагах, как было одной строкой – копчено-вяленая продукция, он так себе ее и усвоил! Он и на территории-то комбината не был ни разу! Ни в одном цехе. Только в парткоме, да у меня в кабинете.

– Тебя послушать – выходит, что дураков мы в райкоме держали! – слышится желчный голос Григорьева. – Сам-то ты помнишь, что райком тебя сделал директором?! Сам-то каким был до этого?.. Подучишь! Не в орг же набор мне его посылать!..

– А с жильем как? – спросил Малахов, сникая.– Селить мне его негде: строительство встало, а очередь – страшно сказать…

– Вот и плохо, что встало! Очень плохо. Пора, видимо, нам разбираться в этом вопросе. А о Гальперине, в этом плане, не думай. Он пускай здесь поживет. У него есть машина – поездит. Думаю, не на долго мы его к тебе переводим… Значит, с ним порешали?!.. Ну, будь здоров. Он завтра подъедет…

В трубке уже часто звучали гудки. А Малахов все еще держал ее возле уха. Потом он тяжело опустил руку, взглянул искоса на корреспондента, что-то торопливо заносившего в свой блокнот. «А-а, пусть его знает всю правду – матку!» – мелькнула шалая мысль. И он велел секретарю пригласить к нему главного инженера и нового начальника отдела кадров.