Георгий Нипан - Алая раковина сердца. Инди-новеллы

Два миллиграмма галлюциногена туйона в рюмке горькой семидесятиградусной настойки этанола туго знали свое дело. Шумная ресторанная повседневность распалась на два слоя. В верхнем легком пространстве оказались живые картинки, тяжелое нижнее пространство заполнили звуки. Верх и низ разделил холодный кипящий слой, словно на громадный лист прозрачного оргстекла налили жидкий азот.

Треп Черной Мамбы стелился под ногами, поднимаясь черными кольцами все выше и выше, словно дым пожарища. Кто-то должен был вытащить Маугли из этого удушающего чада.

– Сава»! – прохрипел знакомый голос.

На высокой спинке стула над плечом Мамбы, сидевшей напротив, появилась сова в пушистом рыжем с темной крапинкой оперении, прикрывающем лапы до когтей. Большой, во всю голову, лицевой диск совы был обращен к Маугли.

– Привет, Сова! – крикнул Маугли. – Тебя послала Зеленая Фея, чтобы забрать меня отсюда?

Сова ничего не ответила. Она взмахнула широким крыльями и бесшумно полетела сквозь кипящий холодный слой, подобно самолету, пронизывающему облака. Надо было только не отставать…

– Ну, ты выступил вчера! Вроде и не пьяный был. Запрыгнул на стол, закричал так страшно, как сова, «хау… хау… хау», плавно замахал руками, а потом прыгнул. Два здоровенных охранника еле успели тебя поймать. Ничего, все обошлось – морду ты никому не бил. Я объяснила, что это ты от счастья охренел.

Маугли открыл глаза: на соседней подушке красовалась рожа Черной Мамбы. Он отвернул голову. Незнакомый чужой потолок. Чужая подушка, чужое одеяло, чужая женщина…

– Но в постели ты супер! – не унималась Мамба. – Я сама улетела и орала, как кошка. Слушай, давай продолжим! Сегодня же выходной.

– Где мои трусы? – спросил Маугли.

– Сняла, чтобы не мешали, – замурлыкала Мамба и попыталась прижаться.

– Мне пора, – сказал Маугли и присел на край чужой кровати.

– Вначале попробуй забрать свое белье! – Мамба игриво раскачивала в руке белые мужские трусы.

– Оставь себе, чтобы было из-за чего орать по ночам.

– Хам!

– Да! – подтвердил Маугли. – Рядом с тобой трудно быть кем-то иным.

– Трамвайный хам!

– Я пользуюсь метро, – сказал Маугли.

– В метро ездют одни хамы!

– Ты ошиблась. В метро ехают , это на машинах ездют .

– Пошел ты на!… – заорала Мамба и запустила в Маугли его же трусами. – Я в Штатах училась… – и дальше она запустила длинную фразу, характеризующую Маугли с помощью вариаций из пяти нецензурных слов.

– Вот это по-нашему, – одобрил тираду Маугли.

Он надел пойманные трусы, чуть примятые сорочку, брюки, пиджак и засунул в карман пиджака галстук. Нацепил на ноги туфли.

– Прощай, не-на-глядная! Не провожай меня до дверей квартиры! Не выбегай голая из подъезда без ключа, мобильника и набора косметики! Спрашивай в аптеках города бромистый калий!

Мамба бросила ему вслед что-то тяжелое, а ее гневная трехэтажная тирада не закончилась даже к тому моменту, когда Маугли садился в вагон метро.

Ночь только-только перешла в утро, и собаки вместе с хозяевами еще не заполонили маленький сквер, через который пролегала его дорога к дому. Внимание Маугли привлек маленький рыжий комочек, шевелившийся возле подножия осины.

– Совенок! Это как же тебя вороны не заклевали? А, ты умник, сидел тихо-тихо! Умный Тихон.

Так у Маугли появился совенок Тиша. По утрам, прихватывая клювом торчащие из-под одеяла пальцы ног, он будил Маугли. По ночам, стоило Маугли заснуть, громко вопил. Маугли хватал с журнального столика припасенный водяной пистолет и поливал из него горлопана. Минут на пятнадцать, а если сильно везло, то и на полчаса совенок успокаивался. Во все остальное время, т. е. если Маугли не спал, они были неразлучными друзьями. Когда далеко за полночь Маугли смотрел на монитор своего ноутбука, Тиша неизменно сидел на его плече и тоже пялился на бегущие буквы и цифры. Иногда мурлыкал какую-то совиную песенку. Кто его знает, что он там видел!

Самыми волшебными были мгновения, разделяющие бодрствование и сон. Маугли лежал в темноте с открытыми глазами, а над ним, отгоняя дурные мысли и навевая чистый сон, бесшумно кружила сова.

Тихон подрос, и ему стало тесно в маленькой однокомнатной квартире Маугли. Как-то сентябрьским вечером Маугли вынес Тишу в сквер, в котором нашел его маленьким совенком.

– Ну что, брат, будем прощаться! – сказал Маугли. – Не забывай меня!

Он подбросил сову высоко вверх. Тихон распахнул крылья и повис в воздухе.

– Хау… хау… хау, – кричал Тихон, поднимаясь все выше и увеличивая круги над головой Маугли, пока не превратился в невидимую точку.

На следующее утро хмурый Маугли, входя в офис, споткнулся о выдвинутое кресло. Обычно это кресло было задвинуто. Маугли поднял глаза от пола. В кресле, недоуменно глядя на Маугли, сидела рыжая лохматая девушка в больших розовых очках без оправы, закрывавших лицо практически до губ.

– Сова! – закричал Маугли так, что все окружающие вздрогнули и бросили свои компьютеры.

– Сава», – ответила девушка.

– Сова, ты прилетела, сова! – Маугли сел на клавиатуру, по которой только что бегали пальцы девушки, и сжал ее лицо своими ладонями.

– Я еще плохо говорю по-русски, – сказала девушка. – Я сел на ваша место?

– Ты о чем, сова? Какое место? – Маугли убрал ладони от лица девушки и прижал ее ладони к своему лицу!

– Я ничего не понимай! – озадаченно произнесла девушка.

– Мадмуазель, поймете, когда поживете и поработаете в нашем зверинце, – сказала вовремя появившаяся Багира. – Обращаюсь ко всем любопытным! Что вы уставились? Продолжайте работать. Обычное дело: Маугли нашел Сову. Остальным птичкам рекомендую закатать губки-клювики. Сова – птица хищная.

Оставалось несколько часов до вылета из Нанди в Сеул и три банкноты на общую сумму в девять фиджийских долларов. Вещи были уже упакованы, так что можно было пробежаться и купить какой-нибудь сувенир на память о поездке. – О себе любимом он как-то позабыл! —

Никита вышел из отеля. До сувенирного магазина Jack’s Handicrafts было довольно далеко, да и покупать кич не хотелось. Этого добра хватает в Москве. Никита огляделся по сторонам. Кругом лавки индусов, заваленные дешевыми майками и грубыми поделками из дерева или ракушек. Туристы в такие не заходят. Потом не отвяжешься от назойливых торговцев с масляными глазками. В некотором отдалении он заприметил маленькую ненавязчивую лавчонку. Обычно в такие заведения заглядывают местные – потрепаться и запастись необходимой житейской мелочевкой, а если хозяин коренной фиджиец, то и выпить кавы – опьяняющего настоя из корня дикого перца.

Отодвинув висящую в дверном проеме тряпку, Никита зашел внутрь лавки. Вроде ничего занятного. Какие-то травы, коренья, настойки и вытяжки, словом, туземные лекарства и благовония. Да и хозяин не сильно обрадовался посетителю. Мельком осмотрев полки, Никита рассеяно пошарил глазами по стенам бунгало и зацепился за бабочку. Огромные черные крылья бабочки отливали зеленью. Она бы здорово смотрелась на фоне светло-зеленых обоев московской квартиры! Никита жестами объяснил, что хочет купить бабочку, и вытащил оставшиеся банкноты. Хозяин усмехнулся, но как-то невесело, и хлопнул в ладони. Бабочка вспорхнула и принялась кружиться вокруг головы фиджийца. Он сделал следующий хлопок, опустив ладони вниз, и летунья села ему на плечо. Человек изменял положение ладоней при хлопках, а бабочка совершала пируэты: то, складывая крылья, планировала, как сорванный листок, то падала острой бритвой в затяжном прыжке, то, как заправский летчик, выписывала «мертвую петлю». Наконец, фиджиец хлопнул ладонями крест на крест, и бабочка прилипла к стене.