Сергей Миронов - Когда в городе становится тихо

Тем не менее вихрь драматических событий в некотором роде коснулся и меня. Никогда прежде я не читал новости так часто и внимательно. Не то чтобы я верил во все, что писали, просто ситуация достигла такого масштаба, что не обращать на нее внимания было просто невозможно. Каждый день я следил за развитием событий, и в скором времени мои затяжные дневные прогулки сами собой начали сокращаться в пользу прогулок ночных. Дни я стал проводить на широком подоконнике или на балконе, читая книги из любезно оставленной мне библиотеки и выпивая неимоверное количество кофе. Конечно, я продолжал гулять по окрестным улочкам и посещать парк – я не мог отказать себе в этом удовольствии.

В одну из таких вылазок я сидел на лавочке. Тот день выдался особенно тихим. В скверике было очень мало людей – лишь несколько мамочек с колясками, пара собачников да неугомонные дети, лязгавшие качелями на площадке. Я наблюдал за округой, погрузившись в удивительно умиротворенное состояние праздности и бездумья. Солнышко, пробивавшееся сквозь не успевшие загустеть листвой кроны деревьев, приятно грело мне спину. Веки постепенно наполнялись тяжестью, а взгляд бездумно блуждал по сторонам до тех пор, пока на балконе последнего этажа дома напротив я не увидел седовласую старуху, которая мечтательно глядела куда-то вдаль. На соседнем балконе стояла еще одна, а двумя этажами ниже старик, одетый в пиджак и кепку «аэродром», бросал крупные куски темного хлеба голубям. Все эти пожилые люди остались дома из-за карантина…

Пожалуй, тогда я впервые почувствовал некоторую вину за то, что позволял себе выходить без серьезной на то причины. Изменило ли это что-то? Разумеется, нет. Впрочем, с того дня чувство легкого дискомфорта преследовало меня каждый раз, когда я отправлялся на променад.

Скрип. Дым. Воркование голубей. Шелест листвы. Аромат яблони. Едва слышное постукивание крышки чайника. Нужно успеть до того, как свисток разбудит всю квартиру. Я желаю побыть одна. Этим утром. Я желаю пить кофе и курить на балконе, пока все спят. На захламленном длинном балконе желаю я курить и пить кофе одна.

Да, я хорошо помню тот день. Я сидела в парке – девятиклассница в белой блузке, с косичками и рыжим портфелем. После школы я предложила подруге погулять, но она отказалась. Я пошла в парк одна, ведь там цвела сирень, магнолии, яблони и вишня. Мне хотелось раствориться в майских ароматах. Вероятно, если бы со мной пошла подружка, все сложилось иначе, но она не пошла. Я хорошо помню тот майский день.

Я сидела в парке, в пустом парке, в который пришла после уроков. Я училась в девятом классе, в самой обычной киевской школе, где в нас назидательно впихивали чрезмерное количество не очень-то нужных в жизни знаний. По скверику ты шел уверенно, не глядя по сторонам, с огромной спортивной сумкой, которая при каждом шаге била тебя по бедру. Ты шел медленно, вальяжно, вперевалку. Ты был высоким, выше меня, хотя на построении я всегда стояла первой.

…Клаша. Встала сегодня раньше обычного. Видать, услышала, что я вожусь на кухне, и поспешила сюда. Сейчас усядется в углу и начнет громко хлюпать своим чаем. Поразительно, сколько жидкости может уместиться в человеке!

Доброе утро. Хорошо спалось. Чайник только закипел. Садитесь, конечно. Что делаю? Делаю сырники. У дочки сегодня что-то вроде праздника. Какого? Это личное. Семейное…

Да, оставьте и мне немного кипятка. Я с радостью выпью еще кофе. Чаю? Нет, спасибо. Я лучше кофе. Вредно? Все вредно. Если употреблять сверх меры. А для меня это лишь вторая чашка кофе за сегодня. Первую я выпила, когда все еще спали…

Я залью кипятком кофе, перемолотый в пыль соседской кофемолкой, сверху на чашку поставлю блюдце – чтобы лучше заварился, а сама выйду на балкон и закурю. Я много курю. И много пью кофе. Но тогда я не курила. И кофе пробовала всего несколько раз, да и то остатки на дне материнской чашки, которые никак нельзя было выпить без того, чтобы с последними каплями в рот не попала колючая гуща. От этой вязкой жидкости становилось противно. Тогда, в последней четверти девятого класса, я не понимала прелести этого напитка. Он казался мне горьким. Слишком уж горьким для того, чтобы получать от него удовольствие. Многое с тех пор изменилось.

Я не сопротивлялась. Не потому, что мне было страшно, не потому, что хотелось. Мне было все равно. Ты вел себя со мной не так, как другие, и мне было глубоко безразлично, чем все закончится, ведь в тот момент мне было хорошо. Даже мое сердце билось как обычно – ровно и спокойно. Даже губы не дрогнули, когда ты прикоснулся к ним своими, а потом я ощутила твой язык, который медленно раздвигал мои сжатые губы. Как оказалось, они были сжаты недостаточно крепко. И в тот момент, когда наши языки соприкоснулись, ничего во мне не дрогнуло.

Что вы говорите, монпансье? Нет, спасибо. Поем с Полей сырников. Она, знаете ли, любит их очень и очень. Быть может, сильнее всего любит она сырники. Разве что мороженое любит она больше, но кто из детей не любит мороженое, скажите, пожалуйста? Чай? Любит ли она… чай? Я не знаю. Пожалуй, Поля полюбит что угодно, если туда положить сахару. Так что и чай, если в него ложки эдак три положить, любит. Она у меня сладкоежка. Как и я в ее возрасте. Да, собственно, я и сейчас ею остаюсь. Не желаю ли я сахару? Нет, благодарю. Кофе я предпочитаю пить без ничего. Я люблю кофейную горечь. Теперь…

День сменялся новым днем. Погода стояла чудная – на небе ни облачка. Весна выдалась очень сухой – едва ли за все время несколько раз шел дождь. Притихшие улицы постепенно становились чище, а вот люди, наоборот, нервничали все сильнее. Больше горожан напяливали на себя маски и с потухшими взглядами бродили по городу – многие без работы, кое-кто не временно. В какой-то момент в магазинах начала ощущаться нехватка продуктов питания, но с этим довольно быстро справились, и исчезнувшая было гречка снова появилась в продаже. Правда, по более высокой цене.

Вообще цены росли. Понемногу, почти незаметно, так, что только к концу очередной недели становилось понятно, что на привычный набор продуктов теперь нужно больше денег. Быть может, и по этой причине патрульных в городе стало больше обычного. Один раз, шутки ради, я принялся убегать от полицейской машины. Шутка, ради которой все и задумывалось, не удалась – после того как я свернул в подворотню, полисмены как ни в чем ни бывало поехали дальше. Это было в самом начале карантина. На второй или третий день после ужесточения условий пребывания на улице…

Славься! Что мы здесь делаем? Что делаю здесь я? Почему именно тут? Как мы оказались так далеко от дома? Я так далеко от дома… Славься! Сын простого конторского клерка. Что привело меня в этот далекий и странный край?