Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №2

Захмелевшие гости, отягощенные поминальным обедом и удручённые содержательным разговором, попытались спеть… «ту, которую покойный любил», а не получилось… И стали разбредаться… и разъезжаться.

Зойка Свиридова вернулась домой и, затопив печь, молча и одиноко сидела у плиты, заново переживая день минувший, подспудно тревожась за день будущий… Она была уже немолодой женщиной. Не было, как и во всю жизнь, планов на будущее. Из лучших воспоминаний – тот городской мужчина… Он назвал её Заиной и, прощаясь навсегда, оставил после себя открытку с фотографическим котиком и надписью на оборотной стороне: «Ты лучшая. Я полюбил тебя.». С тех пор она и жила с чувством прерванного счастья. Пенсионное содержание, словно пособие на погребение, не допускавшее ни роскоши, ни расточительности, позволяло существовать. Она носила и в будни, и «на выход» одни и те же наряды, приобрётенные в прошлой жизни для особых случаев. И была в них не более чем старомодна. На неё даже иногда засматривались. Очевидно, чтобы осмыслить эпоху.

Второй день от зари до потемок толклись имущие пайщики у кассы, парясь и томясь в толпообразной очереди, мучаясь в ажиотажном возбуждении и страхе: а вдруг денег не хватит…

– Что говорят, тетя Пана? – спрашивали Белокопытиху, с трудом продавившуюся из толпы на воздух. – На всех хватит?

– Дают… – отвечала.

Давали деньги. Живые. Наличные. Впервые за последние годы давали много. Так много, что получаемые суммы выглядели солидным капиталом, способным разом отвести долговую кабалу и погреть душу солидным остатком. «Дают – бери», – так думали многие, если не все. Их капитально подготовили к этой сомнительной финансовой операции. Этапы безнравственной подготовки, скорее уж этапы выживания: безработица, безденежье, товарообменные операции и прочие рыночные прелести эпохи «шоковой терапии». Угрожали и голодом, и нищетой, и разгулом дикого либерализма. Всего хлебнули… Всюду ощутили горечь… И впитали в кровь горчащий осадок обмана и несправедливости.

А стали давать «какие-то деньги» – и снова «клюнули».

Поспешно подписав лист договора, где читаемой была только собственная фамилия, набранная крупно, а нижние убористые строчки, вероятно, предназначались для прочтения с микроскопом, счастливчик допускался к ведомости. И, получив на руки капитал, вырывался из толпы с чувством первородной радости: гуляй, рванина!

– Сколько получил-то, дядя Яша? – пытали зеваки на крыльце. И Яшка Хамушин, бывший колхозный молотобоец, что-то отвечал невпопад, трясущимися руками пытаясь свернуть и спрятать две крупные купюры в брючный карман.

– А за что деньги дают, а тёть Зина? – завидовали молодые парни, не состоявшие в списках пайщиков.

– Да за какое-то молоко… Пропади оно пропадом…, – бойко-радостно отвечала вдова Зина Савина. И, матюгнувшись, торопилась в магазин, в другую очередь.

– На бутылку-то хватит? – не теряли надежды пацаны. И довольные юмором громко гоготали.

Пайщикам было трудно оценить получаемую сумму. Особенно трудно понять здесь, у кассы, много или мало? Меньше, чем другим, или больше? Справедливо или бессовестно? Но и полученная сумма радовала их до слез. Потому и не вдавались они в мучительные раздумья: что происходит в миг подписания договора и получения денег. Все получают. Почти все…

Лишь к позднему часу второго дня выдачи очередь поредела. Деньги не кончались. Их завезли столько, сколько колхозное казначейство не видывало никогда. С гарантией! Желающие получать все еще подходили.

Были здесь и те, кто приходил и уходил… И снова возвращался: мечущиеся! Их внутренний жар сжигал зыбкий душевный покой. Они старательно убеждали себя в правильном выборе: не получать. Но тут же поджигали кострище собственного сомнения. А может быть, поступить как все? Спалить мосты? Раз и навсегда покончить с беспокойством? И – не могли решиться. Были и такие, кто, получив деньги на руки, стоял в толпе, заняв очередь, чтобы вернуть сумму, которая теперь казалась просто смехотворной в сравнении с суммой кума или свата…

Интерес к акции упал и у зевак. А горячие говоры, стычки, нервные вспышки, сопровождавшие гнусный процесс скупки имущественных паев бывшего осинского колхоза, умиротворив страсти, будто бы успокоились, улеглись в подступающий сумрак и укрылись тонкой, терпкой пылью, поднятой вернувшимся с пастбища скотским стадом.

А что сотворилось-то здесь!.. Что содеялось?

Залётные рейдеры – финансовые дельцы, промышляющие на полумёртвом теле совхозов и колхозов, скупали имущественные паи владельцев сельхозартели «Искра». Веселое рейдерское дело! Азарт от эффекта многопроцентной чистой прибыли, психологическая игра с потенциальными жертвами, не способными к реальной самооценке события, веселил их денно и нощно.

Борзая тройка – юрист, финансист и судимый директор – знала своё дело как следует. За этой тройкой, залётной из соседней автономии – из-за границы! – протянулся сиреневый шлейф финансовых афер. Они, «оживляя экономику» полутора десятков окрестных колхозов, свернули им головы; обанкротили и присвоили активы. Юрист «обстряпывал» сравнительно-честное сопровождение махинаций. Финансист обеспечивал залоговое банковское кредитование под активы всё тех же колхозов и совхозов, не получивших еще юридический статус банкротов. Директор – не то уголовный авторитет, не то масон из ложи «Настоящее бывших» – скорее играл многоплановые повседневные роли, нежели что-либо контролировал. Ах да, теневые, но не менее уголовные подельники обеспечивали главный базис финансовой рейдерской аферы: заметание следов преступления. Председатель Самоваров и главбух Магомедов свое дело знали.

Ворованный капитал, «отмытый» в сомнительно-«чистых» механизмах легализации, позволил им в купе с другими подобными капиталами учредить фирму с полумиллиардным уставным капиталом. Деньги – товар – деньги!.. Золотое колесо рыночного парохода, лопатящее взбаламученную воду человеческих страстей. Эх, прокачу!

Они занялись разбоем спозаранок.

Посадили на кассу «высокооплачиваемую операторшу» Полину Прореху. Замкнули её с полуторамиллионным кредитным капиталом. Предварительно еще семь раз «вдолбили» неукоснительные инструкции: вежливость, корректность, необратимость процедуры. Другими словами, она должна была выкупить у пайщиков их имущественный пай по его номинальной стоимости, обозначенной в бланке договора. Вечером второго дня сдать бумаги и отчитаться по остатку. Оплата – по договоренности!

Ожидая результаты торгов, рейдеры отдыхали.

За наблюдателя остался Борис Цывкин. Водитель по профессии и имиджу. Человек немолодой, невзрачный, но… наблюдательный.