Ольга Шумкова - Домой

Володя, помолчав, продолжил:

– Она с нами чистописанием занималась. Я писать рано научился, в четыре года, наверное, но я писал печатными буквами, а так не умел. Она напишет целую строчку каких-то закорючек и заставит переписывать. У Эльки все эти закорючки ровные, аккуратные, а у меня… напишу – она строчку перечеркнет, говорит – новую пиши… рука знаешь как уставала! Я говорю – не получается, а она – старайся, учись. Гулять ходили? Да, ходили… бегать нельзя, камни брать нельзя. Ничего нельзя! Родителям все время жаловалась. Ну, мама как-то ее не очень слушала, она как раз тогда сама училась, а папа… ты знаешь, как он к учебе и дисциплине относится. Она пожалуется – он не разбирается, сразу говорит – в угол! А как-то раз она все жаловалась-жаловалась, и папа совсем рассердился, взял меня и в комнате темной запер – у нас на Таврической комнатка была маленькая такая, вроде кладовки… а я…

Володя замолчал. Нина сочувственно вздохнула.

– Я темноты боялся, – наконец сказал Володя, – Нина, слушай, я тебе признаюсь: я и сейчас темноты боюсь.

– Кто ж ее не боится, – нашлась Нина, которую темнота не пугала никогда, – все боятся.

– Правда?

– Конечно, – сказала она уверенно, – папа тоже, мне кажется, только не сознается.

Володя покачал головой:

– Мой папа не боится, иначе не запер бы меня. Я плакал, плакал… а потом… не буду рассказывать. Элька смеялась…

– Если я когда-нибудь ее встречу, – задумчиво сказала Нина, – я ей отомщу.

– Кому?

– Твоей гувернантке.

Володя смущенно усмехнулся. Нина серьезно посмотрела на него:

– Ты мне не веришь? Знаешь – вот ты сейчас рассказываешь, а я ее ненавижу.

Она смутилась и отвернулась. Потом повернулась обратно и сказала сердито:

– Потому что я так с тобой подружилась, что мне плохо, когда тебе плохо!

Володя кивнул:

– Я тоже.

– Давай на горку пойдем?

– Нина, поздно уже. Пойдем, может быть, домой?

Нина неохотно согласилась. Вечером она рассказала про Володину гувернантку отцу. Тот перепугался:

– А тебя, боже их сохрани и помилуй, нянька да учительница не обижали?

– Да нет, папа, неужели бы я не сказала? – удивилась Нина.

– Сказала бы, а все равно мне тревожно. Не усну теперь!

– Мне Володю жалко.

Но Арсений Васильевич стал вспоминать няньку и учительницу и про Володю уже не слушал.

Володя дома спросил маму:

– Мамочка, а ты помнишь нашу гувернантку?

– Лидию Ивановну? Первая которая была? Помню, конечно. Очень была толковая, хорошо вас подготовила – и по французскому, и читала вам, и гуляла. А что ты ее вспомнил?

– Просто так, – ответил Володя и пошел к себе.

Лежа в кровати, он представлял себе, как они выросли, и Нина где-то встречает гувернантку. Как она ей мстит, он не придумал, но в Нине не сомневался. И от этого было как-то необыкновенно тепло на душе.

***

Платье всем понравилось, даже классная дама Синька пришла в восторг. Зал постепенно заполнялся народом. Нина, уже наряженная, подсматривала сквозь дырочку в занавесе.

Вот тетя Лида, какая красивая в своем новом синем платье! И папа – какой все-таки красивый у нее отец! А вот Володя!

– Я так волнуюсь, – зашептала Машенька, игравшая сиротку, – так волнуюсь, так волнуюсь, божечки! А ты?

– Я нет, – удивилась Нина, – что такого-то?

– Да как же… Нина, у тебя кто пришел?

– Папа, тетя и мой друг.

– Друг?

– Ну да, мальчик из нашего дома.

– Ты с мальчиком дружишь?

– Да, очень. Он очень хороший, самый лучший! Мы с ним и репетировали вместе, он придумал, какой я мачехой буду.

Маша смотрела на Нину и явно не знала, что сказать.

– Девочки, открываем занавес, – прошептала Синька.

Занавес, шурша, пополз вбок. Маша пискнула и вышла на сцену. Послышался ее дрожащий голос:

– И холодно-то, и страшно! Послала меня злая мачеха…

Сиротка спела грустную песенку, набрала хворосту и пошла домой. Настал выход Нины.

Гости в зале с умилением смотрели на сиротку, но Нина захватила все внимание. В ярком нелепом платье, со смешной прической, холодно-раздраженная, язвительная, мачеха была неподражаема. Она брезгливо выговаривала сиротке за лень и трусость, дергала носом, поджимала губы. Зрители в зале покатывались со смеху. А когда злая мачеха, вытянув палец, раздельно выговорила, чтобы сиротка убиралась прочь, зал разразился аплодисментами.

На поклонах Нине хлопали больше всех. Она, улыбаясь, кланялась и махала рукой.

Занавес закрылся. Арсений Васильевич откинулся на спинку стула:

– Уффф… Ох и насмеялся! Молодец Ниночка.

Володя улыбался. Какая она умница!

Родители не расходились – ждали дочерей. Вот выбежали зайчики, которые танцевали вокруг елки, потом выскочила Маша, потом фея. Нина прибежала последней – в своем школьном платьице, а прическа прежняя – шиш. Отец обнял ее:

– Умница моя!

Тетя Лида вторила:

– Как смешно было, Ниночка! Мы и не знали, что ты у нас артистка.

– Какая бы я артистка, если б Володя не говорил, как и что! – весело сказала Нина, – Володенька, ну как? Все я так сделала?

Володя смутился:

– Конечно! Ты такая умница, Нина!

– Какое! Все сделала, как ты сказал. А иначе так и бы и читала как по бумажке!

– Ты очень талантлива, Ниночка! – сказала высокая нарядная женщина, – так повернуть характер мачехи! Конечно, моя Маша тоже играла хорошо, но ты сегодня просто лучше всех!

– Спасибо, Ирина Михайловна! – ответила Нина, – я старалась, но вообще-то у меня был помощники, без них я бы не справилась. Прошу познакомиться, моя тетя – Лидия Васильевна, а вот мой друг, мы живем в одном доме – Володя.

Володя поклонился.

– Вот как? – удивилась Машина мать, – как же твой друг тебе помогал?

– Он все придумал – какой должна быть мачеха, я просто сделала так, как он говорил. И наряд для мачехи придумал тоже он.

– И сшил он? – язвительно спросила Маша.

Нина бросила на нее удивленный взгляд:

– Нет, сшил не он, сшила моя тетя. Но, уверена, Володя справился бы и с шитьем.

Подходили другие родители, и Нина, принимая поздравления, не забывала сказать, что сама она нипочем не смогла бы так сыграть и придумать и сделать такой прекрасный костюм.

Володя тоже оказался в центре внимания. Девочки рассматривали его с откровенным любопытством. Володя услышал, как одна шепнула другой:

– Какой красивый мальчик!

Володя смутился. Хотелось уйти, но это было невозможно. Лучше бы Нина молчала об его участии…

Арсений Васильевич тронул его за плечо:

– Пойдем на улицу? – тихонько спросил он, – жарко тут.

Володя благодарно кивнул.

Они успели изрядно замерзнуть, прежде чем из гимназии вышла Нина с тетей Лидой.

– Папа, а ведь каникулы! – закричала Нина, подбегая к отцу, – каникулы!