Юлия Тарасюк - Под мягким светом лампы

– А персонал? На них нет жалоб? Как они справляются?

– Многие из персонала там содержат и своих престарелых родителей, дедушек и бабушек бесплатно. Там сложная система вычислений вознаграждений для работников, чтобы и им было хорошо, и проект был прибыльным для владельцев. Их пансион приглашают к участию в разных социальных проектах, вот как с детьми или животными. Детский дом получает долгосрочную выгоду в том, что дети социализируются, учатся состраданию и уходу за старшими. Часто эти дети потом идут работать в такие пансионы, понимаете? У них с детства заложен подход к пожилым людям, если хотите, привычка или модель поведения.

– Хорошо продумано. Отвезите меня следующий раз туда, когда будете посещать свою бабушку, я хочу сама увидеть, как там живется, возможно, я буду чем-то полезна.

– О мисс, это было бы так великодушно.

– Прошу вас, Андре, – Агриппина сделала болезненную гримасу. – Ничего в этом нет настолько великодушного. Мне думается, что это просто правильно и порядочно интересоваться людьми, которым нужен уход и внимание.

– Вы умаляете свои душевные порывы, если откровенно. И если хотите знать, вы даже немного меня обижаете.

– Предположим, вы сами решаете, обижаться вам или нет, – перебила его Агриппа.

– Так вот, – невозмутимо продолжил Андре, будто не слышал ее слов. – Примите свою сущность, откройтесь миру, похвалите себя, в конце концов, за ваши устремления. Вы когда меня хвалите, замечали, что я конфужусь?

– Нет, – задумчиво ответила она. – Напротив, вы так искренне улыбаетесь…

– Ну вот, – обрадовался Андре, – а я ведь тоже служу людям и делаю это не из-за денег или квадратных метров, а просто из своих принципов или воспитания, или просто потому, что я такой. Я люблю людей, они мне нравятся, все такие разные: кто хмур, кто весел, кто имеет сомнения и робость, а кто чересчур самоуверен, понимаете? Это как сложный музыкальный инструмент – орган или арфа, и Бог играет на нем свою мелодию. Вы меня понимаете, мисс? Если бы были две одинаковые струны или клавиши, стоило бы использовать одну из них? Поэтому-то все разные. Иногда вам может казаться, что вы с человеком одинаковы, но нет, вы просто звучите в унисон.

– Добрались! – неожиданно для Агриппины прозвучал решительный голос Андре, когда она уже погрузилась в свои мысли. – Когда вас забирать?

– Приезжайте за мной не позже, чем через три часа и предварительно наберите перед выездом. Я позвоню вам, если захочу вернуться раньше, – ответила Агриппа и вышла из машины.

Квартира Анны-Марии и Вильяма находилась в похожем доме, как и у Агриппины, но немного проще и без консьержа. Она быстро поднялась на третий этаж и позвонила в звоночек. Дверь распахнулась, и Агриппа из тускло освещенного коридора попала в уютное гнездышко друзей. Она обнялась с подругой, обменявшись приветствиями, после чего Анна пригласила ее в зал, пока она принесет из кухни напитки.

Агриппа зашла в комнату и увидела в кресле напротив Вильяма еще одного человека – Фрица. Это оказалось для нее сюрпризом – так часто они еще никогда не виделись, и от этого встреча предвещала быть непредсказуемой. Обычно их плавный поток разговора мог теперь ввергнуться в другое русло или вообще сорваться водопадом в неизвестную местность.

– Сюрприз тебе, сестренка! – в голосе Фрица чувствовалась издевка.

– Приветствую! – обратилась она к мужчинам и присела на ближайший диван лицом к ним, но на достаточном расстоянии, чтобы они могли договорить и уже тогда расширить свой круг общения.

Агриппине показалось, что Фриц еще не успел настроиться на ее приход, потому что он знал – Агриппа почти всегда отказывает в приглашениях, если недавно общалась с кем-то. Он не ждал ее визита. Анна их обоих не предупредила. Воспоминания об откровенности перед ней и ее вспышке гнева сейчас раздражали его.

Агриппине стало некомфортно, в ней боролись два чувства: то, которое ей с самого начала твердило об уютной обстановке ее гостиной и о недочитанной книге на прикроватной тумбе. Другое же чувство восставало против почти вселенской несправедливости, ведь она была званой и искренне ожидаемой гостьей, и не важно, что тут есть тот, кто не ждал ее. Резким движением она откинула от себя журнал и устроилась на диване удобней, уставившись в камин, видневшийся между креслами мужчин. Они почувствовали этот взгляд и приостановились, чтобы сменить тактику разговора. В эту минуту ситуацию спасла Анна-Мария, со смехом вошедшая комнату, неся поднос с чашками дымившегося глинтвейна, который враз окутал ароматом корицы и апельсина недовольные мысли.

Агриппа не стала отказываться от принесенного угощения, соскользнула на теплый плед, лежавший на полу возле дивана, и Анна-Мария уселась на ее прежнее место, подогнув под себя ноги. Вильям же взял две чашки и одну передал Фрицу.

– Пейте, друзья, – сказал Вильям. – Анни прекрасно делает глинтвейн. Здесь больше запахов, чем самого вина, так что уверяю вас, что вы сможете преспокойно добраться домой на своих авто. Коих у вас, пардон, нет.

И захохотал. В этом был весь Вилли – шутить, когда не только не до смеха, но и хочется придушить кого-нибудь из попавшихся под руку. Агриппина вновь почувствовала пробежавший по телу легкий озноб, который означал почти последнюю степень раздражения. «Надеюсь, сегодняшняя встреча закончится повеселее», – подумала она, делая осторожный первый глоток.

Сразу же рот наполнился ароматным паром, и в носу защекотало. Агриппа погрузилась в настоящее мгновение, проживая его всеми органами чувств. Приятный мерцающий свет огня, аромат горячего вина и пряностей, треск поленьев, тепло, разлившееся по телу. В одно мгновение все стало таким родным и близким, люди в этой комнате стали настолько едиными в своей сущности и она вспомнила, о чем ей еще недавно рассказывал Андре. Каждый человек – отдельная клавиша или струна. Все так. Даже Фриц, сидящий вполоборота к ней, перестал ощущаться таким колким и холодным, теперь его было несказанно жаль, что он надломлен и одинок. Когда ты перестаешь скрываться, тогда твое ощущение одиночества не настолько сковывает, и выясняется, что каждый считает себя одиноким. Сейчас ей было искренне жаль Фрица, он много пережил: от ранней потери родителей до почти полной потери индивидуальности, живя с красивой куклой, заполнявшей все пространство.

Первой заговорила Анна-Мария:

– Помните нашу поезду к морю? Фриц, жаль ты не согласился. Мы так прекрасно провели время. Почему я это вспомнила, – встрепенулась она, взглянув на удивленное лицо своего мужа. – Да просто там служащий кафе носил между столиками глинтвейн. Мы еще посмеивались, для чего местным жителям летом пить глинтвейн. Мы просто забыли, что южная зима – для нас настоящее лето.