Александр Дым - Заводные люди

Сложив пополам ударом в солнечное сплетение габаритного оппонента, Дима едва уклонился от резкого крюка с другой стороны, продолжая свой «танец боксёра» – классическая работа по линиям, масса летает вокруг оси. Двойка, уклон, двойка, боковой. Следующий тип перед ним осел на землю без сознания. Подбородок у всех стеклянный, Бурый усвоил это давно. У Ярика неподалёку дела шли гораздо хуже. Бурый бросился к нему на выручку. Коротко разогнавшись, он всадил оппоненту Ярика локоть в ухо, посылая очередное тело на грязный бетон. Добить, добить – чтобы не встал, не прыгнул снова, в спину.

Их ноги месили рухнувшую тушу, и Ярик орал ему в гуще сечи:

– Я тебе говорил! Бурый, они г*вно!!!

– Подстава! Их тут тьма!!! – раздавшийся сзади крик был полон паники. Ярик бы всек паникёру, да было никак не добраться назад до него, сквозь злую кутерьму кулачного замеса.

Из подлеска неподалёку целеустремлённым клином вырвалась и уже забегала на платформу в спину Фэйсам ещё одна толпа. Их было как минимум в два раза больше тех, с кем они сейчас зарубились. Спустя считанные секунды в их задние ряды врубился куда более качественный состав…

Конец, подумал Бурый. Клещи сжались, перерабатывая тела многорукой мясорубкой. Град ударов, теперь уже с двух сторон, сложил их в курган из неподвижных тел, на котором радостно прыгала победившая сторона.

Бурый лежал рядом с Малышом на платформе, прижав руки к голове. Они лежали почти рядом, в полуметре друг от друга, лицом к лицу. Вокруг прыгало несколько человек, ожесточённо втаптывая ногами их тела в бетон.

На противоположной стороне платформы Олег с улыбкой вытянул перед собой руку с поднятым вверх большим пальцем – и перевернул её. Cловно римлянин, который решает участь гладиатора. Казнить, нельзя помиловать.

Удары сыпались непрерывно и Бурому сейчас хотелось только одного: чтобы всё это побыстрее закончилось. Сквозь сжатые у лица руки он всё-таки нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться Малышу, когда очередной пинок в голову выключил свет.

Враги ушли. На платформе осталась лежать куча тел без сознания. Лишь часть нашла в себе силы встать и начала помогать другим…

Дима открыл глаза и перекатился на бок. Встал на четвереньки, бессильно склонив голову. В голове, где-то глубоко внутри, гудели пудовые колокола. Во рту ворочался металлический привкус. Из носа на платформу закапала яркая алая кровь. Краем глаза он заметил, что прихрамывающей походкой к нему кто-то подходит сбоку. Крепкие руки Ярика подхватили его. Дима смог встать, держась за друга.

Он посмотрел на лицо Ярика. Сплошное месиво, а улыбка светится. Ну что за человек такой…

– Всё равно Берсы дерьмо. Без засады огребали.

Бурый запрокинул голову, чувствуя, как грудь распирает безумный смех. Ярик засмеялся следом. В метре от них застонал, приподнимаясь, Малыш.

– Ярик, ну ты и у*бок. В последний раз это тебе с рук сойдёт. Только давай в следующий раз всем составом поедем.

Рынок был построен при советской власти и уже тогда при нём постоянно крутились мутные люди. Базар есть базар: тянет определённые породы людей к себе вместе с непрерывным потоком денег. В девяностые этот рынок долго и ожесточённо делили несколько ОПГ, пополнив московские и подмосковные кладбища парой десятков гранитных надгробий с высеченными на них чёткими пацанами в кожаных куртках поверх спортивных костюмов.

Спустя много лет хозяин у рынка был уже один, а уровень сервиса и косметический евроремонт сделали рынок торговой точкой двадцать первого века. В будни днём посетителей было не особо много, толпа бывала только в выходные.

В их бизнесе для делового человека это было самое удобное время поговорить о делах, не уходя далеко от своей торговой точки. Два частных предпринимателя, Степан и Марк, стояли у магазинчика Марка, неторопливо разговаривая обо всём. Рядом с ними топтался квадратный Боря, охранник Степана.

Разговор шел тяжёлый, и лица предпринимателей были хмурыми и неуютными – как у людей на выходе из аэропорта, которые прилетели в феврале в Норильск сразу после двухмесячного отдыха на тропическом острове.

Высокий дородный Степан рубил ладонями воздух перед собой, глядя сверху вниз на худощавого Марка:

– Ты сказал, это нормальные люди! Я послушал тебя и тоже взял у них в долг. Теперь они требуют не просто проценты. Они всё хотят отнять!

– И тебе и мне на тот момент или деньги быстрые были нужны, или вообще закрываться. Не гони, Стёпа. Выхода не было. Сейчас другая ситуация и надо из неё свой выход искать. Договоримся или в полицию пойдём. Я пока их избегаю: ищу человека, чтобы вопрос решить, – спокойно отвечал Марк, разводя руками.

Степан тяжело вздохнул и с ехидцей спросил:

– Марк, ты в себе? Ты бы видел, кто ко мне от них приходил, от людей этих. Душегубы. И с ними был человек с удостоверением подполковника.

– Это Россия. – Марк почесал затылок. – На каждую хитрую задницу свой винт с резьбой найдётся.

Степан сплюнул на землю и кивнул за спину, на Борю.

– Ты оптимист. Я себе охранника нанял. И тебе рекомендую.

– Не ссы. А если ссышь – езжай в Англию как Чичваркин. – Марк улыбнулся. — 2015 на дворе, граница для всех недовольных открыта.

– Он потому и свалил, что наезд отбить не смог. А мы с тобой – далеко не Чичваркины. Сожрут с дерьмом, – мрачно выплюнул слова сквозь зубы Степан.

Марк протянул Степану руку.

– Или подавятся. Поживём – увидим. Бывай, Стёп. Береги себя.

Они пожали друг другу руки и разошлись. Уходя, Марк кинул взгляд через плечо и почувствовал неожиданный укол страха в сердце.

Марк знал легкую походку Степана: сейчас ему вдруг показалось, что старый приятель идёт, будто ноги его связала огромная тяжесть…

На кольце великого библейского царя было написано, что всё пройдёт – и это тоже пройдёт. Вопрос времени. Всё происходящее быстро уходит в прошлое и рано или поздно остаётся позади. Так будет в любом случае.

В жизни Марины позади осталось многое. Когда умерла её мать, она была еще подростком. Отец загулял и начал бесконечные алкомарафоны. В доме постоянно стоял пьяный ор и висела пелена табачного дыма. Отец водил домой взрослых распутных баб, которые в пьяном состоянии над ней издевались, говорили гадости, без спроса брали её вещи. Оскорблений она никогда и ни от кого не терпела, несколько раз ей даже пришлось с ними подраться. Отцу было всё равно. Со временем с отцом она вообще перестала разговаривать, как и его родной брат. Марина росла, глядя на это; проникаясь отвращением к тому, как стремительно и мерзко можно деградировать. Потом отца убил инсульт и для Марины начался новый виток, оставив навсегда в душе шрамы и отвращение к шлюхам и запойным алкашам.