Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4

Оформившись как обычно, в Петропавловске-Камчатском, частенько именуемым на востоке страны Питером, но не под стать Санкт-Петербургу, а всего лишь для краткости произношения, снялись на Японию, и капитан согласно существующей практике выслал по радио подробный грузовой план для предварительной подготовки докеров к выгрузке согласно надобностям получателей. Осадка в 13,5 метра необычна для лесных портов Японии, и немудрено, что указания по выгрузке пришли лишь на третий день: видимо, японцы долго согласовывали порт выгрузки именно из-за большой осадки. На третий день судовой агент прислал ротацию портов: палубный груз нужно было выгружать в порту Нанао, в заливе Тояма со стороны Японского моря, на острове Хонсю, и остальной груз – в порту Фусики, на противоположной стороне того же залива. Несмотря на позднюю осень или раннюю зиму – кому что нравится – в Японии было относительно тепло, не менее +10 градусов, и зелено. Оранжевые мандарины на ветках, выглядывая из зеленой листвы, создавали иллюзию наступающих новогодних праздников, до которых оставался целый месяц. Японцы, привыкшие к своим своеобразным пейзажам, проходили мимо, не замечая живых натюрмортов, и никто и не пытался сорвать с ветвей хотя бы один-единственный плод. Да и зачем, когда в каждом магазинчике они продаются в любом количестве задешево, вдобавок они, вероятно, незнакомы с поговоркой: «На шару и уксус сладкий», – вот и остаются мандарины на деревьях, сдобренных белым снежком, как напоминание о прошедшем лете, пока не упадут на схваченную легким морозцем землю, но это будет еще нескоро, не ранее января, да и похолодание на западном побережье с великой натяжкой можно назвать морозом, к тому же очень кратковременным.

В первом порту японцы управились с палубой за пять дней, после откатывания балласта осадка кормой составила 9,5 метра и не являлась преградой для остальных лесных портов, и в первую же субботу судно перешвартовали в порт Фусики. В лесных портах Страны восходящего солнца профсоюз докеров – один из самых влиятельных в стране, и портовые рабочие свято блюдут все национальные праздники как субботние и воскресные выходные. В эти дни в портах стоит тишина, и неподвижные стрелы кранов застыли в ожидании рабочих дней вместе с ошвартованными у причалов судами. Выгрузку трюмов планировали начать в понедельник. Спустя недолгое время после швартовки на судно приехал известный всем капитанам, старпомам и стармехам шипчандлер (поставщик продуктов и судового снабжения в порту) Мацубара-сан, уже довольно пожилой, но энергичный и крепкий, который вместе с двумя сыновьями владел одноименной шипчандлерской компанией, снабжавшей иностранные суда на всем западном побережье. Экипажи судов встречали его как старого знакомого, и «Капитан Ман» не был исключением. Мацубара в сопровождении вахтенного помощника зашел в капитанскую каюту и после недолгого разговора за чашкой кофе с Валентином попросил того разрешить произвести телевизионную съемку на судне. Капитан не сразу понял суть просьбы; оказалось, что на днях ему исполняется семьдесят лет и телевизионщики хотят сделать о нем небольшой фильм, приурочив его к юбилейной дате, и показать по национальному телевидению. Цикунов, как и другие капитаны, никогда не задумывался о месте известного шипчандлера в японском обществе и об отношении властей к нему, и для него стало откровением, что Мацубара так же уважаем и в Японии среди своих соотечественников, как и среди советских моряков. Немного подумав, Валентин ответил, что с его стороны возражений нет, пусть приходят и снимают согласно своему сюжету, не забыв поздравить с наступающим юбилеем своего визави, добавив, что подарок за ним. В свою очередь капитан полюбопытствовал, почему Мацубара не обратился к капитанам судов, стоящих в портах Тоямы и Тояма-Синко, совсем недалеко от его главного офиса. Тот смущенно ответил, что обращался, но все капитаны ответили отказом, потому что помполиты возражали против проведения такого мероприятия без разрешения пароходства. Скорее всего, это была обычная страховка со стороны капитанов, как на это отреагируют в пароходстве и особенно в парткоме после красочного описания помполита в своем рейсовом донесении, хотя по большому счету такое мероприятие можно было только приветствовать – оно как раз и подтверждало развивающиеся теплые отношения между странами, особенно учитывая его показ по одному из центральных каналов японского телевидения с аудиторией в миллионы человек, которые воочию убедятся в добрососедстве и дружелюбии своих соседей. Капитан, к счастью, не считал такое действие изменой государственным интересам и дал разрешение на съемку. Японские телевизионщики к юбилею основателя и владельца уважаемой компании хотели показать работу шипчандлера с советскими судами и почему он пользуется их заслуженным уважением.

На следующий день около 11.00 часов к борту судна подъехали несколько машин, наполненных японскими телевизионщиками и аппаратурой для съемки с профессиональными камерами и осветительными лампами. Капитану, старпому, главному механику и нескольким членам экипажа также пришлось принять участие в проводимой съемке. Японцев съемка вполне устроила, и спустя пару часов они вместе с Мацубарой покинули судно. Вечером того же дня уже смонтированный фильм показывали по одному из центральных каналов телевидения. Цикунов находился в своей каюте, когда вахтенный помощник позвонил ему и известил о транслировании фильма, снимавшегося лишь несколько часов тому назад на их судне. Капитан немедленно переключился на нужный канал и увидел воочию все, что недавно происходило на его судне, включая самого себя и всех участников экспромтной съемки. «Удивительная оперативность», – отметил он про себя. Японцы сделали вполне достойный ролик, и негатива в нем не усматривалось. Пароходство и партком никак не прореагировали на съемку, не находя там недозволенного, но руководство, конечно, было недовольно тем, что съемка прошла без предварительного разрешения, хотя никаких официальных выводов или упреков не было высказано. Капитану также по секрету намекнули, что помполит сообщил по своим каналам «кому надо», хотя «там» было уже все известно и без помполита, но и это прошло бесследно, и к капитану претензий не возникло. В Японии находилось немало советских судов, и сотни людей видели все действо своими глазами, так что недостатка в информаторах не было, тем более что МИД просматривает все телепередачи и средства массовой информации иностранных государств, касающиеся Страны Советов. Таким образом капитан, хотя и на короткое время, стал чуть ли не звездой японского экрана, и после съемки его еще долго узнавали, ведь далеко не каждый белый «варвар» (так величали всех белых людей, посещавших Японию, еще в девятнадцатом веке), да еще капитан крупного судна, попадает на один из ведущих каналов национального телевидения Японии. На родине не наградили, но и не наказали, и слава богу, пусть будет так, нежели как с групповым диспетчером Кучиным, который получил в награду месячный оклад за погрузку Цикуновым рекордного количества груза, сам не зная о том, да еще с формулировкой: «За умелое руководство капитаном», – да простит меня читатель за тавтологию с диспетчером, столь необходимую здесь, хотя так и тянет вставить подходящий эвфемизм в первоначальном значении вкупе с кучей идиом, на которые богат русский язык, характеризующих постоянный бардак и лицемерие властей предержащих. Но для капитана все обернулось пословицей: «Бог не выдаст – свинья не съест». Ему и здесь повезло благодаря начавшимся «перестройке» и «демократизации», объявленным Горбачевым, но не распространившимся на всю страну, и во всех городах и весях, по большому счету, ничего не изменилось, но на всякий случай местные царьки все-таки оглядывались на Москву, опасаясь играть в открытую, и цикуновское своеволие пошло совершенно по другому сценарию, немыслимому еще несколько лет назад. А вот первый помощник явно не угадал и не оценил по достоинству обстановку текущего момента, согласно ленинскому тезису на третьем съезде комсомола в 1920 году, и ее последствия, заранее дистанцируясь от казавшейся ему провокации и возлагая в своем рейсовом донесении парткому полную ответственность на Цикунова, но вскоре, убедившись в своем крупном промахе, поспешил списаться с судна под каким-то предлогом, так и не дождавшись обвинения капитана в политической близорукости ни парткомом, ни руководством пароходства, и даже МИДом, не говоря уже о «тех самых» органах, которые никогда не спускали на тормозах случаи недостойного поведения советских моряков за границей, присматривая за всеми членами экипажа через сильное увеличительное стекло, хотя поступок капитана имел явный политический подтекст, не чета обыденной контрабанде или постыдному воровству, потому требовал более тщательного расследования, а скорее даже – исследования. Для помполита же своя рубашка оказалась ближе к телу, чем здравый смысл, и явно сказывалось отсутствие аналитических способностей. Он еще и в самых кошмарных снах не предполагал, что их песенка спета и через несколько лет институт политических наставников на судах морского флота будет, как и сама партия, полностью ликвидирован, и сейчас старался выйти из создавшегося положения с наименьшими для себя потерями. На этом история с телевизионщиками должна была и закончиться, но не тут-то было. Стоянка в Фусики растянулась на две недели: нормы японских докеров при выгрузке леса составляли 700 кубометров на одну бригаду за рабочую смену. Вот они и ковырялись, выделяя на судно одну-две бригады, не более, и те выдавали «на-гора» свои 700 кубов и на этом заканчивали свою смену. Сразу напрашивается вопрос, каким образом Япония достигла столь высоких экономических показателей, не используя встречные планы и повышенные обязательства в капиталистическом соревновании (вместо социалистического), столь привычные для советской экономики? Что-то не так в родных пенатах. Первая неделя стоянки выдалась спокойной, и экипаж уже не рвался в увольнение, как в первые дни, утолив свои надобности и желания и опустошив карманы от заработанных после оформления в Питере японских иен. Но ближайшие выходные явились большим сюрпризом для мореходов, включая капитана. В субботу с утра на судно сплошным потоком повалили целыми семьями местные экскурсанты: папы, мамы с детьми и дедушки с бабушками, хотя удивить жителей небольшого портового городка пришедшим судном совсем непросто. Оказывается, они пришли на пароход после телевизионного просмотра – потрогать его собственными руками, благо порт находится в самом городе. Фусики – город маленький и сливается со своими соседями – городами Тояма и Тояма-Синко префектуры Тояма, образуя приличную агломерацию и непрерывную причальную линию, куда поступает большая часть экспортного сибирского леса. Эти города известны также как первоначальные центры торговли подержанными автомашинами. Теплоход «Капитан Ман» в то время был почти новым судном, всего-то полтора года от роду, и отдыхающий в выходные дни люд, привлеченный центральным телевидением, узнав, что это самое судно стоит в их порту, из простого любопытства направился на судно посмотреть на этих русских, показанных по центральному каналу. А показать на нем было что: все помещения и каюты находились в идеальном помещении, как и сверкающий лифт с бассейном. Капитан шепнул старпому, чтобы накрыли столы в столовой экипажа и в кают-компании с чаем, кофе, белым свежевыпеченным хлебом и сладостями для детей. Дети с женщинами пробовали чай, в приготовлении которого японцы великие мастера, и у них даже существует древняя чайная церемония по его приготовлению и процедура чаепития, описанная до мелочей. Сладости привлекали детей, а свежий судовой белый хлеб с неповторимым запахом вызывал большой интерес у всех, сильно отличаясь от рисовых лепешек; распробовав его вкус, все присутствующие отдали ему должное, не оставив на столах ни крошки. Мужчинам предложили по маленькой рюмочке сакэ или русской водки на их выбор, впрочем, любителям повторить тоже не отказывали. Экскурсантов сначала проводили по судну от высокой штурманской рубки, из окон которой хорошо просматривался их город, и до входа в центральный пост управления двигателями, показывали каюты по их выбору и общественные места с бассейном и библиотекой, а после этого они уже присоединялись к накрытым столам и угощались. Капитана неоднократно просили сфотографироваться с экскурсантами, и он никому не отказывал, но парадный мундир для солидности и определения «who is who» надеть пришлось. В первые два часа пришло не менее ста человек, проводив и распрощавшись с которыми, тут же занялись второй группой, собравшейся у парадного трапа: не менее пятидесяти человек. Судно наполовину выгруженное, и высота борта в таком положении возвышалась над причалом не менее чем на шесть метров. Капитан стоял у нижней площадки парадного трапа, встречая и приветствуя приходящих, помогая им ступить на площадку. И вдруг молодая симпатичная тридцатилетняя японка попадает каблуком в отверстие на нижней площадке парадного трапа – и каблук ее туфли отваливается. Намеренно она это сделала или получилось спонтанно – «науке это точно не известно». Усевшись на ступеньку трапа, японка что-то сказала своим подругам, и те доходчивыми жестами объяснили капитану, что она самостоятельно не может идти. Стоящие в очереди на посещение судна начинают подпирать, и капитану ничего другого не оставалось, как взять ее на руки и подняться по всей длине трапа на верхнюю площадку, на шестиметровую высоту, и лишь тогда он опустил ее на собственные ноги, отправив с другими японками в кают-компанию, где она переобулась в гэта (традиционные женские японские сандалии на деревянной подошве), которые у нее имелись с собой или же позаимствованные у соседок, и продолжила прерванную экскурсию в этой незатейливой обуви, берущей свои истоки в тысячелетиях японской истории. Кто-то из японцев, пользуясь выпавшим ему моментом «остановись мгновение», заснял на любительскую видеокамеру восшествие капитана в парадной форме с симпатичной японкой на руках на борт (хорошо, что не бросил за борт в набежавшую волну, как Стенька Разин персидскую княжну) собственного судна и отправил на местную телестудию, которая не замедлила показать капитана-джентльмена во всей красе с коротким комментарием. В последующие до отхода дни несколько раз крутили ролик о Мацубаре, всегда сопровождаемый более коротким продолжением: капитан с японкой на руках. На судне Цикунову в шутливой форме, имитирующей небольшой шантаж, заявляли, что расскажут жене, но тот быстро закрыл им рты, всерьез полагая, что женщины сначала делают, а потом думают, и лишние домашние разборки ему ни к чему. Странно, но и этот пустяковый курьезный случай, вызванный необходимостью, не оставившей ему других вариантов и проделанный на глазах у многих японцев благодаря капитанской мгновенной сообразительности, лишь поднял его в глазах японских посетителей, не оставив равнодушным и экипаж, но не вызвал никакой реакции со стороны всех уже перечисленных выше советских заинтересованных лиц и организаций, что выглядело крайне непонятным. Скорее всего, МИД по достоинству оценил находчивость и сообразительность капитана, поставив на этом жирную точку, после которой всяческие разборки стали просто неуместными, ибо, кроме положительных откликов и оценок японского общества в средствах массовой информации, никакого негатива не усматривалось, наоборот, капитан своими спонтанными находчивыми действиями сделал то, к чему стремилось посольство со всеми консульствами в Стране восходящего солнца: показать социализм и его людей с человеческими лицами, что было одним из любимых коньков молодого генсека М. С. Горбачева и стало откровением для многих японцев, взглянувших на представителей своего северного соседа другими глазами и понявших, что советским тоже не чужды человеческие качества вместо навязанных извне стереотипов и они такие же люди, со всеми человеческими достоинствами и недостатками. За четыре выходных дня на судне побывало не менее пятисот экскурсантов. Несколько человек приехали даже с самого северного острова Хоккайдо: тогда уже на полную мощность работал тоннель Сэйкан под Сангарским проливом общей длиной около 54 километров, опускающийся на глубину 240 метров и на 100 метров ниже уровня моря; не представляло никакой трудности, не выходя из машины, доехать до Токио или западной стороны Хонсю. Жители Хоккайдо в количестве десяти человек приехали на трех машинах c детьми и женами. Телевизионный показ сделал свое дело, и множество японцев заинтересовались нашим судном. Чем не реклама для пароходства и всего советского флота? На отход из порта около 18.00 снова неожиданно появились телевизионщики, хотя лоцман находился уже на борту и задерживать судно из-за этого никто не собирался, да и стоит это немало. С ними оказался и главный виновник торжества – Мацубара-сан собственной персоной. Операторы телевидения по указанию руководства общенациональной телевизионной компании NHK в свете подскочившего рейтинга просмотров ее программ из-за ролика о судне решили снять продолжение, основанное на прощании с судном, уходящим из Фусики. Капитану вновь пришлось надеть мундир, сойти к по трапу вниз, обменяться рукопожатием с Мацубарой и поблагодарить его за организацию столь удачной популярной съемки, давшей возможность миллионам японцев увидеть в прямом эфире новое советское судно с большими ледокольными возможностями и вполне адекватным экипажем, что и подтвердило большое количество посетителей, которые приезжали даже с Хоккайдо не просто поглазеть на пароход, а познакомиться с его русским экипажем не из газетных страшилок, а воочию, и недовольных после занимательной и необычной экскурсии с угощением среди них не оказалось. После прощальных слов Мацубары, в которых он от всей души благодарил капитана за разрешение съемки на судне, и пожеланий хорошего рейса и семи футов под килем у обоих навернулись слезы расставания, которые они старались незаметно смахнуть, утаив от направленных на них телекамер, не думая о том, что именно эта сцена прощания будет самой трогательной во всем ролике и, наблюдая эту картину, даже самые черствые сердца станут мягче. Но работа есть работа, и после прощания снялись на крупный японский порт и город с почти трехмиллионным населением Нагоя в заливе Исэ Тихого океана южного побережья острова Хонсю под погрузку листовой стали на Находку.