Сергей Терещук - Почти кулинарная книга с рецептами самосохранения и 540 шагов под зонтом

– Невеста моя! Семеновна! – мужчина представляет жестом хозяйку стола в валенках, ватных штанах, толстом вязаном свитере и белом пуховом платке, символизирующем, я так думаю, фату. – Я Витек! Для своих! А остальных не ведаю! Пришлые они.

– Друзья мои! – обижено присоединяется к беседе невеста.

– О! Друзья! – подхватывает Витек. – А тя как кликать?

– Сергей! – отвечаю я, все еще не зная, как себя вести. Моя утонченная изнеженная городская натура впервые встретилась нос к носу с суровыми буднями сельскохозяйственной свадьбы.

– А по батюшке? – звучит низкий голос обладателя тела, лежащего на полу у печки.

– Васильевич!

– Василич, ты энто… падай на свободное место! – приглашает сосед.

– Мы пить станем, нет? – возмущается еще одно существо за столом, с вытянутым вперед граненым стаканом. – Рука затекла!

– Вы охренели! – взрывается за спиной голос моей супруги. – Вы чего тут устроили?

Все взгляды обращаются к ней.

– Василич, это хто? – спрашивает ошарашенный Виктор.

– Я «хто»? Я тебе покажу сейчас, кто я! Я живу тут. А вы спать нам не даете…

– Жинка евойная! – шепчет Семеновна.

– Василич? – переспрашивает Витек.

– Ага! Жинка! – продолжает кричать Марина. – Я вам покажу сейчас жинку! Милицию вызову, мигом уберетесь! А ты чего тут стоишь, нюни распустил? – это она уже ко мне обратилась. – Это же животные! Не понятно, что ли?

– Ты, дамочка, энто… не кричи! Я, энто… живу тутаво! – попытался озвучить ноту протеста Виктор.

Плохо он знал мою жену… Точнее, вообще не знал.

Шестеро пришлых гостей весело покинули гостеприимный дом Витька во главе с невестой Семеновной. Кто по-пластунски, кто на своих двоих, а кто и на четырех. Для устойчивости. Витек только жалобно поскуливал, сидя на табурете.

– Семеновна, не покидай меня! Слышь, Василич, ну скажи ты своей… Чего она енто, в сам деле…

Вещи летели вслед их обладателям с дружескими пожеланиями моей жены:

– Чтобы ноги вашей я здесь больше не видела! Пьянь подзаборная!

– Эт она зря, Василич! Слышь, хозяюшка, эт ты зря! Приличные люди… были!

– Алкаши они приличные!

Прогнав всех гостей, Марина закрыла дверь и заняла боевую стойку напротив Виктора.

– Виктор, на знаю, как вас по отчеству, предупреждаю! Со мной шутки плохи! Я терпеть не буду! Следующий раз приду с милицией!

Витек в ответ молча хлопал мутными глазами, обнимая одной рукой гармонь, а в другой держа не выпитый стакан водки.

– Вы меня поняли? Если еще хоть раз…

Марина не успела договорить. Заплакал ребенок.

– Сашка проснулся! – и она убежала на нашу половину.

Стена была настолько тонкая, что было слышно, как Марина взяла сына на руки, как сняла с него подгузник, как тот мокро шлепнулся на пол, как детская присыпка сыпалась на попку ребенка и как Санька зачмокал соской. Мы с Витьком все это время смотрели на стену, как в театре звуков.

Марина запела колыбельную. Витька икнул.

– Не повезло тебе, Василич! Твое здоровье.

Он выпил свой стакан, медленно моргнул пару раз и погрузился в сон, убаюканный колыбельной под водочку. Я забрал из его рук музыкальный инструмент. Аккуратно помог телу Виктора свалиться на половичок рядом с печкой. И ушел, оставив жениха в одиночестве отмечать свою свадьбу. Праздник удался.

На следующий день, в обед, в нашу дверь постучали. На пороге стоял проспавшийся сосед с бутылкой мутного самогона в руках.

– Привет, соседи! Я знакомиться пришел!

Ему повезло, что Марина ушла гулять с ребенком.

– Меня Виктор звать! Витек для своих! А тебя как?

Он ничего не помнил. Память его была стерильна, как детская бутылочка.

– Сергей я!

– А по батюшке?

– Просто Сергей.

– Так чего, Серега, приглашай гостя! – сосед помахал перед моим лицом бутылкой.

– Вы простите! – я нашел выход из создавшейся ситуации. Гость же не знал, чем могут быть чреваты для него эти посиделки, по причине короткой памяти. – Я сейчас ухожу. За женой! Она с ребенком гуляет!

– А! Так у вас дите? Ну, ладно! – радостно ответил Виктор. – Тогда сам отмечу знакомство! А то как-то не по-людски. Живем вместе, а еще и не выпили ни разу!

– Ды мы вообще-то не особо!

– Чего? – подозрительно прищурился сосед.

– Не пьем, в общем!

– Че, больные, аль чего? – он готов был посочувствовать.

– Просто не пьем!

– Да? – теперь подозрение смешалось с презрением. – Ну и ладно! Мне больше останется.

Он ушел к себе. Я же с облегчением запер дверь и пошел искать жену, которая вовремя решила прокатить Сашу в коляске до лесопосадок.

План Кати и Коли сработал безупречно. Когда они показывали нам эту половину дома, на другой всегда было тихо. Видимо, Витька предусмотрительно увезли куда подальше. А когда сделку провернули, неделю спустя его выпустили из заточения. И он на радостях решил отметить свое освобождение. Но корпоративчик был сорван моей женой. Такие вот дела… Но если вы думаете, что дальше мы зажили тихо и счастливо, то вы глубоко заблуждаетесь. Но в этом нет вашей вины. Никто же не знал, что наш сосед обладает уникальной особенностью. В ней-то и скрывалась причина фееричности нашей жизни. Скучать нам не удавалось. У Виктора из-за беспробудного пьянства своеобразно работала память. Точнее, она не работала. Ну, то есть, она функционировала, но не так, как у нормальных людей. До определенной степени опьянения его мозг информацию худо-бедно записывал, но все, что происходило с ним после второй бутылки, он уже не фиксировал. Перезагрузка и сброс лишних данных случались у Витька во время сна. Он уходил в шатдаун, а когда включался опять, то прекрасные моменты его жизни после литра беленькой были стерты без возможности восстановления. Потеряны напрочь. Те, кто знал, пользовались этим. Таскали у него пенсию, устраивали попойки и ночлежки. Все кому не лень. После сна он ведь все равно мало что помнил из прошедшего дня. Конечно, с нашим приездом, благодаря самоотверженности моей жены, эти концерты лужковской самодеятельности стали происходить гораздо реже. Дружки Витька предпочитали пропивать его деньги в других местах. Но Виктор рано или поздно всегда возвращался в родные пенаты. Тянуло его в свое родовое гнездо. А по возвращении он мог проснуться среди ночи и начать наяривал на гармонике на всю Заречную. Ему-то было без разницы, день на улице или ночь. Логика же простая. Когда пьется, значит, день. Как вырубится, значит, ночь. Как проспится, почему бы на гармошке на поиграть. Такие вот были наши счастливые молодые дни и ночи в дружном соседстве с любителями хорового пития под аккомпанемент народных инструментов.

Через год, в день его пятидесятишестилетия, Витька нашли угоревшим от печки. Уснул при закрытой заслонке. Его поздравлять пришли, а тут такое. И виновник -то, вроде, есть, но повод изменился кардинальным образом. Стало, конечно, тихо… Но уже не так весело. Спонтанность пропала. Неожиданность, что ли. Остроты поменьше…