Александр Якутский - Зовите меня Измаил. Рассказы и повести

Ладно, фиг с ним, со всем этим. Главное – я пока совсем не вижу, как приблизиться к цели. Но ничего. Главное – не останавливаться, хотя бы ползти. Жди, я скоро.

А вот это уже интересно. Нет, я не знаю, как это поможет, но вот чувствую, что любое изменение мненам с тобой на пользу. Поэтому подробно всё тут запишу. Потом буду перечитывать и решу, что с этим делать.

Знаешь, даже самому толстокожему бегемоту я бы не пожелал пройти через это. А у Олега кожа тонюсенькая, ты заметила? Ах да, заметила, конечно! Это же ты первая захихикала:

– Ой, раскраснелся, как девица!

Вот объясни мне, почему вы, девки, все такие дуры? Даже ты, милая моя! Правильно Кузьминишна тебя одёрнула, она-то понимает. (Откуда, интересно?)

Ты вообще представляешь – что это за «приключение»? Да нет, конечно. Ты же в этом классе с самого начала. А я никогда не забуду как в прошлом году первого сентября точно так же стоял истуканом перед вашими ухмыляющимися рожами, которые невозможно различить. И чувствовал как сверху в мой затылок уставились, сурово хмурясь, Пифагор с Лобачевским. У меня тогда, конечно, вспотели ладони, подмышки, да и там всё взмокло. А вам только бы поржать, дурачьё. И поскорей печать поставить. Помнишь, как сегодня было?

Не успела Кузьминишна Олега ко мне за парту определить, как Плюха тут же заржал:

– К Тюле!

И Док тут же, конечно (куда ж без него!), лениво так, как он умеет:

– И будут они Тюля с Матюлей.

– Тюля с Матюлей! Матюля! – завопил Плюха.

Откуда у него столько восторга, у дебила тупорылого? Он восторг вместо каши по утрам жрёт, что ли?

Но главное – всё, припечатали. Быть Олегу Матвееву теперь Матюлей. Просто потому, что вам так захотелось. Хотя… Помнишь, что потом было? Когда алгебра закончилась. Следом – геометрия. Тут же, у Кузьминишны, так что из кабинета в кабинет переходить не нужно. Это тоже надо зафиксировать, занести в анналы. Обязательно. Тебе не понять, а я чувствую – где-то здесь всё и кроется, отсюда я напрямую к тебе и поверну, хоть пока и не знаю – как именно.

В общем, помнишь? Кузьминишна уплыла в учительскую. Кроме неё никто из класса не вышел, все столпились вокруг нашей парты. Мы с Матюлей сидели, как приклеенные к стульям. Олежка катастрофически краснел. Я потел.

Вот и Док вяло поднялся со своего места и тоже подошёл к нашей парте. Плюха, естественно, торчал из-за его плеча, раззявив пасть – вот-вот слюной забрызгает от счастья.

– Ну, привет, Матюля, – сказал Док и протянул Олегу руку. Тот встал, ответил на рукопожатие и тут же сел обратно, глядя прямо перед собой.

– Кузьминишна сказала – ты издалека. Откуда? – начал Док свой допрос.

И случилось.

– Ис-с-с-с-с… Исссу-уууу… – вдруг затянул Матюля.

Я посмотрел на него. Его лицо побагровело, он широко открыл рот и мучительно пытался вдохнуть.

Вот давай, прямо сейчас, скажи «у» на вдохе. Давай-давай, не стесняйся! Не получается? Попробуй как Олежка. Он тянул воздух в себя, его грудь вздулась парусом, глаза закатились, подбородок тянулся вверх и мелко-мелко дрожал. Он даже вроде как захрюкал.

Плюха тут же заржал, конечно. Док лёгким движением ткнул ему в «солнышко», Плюха сел на пол. Наверное, это помогло Олегу. Он смог прервать свой бесконечный вдох, закрыл рот и сделал несколько шумных вдохов-выдохов через нос. Потом разлепил губы и наконец-то смог произнести:

– Из С-с-сургута.

Плюха поднялся на ноги и, желая подсушить репутацию, тут же ввернул:

– А чего к нам занесло? Холодно там, в Сургутах ваших, а? – и даже не буду уточнять, как он тут же заржал, радуясь своему удачному вопросу.

Тут меня рвануло. Ох, не люблю я такие моменты. И хорошо, что нечасто бывает. Но вот – рвануло.

– Чего ты пристал к человеку? Не видишь – волнуется. Оттого и заикается. Отвали! – рявкнул я.

Ну как рявкнул… мне так показалось. Док склонил голову на левое плечо и весело поинтересовался:

– Чего, Тюля? Чего ты вякнуть пытаешься? Ты не подумай, мне уже страшно, но хотелось бы понимать отчётливее – чего именно бояться?

А Плюха уже оттянул левой рукой средний палец на правой и подался, Табаки проклятый, к моему лбу, отвесить своего знаменитого леща.

И тут опять случилось.

Олег сидел всё так же, сложив руки перед собой и глядя в парту. Но как только плюхина лапа приблизилась к моему лбу (а я изо всех сил старался не закрыть глаза), правая олежкина рука взметнулась вверх, описала полукруг, перехватила плюхину и припечатала её к парте.

– Иди на хер… – тихо сказал Олег и посмотрел прямо в плюхины глаза. Тот дёрнулся, но освободить руку смог только со второй попытки.

– Ты чего, заика проклятый, ваще прибурел?! – завопил Плюха. Олег сидел, упорно глядя Плюхе в глаза и совершенно бледный. Кстати, я теперь знаю, что такое «желваки играют»…

Плюха опять было раскрыл рот, мучительно пытаясь подобрать слова пообиднее. Но:

– Угомонись, Плюха, – сказал Док. – Не видишь, тут дело идёт о настоящей мужской дружбе и солидарности. Не надо мешать Тюле с Матюлей… Пусть живут. А жизнь покажет.

И Док лениво направился к своей парте, и все разбежались по своим местам, потому что прозвенел звонок, и Кузьминишна через секунду вплыла в класс с журналом под мышкой.

А где ты была всё это время, что видела, а что нет – я не знаю, отвлёкся.

Ну, в общем, жизнь нам показывает. Ничего интересного, правда, она предъявить не может. Мы по-прежнему живём отдельно от вас. Приходим в школу, уходим из неё, вот и всё. Только не думай, что мы с Матюлей подружились. С чего бы вдруг? Ну да, вроде как выручил он меня в тот раз. А зачем? Что мне, плюхиного леща бояться? Да я к ним привык давно, и обязательно ему отомщу за каждый. Лично я. За каждый (я их все помню!). И не надо мне никакой помощи. Он меня не от леща спас, а лишил права приготовить ещё одно холодное блюдо, когда время придёт. Я его просил об этом? Нет.

В общем, никакой дружбы и солидарности у нас не вышло. Облажался Док, как обычно. Да и какая дружба с немым? Он же почти ни слова не говорит. Ну, я б тоже помалкивал, если бы со мной такая беда была.

Но всё равно, я думаю, что именно от той самой перемены уже начался мой окончательный путь к тебе, моя хорошая. Это всё равно, что пока ничего не видно и не понятно. Это всё равно.

Сегодня читал свою книгу. Ой. Я уже второй раз книгу упоминаю и всё время говорю – «своя». Ты так, чего доброго, подумаешь, что я эту книгу написал! Нет, конечно. Просто это моя главная книга. Я её за два года (с тех пор как мама мне её подарила) прочитал уже восемь раз. В первый раз у меня на это ушло месяца три. Всё время хотелось бросить. Думал: ну что за идиоты, почему нужно всё время плыть не туда!? Да ещё постоянно жать друг другу руки со слезами на глазах. И такие речи у всех торжественные, как у нашего директора на линейке. Бр-р-р! Приключения, конечно, интересные, иногда смешно, даже очень, но вообще – кое-как я в первый раз до конца добрался, представляешь?