Илья Чернецов - Хаос

Скажем так: в общей сложности я могу собрать за жизнь сто единиц чего-либо. Потому что однажды я умру. Я не буду жить вечно и набирать единицы чего-либо вечно же. Я вижу смысл в сборе только того, что я могу использовать. Мои жизненные цели, собственно, и есть платформа для использования. То есть если моя цель, например, полететь в космос, то нет смысла собирать, например, фантики, нужно тренировать тело там и умение управлять космическим кораблём. Ну а если цель – собрать самую большую коллекцию фантиков, нужно собирать фантики, а не прокачивать, например, объём лёгких.

Я хочу собрать сто единиц того, что развивает меня, делает меня совершеннее, продвигает выше по лестнице того развития, которое я сам для себя выбрал. На данный момент моя цель – познание реальности. Я хочу знать, как всё устроено и почему именно так. У меня и в мыслях нет желания променять даже пол-единицы познания мира на пол-единицы умения взаимодействовать с ущербными.

Поэтому моё «Как сделать так, чтобы этого не было?» звучит так: каким способом оградить себя от людей, отнимающих время, не меняя свой образ жизни на заведомо менее прогрессивный?

Для меня это пока дилемма.

Фальшивые условности, маскирующие собственную несостоятельность. В этой «дисциплине» у меня сплошные пробелы. Причём по причине сознательного отказа от изучения.

С самого детского сада, с самого мелкого моего сознательного возраста я не видел совершенно никакого смысла в запоминании условностей, которые закрывают собой тот факт, что ты чего-то не можешь.

В детстве это что-то типа «первое слово дороже второго» и «первое слово съела корова». А дальше целая серия «возражений». И таких выражений тысячи.

Они есть у детей, у подростков, у взрослых. Выражения, действия, идеи, законы.

Этими условностями можно закрыть любую ситуацию, в которой ты не в состоянии получить желаемое, используя собственные навыки.

В школе моей учительницей математики была татарка, которая часто использовала слово «заукрашенный» вместо «закрашенный». Не знаю, везде так говорят или только в Татарстане, но это детское слово, совсем не логичное для использования его учителем. Потому что ты, блять, учитель, ты образец для подражания. И если ты не можешь складно доносить до учеников информацию, пиздуй работать туда, где этот навык не требуется.

Как-то стою у доски, отвечаю по какой-то задаче, она изо всех сил старается унизить меня перед классом, потому что её бесит тот факт, что я не выражаю своего уважения к ней. Ну, собственно, я всю дорогу не скрывал, кем я её вижу: дура, на чьих уроках мне нужно находиться, иначе рано или поздно меня выгонят из школы за прогулы.

В общем, я у доски, она отчаянно прессует меня вопросами и задаёт такой:

– Кружочек заукрашенный или не заукрашенный?

Я говорю:

– Нет такого слова. Дети так говорят – «заукрашенный». В русском языке это называется «закрашенный».

Ну и разумеется, я тут же получаю двойку ни за что.

Эта двойка не была показателем моих знаний. Просто эта сука не могла мне возразить, не знала, как это сделать, и использовала условность – оценку, доступ к которой в этом конкретно классе имеет только она.

Это всё из одной серии: «первое слово съела корова», оценки в школе, модная одежда, депутатская неприкосновенность.

В целом это можно назвать «несправедливость». Но несправедливость в целом – явление, которое включает в себя действия, ситуации, фразы, при использовании которых явление «несправедливость» реализуется.

Большинство людей, которые окружают меня, умеют это делать. И развивают это умение с детства. Причём сознательно. Умение генерировать несправедливость, маскируя собственную несостоятельность инструментами, принятыми в обществе для маскирования несостоятельности.

Я помню, в детстве были мальчики и девочки, которые помнили наизусть все эти фразы. Они произносили их так, будто это что-то очень важное. И все уважали их за это. Правда, всегда был лайфхак – вломить пизды. То есть ты мог знать хоть миллиард фраз, но всегда был какой-нибудь Яшка, который вламывал пизды на все эти скороговорки, если кто-то пытался применить их против него.

С другой стороны, Яшка потом очень долго сидел в тюрьме. Оттуда вернулся шёлковым и таким навсегда и остался.

Если посмотреть на то, ценный ли это навык, очевидно, что да: Америка забирает иракские ресурсы при том, что весь мир ни слова не говорит против. Потому что «террористы». «Террористы» – такая же условность, как «первое слово съела корова». Нет ни единой разумной причины убивать людей в Ираке. Этому нет рационального объяснения. Вместо него есть искусственно созданная условность – «терроризм».

И есть тысячи подобных случаев.

Так вот, никогда не хотел этому учиться. Учиться мошенничать.

Потому что это унизительно. Если я хочу что-то забрать у кого-то, я заберу это. Я сильнее, я достаточно наглый, чтобы совершить зло, и я понесу за это наказание, потому что зло – это плохо. Вот так нормально. Забрать у кого-то что-то обманом – для меня унизительно.

Для большинства людей – нет. Поэтому большинство развивает этот навык, я – нет.

Ко мне за стойку сели двое американцев. Американцы всегда оставляют самый большой чай. Может, потому что это доказывает их охуевшесть. Может, потому что полно денег. Факт есть факт – их чай самый большой.

Я отработал с ними как обычно, принёс расчёт, они положили деньги, и закономерно в папке с чеком была хорошая сумма чаевых вместе с оплатой счёта. Осталось отнести на кассу, отдать кассиру и получить приятную сумму на карман. Так это происходит: клиент просит счёт, бармен приносит его клиентам с кассы, берёт деньги, относит на кассу, оставляет себе чай. Всегда так, без исключений.

Внезапно появляется Гриша.

Он видел этих американцев. Он, разумеется, знает про большой американский чай. И он говорит:

– Я рассчитаю их.

И тянет руку к папке.

Я знаю, что Гриша – гандон, что в его понятия отлично вписывается «спиздить чай у бармена», и говорю:

– С чего вдруг американцев рассчитываешь ты?

– Я твой начальник, и этого разговора происходить не должно. Будь в баре, а на кассу пойду я.

Счёт, деньги, касса, чай, я сам, нет, соси хуй, всё просто.

А я. В ступоре.

Каждый раз, когда со мной происходит подобное, я оказываюсь в тупике.

Я не знаю, как действовать в таких ситуациях.

Чтобы вырулить эту ситуацию адекватно, нужно сделать или сказать какую-то такую условность, которая помешает ему наебать меня. Сказать что-то типа: «Говоришь про меня – переводишь на себя», только взрослое и ресторанное. Или не ресторанное, а модное. Короче, актуальное для его ролевой модели. Я не знаю, что сказать, как действовать.