Дмитрий Вержуцкий - Фарт и другие рассказы

До завтрака оставалось минут десять. Полулежа на кровати в своей комнате в общежитии на базе, я заполнял рабочую тетрадь, перенося из полевого блокнота результаты вчерашних маршрутных учетов. Послышались торопливые приближающиеся шаги, в дверь постучали.

– Да! Заходите!

В дверном проеме появились две женщины – врач-бактериолог Тамара Павловна и медицинский энтомолог Людмила Николаевна. Обе были растеряны и напуганы. Мне объяснили – что случилось. Задав пару уточняющих вопросов, я поднялся:

– Быстро в лабораторию!

Сев за микроскоп, стал рассматривать агаровую поверхность на одной из двух поставленных передо мной чашек Петри, используемых для выращивания микроорганизмов. Легкий зернистый центр явственно начинал прорисовываться у всех колоний. По их периметру были отлично видны изящные кружевные «платочки». Колоний было много. Во всех секторах и на обеих чашках.

– Сколько времени прошло?

– Суслика очесали и вскрыли утром, перед завтраком, посев сделали сразу после – в девять утра.

– Значит, будем считать, – суточный. Хороший рост! Что термостат?

– Держит – утром двадцать пять градусов.

– Сливной рост из всех органов за неполные сутки! Какая сильная зараженность! Патология что?

– Небольшие изменения были – в печени и селезенка чуть увеличена. И легкие с геморрагиями.

– Почему вчера не сказали?

– Лаборантка мне доложила, а я не придала значения. Посчитала, что и от других причин такая картина могла проявиться, – виноватым голосом ответила Тамара Павловна. Она пришла на нашу станцию из инфекционной больницы недавно и в некоторые важные мелочи не сразу вникала.

– Ладно, понятно. Биопробы?

– Все, как положено. Две белых мыши. Заражены суспензией органов накожно и подкожно. Раз такой рост на чашках – завтра должны пасть.

– Где его нашли? – обратился я уже к Людмиле.

– На этикетке стоит «Суслик агонирующий, Эльды-Хем, верх». И дата. Больше ничего.

– Надо ехать, разбираться. Очень странно. В верховье Эльды-Хема никогда чумы не находили. Где сейчас Усольцев?

– Зоогруппа стоит на Кускаше, он всегда сначала там стоянку делает. Дмитрий Борисович, а можно с Вами съездить? Новый участок, тоже надо бы своими глазами увидеть!

– Хорошо, Люда. Скажи Виктору, чтобы машину готовил. Сейчас быстро завтракаем, собираемся и в девять выезжаем.

Интересно начинался денечек! Наш противоэпидемический отряд заехал на свою летнюю базу четыре дня назад. Первый день ушел на разворачивание лаборатории, второй – на другие хозяйственные дела, необходимые для следующих двух месяцев ударной работы. В этот хоздень, прямо с утра, начальник зоогруппы, отправился к своим знакомым в горы покупать сарлыка (яка) на мясо, которое потом делилось поровну между лабораторией и зоогруппой.

Сарлыка брали в начале каждого сезона, мясо обходилось намного дешевле, чем его покупать в местных магазинах или на рынке. К тому же, чабаны сами забивали бычка, сами разделывали, и надо было только привезти его на базу. Зоолог Усольцев уже расплачивался с хозяином, когда сын чабана принес и отдал ему умирающего суслика.

У всякого медицинского зоолога на шее висит бинокль, на поясе – нож, а в карманах обязательно имеются блокнот с карандашом, пробирка и пара мешочков, на случай, если где-то на маршруте попадется дохлая мышь или еще какой подходящий для исследования на чуму или другие инфекции материал. В такой мешочек Усольцев и поместил суслика и отдал его в лабораторию, когда привез на базу разделанного сарлыка. Толком он ничего не рассказал.

Зверька положили в специальную яму для доставленного материала и оставили до утра. Как сегодня выяснилось, суслик оказался зараженным чумой, и теперь предстояло выяснить все обстоятельства этой находки. Особенно беспокоил чабанский сын, который обнаружил и принес больного зверька – очень сомнительно, чтобы он при этом надевал медицинскую маску и резиновые перчатки. Учитывая сливной рост возбудителя в посеве из легких суслика – если мальчик вдохнул большую дозу чумного микроба, то у него вполне может сразу развиться легочная форма…

* * *

Вспышка легочной, Монголия, двадцать лет назад…

Фельдшер оказался маленьким, сухощавым и сильно стесняющимся от внимания стольких людей. Начальник противочумной станции что-то произнес по-монгольски и перевел для меня:

– Я сказал ему, чтобы он все рассказывал, как можно подробнее. Что нам надо, все-таки, разобраться – почему он заболел!

Мы находились в медицинском пункте сомона (района) одного из южных аймаков Монголии, расположенного на границе пустыни Гоби и высоких горных хребтов Монгольского Алтая. Кроме фельдшера, меня (прикомандированного советского специалиста) и начальника станции, в помещении находился еще один монгольский врач – эпидемиолог из аймачного центра и глава местной администрации, желающий выяснить – все ли правильно делается с работой по чуме в его сомоне. Фельдшер все подробно изложил и показал – как поминутно развивались события.

Здание было сделано из самана (глины пополам с соломой с добавлением навоза), почти квадратной формы, примерно пять на пять метров. Посередине находилась такая же саманная стена, делящее медпункт на две части. Стол фельдшера располагался прямо напротив входной двери в дальнем конце комнаты. Справа от входа присутствовала еще одна дверь, ведущая в соседнюю комнату с двумя застеленными койками – изолятор для больных.

Сбоку от стола стоял шкаф с медикаментами, укладками для экстренных выездов, противочумными халатами и всем остальным, необходимым для работы. На тумбочке в самом углу видна была электроплитка, алюминиевый чайник и открытая коробка с мелким печеньем. С другой стороны стола имелось единственное в комнате, но большое окно.

Со слов фельдшера, в тот день он, сидя за столом, занимался заполнением журналов. В дверь зашел человек, по виду – скотовод. Выглядел пьяным, с красным лицом. Он, сильно кашлял, с трудом держался на ногах и разговаривал сбивчиво, не всегда сразу понимая – о чем его спрашивают. Фельдшер с первого взгляда заподозрил чуму и спросил – не охотился ли тот недавно на тарбагана?

Последовал ответ, что да, четыре дня назад в горах он подстрелил тарбагана, приготовил и съел. Позавчера он вернулся в свою юрту, а на следующий день заболел. Сегодня едва смог доехать до сомона, очень плохо себя чувствовал. Дома осталась жена с тремя детьми. Рядом стоит юрта его брата, там двое взрослых и двое детей. Этот разговор у них длился не более двух-трех минут.

Фельдшер приказал чабану зайти в изолятор, закрыть за собой дверь и лечь на кровать. Сам же, не мешкая, открыл шкаф, достал бутылку со спиртом и тщательно обработал открытые части тела. Прополоскал рот и промыл нос. Затем закапал в глаза глазных капель с антибиотиком. Проглотив положенные по инструкции таблетки тетрациклина, он на плитке вскипятил шприц, иглы и поставил себе внутримышечно укол стрептомицина.