Борис Хазов - Записки Дмитровчанина

Уходя на обед, рабочие зацепили стропами поддон с кирпичом, чтобы стропы не болтались на ветру. Вот я и решил поднять краном кирпич на леса, чтобы удивить ребят. Рассмотрев на пульте переключатель «подъем груза», он в это время находился в нейтральном положении, я включил его в положение «вира». Электромоторы слегка загудели, стропы натянулись, и поддон с кирпичом начал подниматься. И довольно быстро, как мне показалось. Тут я решил одновременно с подъемом кирпича повернуть стрелу, чтобы подвести кирпич к лесам, и включил переключатель «стрела лево». У меня груз поднимался на высоту второго этажа и одновременно поворачивался налево, к лесам. И в последние секунды я понял, что делаю что-то не то, но не успел ничего предпринять. Поддон кирпича весом, примерно, в одну тонну врезался в свежевыложенный простенок и завалил его на леса, при этом рассыпавшись на отдельные кирпичи. Поддон с кирпичом так же развалился и стропы заболтались в воздухе. Единственное, что я успел сделать, нажать на кнопку выключения крана. И все встало. Кран стоит, стропы болтаются, позвякивая крюками, по улице ко мне бежит настоящий «прораб», Генка Шаронов. Подбежал, посмотрел, поорал на меня матюгами. Но так как я кран не сломал, только кладку «завалил», которую люди пол дня делали, сказал:

– С мужиками сам договаривайся, – и ушел.

После обеда подошли каменщики и крановщик. Залезли все на леса. А там настоящий кавардак. Кирпичи завалили банки с раствором, по лесам невозможно было пройти, инструменты тоже оказались под завалом. Мужики чесали «репу» и как мне показалось, решились дара речи. Наконец Глеб мне говорит:

– Ну, Федорыч, ты попал, – они меня так по отчеству звали, ну как же, «мастер» у них. А я что? Сам понимаю, что натворил. Я им сказал, чтобы они подумали, как компенсировать их разрушенную работу. Они втроем стали между собой что-то обсуждать, а я в это время подошел к крановщику, его звали Дмитрий, чтобы разобраться, как у меня не получилось работать на кране. Короче, после разговора, стало понятно, что для того чтобы работать, необходимо довольно долго учится. «Набивать» руку и глазомер. И я с ним договорился, что он меня поучит работать на кране под его наблюдением. Каменщики закончили совещаться и позвали меня. Я, честно говоря, уже прикинул, сколько стоит работа по переделке, и у меня вышло примерно пять рублей. Это была моя дневная зарплата. Ну что делать, я же сам все натворил и уже смирился с этой денежной потерей. Глеб, он у них за старшего был, говорит мне:

– Федорыч, мы сегодня работать больше не хотим. День не задался. Нет желания работать, хотим «выпить». – и добавил некоторую многоэтажную нецензурную конструкцию.

– Нет, ребята, с объекта уходить нельзя, – сказал я. – Начальство за уход с работы по голове не погладит.

– А мы и не уйдем, здесь выпьем, а ты нас прикроешь. Мы будто бы порядок наводим, – хитро усмехнувшись, сказал он. – Мы потом все наверстаем, – сказал Николай.

– Где тебе, пацану, денег-то взять? – как бы подбил итог Виктор.

Короче, я согласился. Вот, думаю, где они водку возьмут? Ну и спросил их. Они посмеялись:

– Пошли с нами на леса, мы тебе покажем, что пьем, – сказал Глеб. Ну мы пошли. Я сел в углу на лесах на какой-то ящик, а мужики откуда-то достали замызганные стаканчики и пол-литровую бутылку странного цвета. Когда я пригляделся, то офигел. Это была бутылка с «политурой». На ней, кстати, было написано слово «Яд» на этикетке.

– Ребята, как вы будете это пить? – спросил, я.

– А ты смотри и запоминай, – засмеялся Виктор. – Вдруг в жизни пригодится. Мне на это нечего было сказать, и я стал смотреть. Ребята втроем сошлись в кружок. Очистили от сургуча головку бутылки. А пробка-то резиновая, да не выступает наружу. Вот думаю, как они будут доставать ее. Все оказалось проще. Виктор взял бутылку, очистил на лесах место от осколков кирпича и мусора и стал стучать донышком бутылки о толстую доску. Пробка и вылезла. Я подошел поближе, посмотрел на бутылку, понюхал ее у горлышка. В общем, ужас, отрава натуральная. «», чтоб вы знали, это средство для полировки деревянных окрашенных поверхностей. Пить такую гадость нельзя. Так я им и сказал. А они мне прочитали целую лекцию и по финансовому вопросу, и по химии. Бутылка водки стоила два шестьдесят. Это больше дневного заработка рабочего, то есть довольно дорогое удовольствие, а бутылка «Политуры» – пятьдесят четыре копейки. Здесь «Политура» явно берет верх. Теперь насчет химии. Виктор, посмеиваясь, достал из-за пазухи кулечек с солью, перелил примерно полбутылки в стакан и в горлышко, в остатки «Политуры», высыпал целую горсть соли. Потом заткнул пробкой бутылку и отдал Николаю. Тот начал ее трясти, как бы взбивая, и через некоторое время, вынув пробку, стал выливать из бутылки отстоявшуюся жидкость. Была она противного серо-зеленого цвета. Мужика разлили ее по трем стаканчикам и хотели уже выпить. Я их остановил. Попросил дать понюхать. Понюхал. Пахло явно алкоголем с каким-то противным химическим запахом.

– Все чисто. Вся грязь и химия осталась в бутылке, – сказал Николай, взял бутылку и вылил оттуда комок слизи, такого противного цвета, что меня чуть не стошнило.

– И вы это будете пить? И без закуски? – спросил, я.

– Конечно, с закуской, – сказал Виктор и достал из кармана две карамельки.

Потом они выпили эту гадость, закусили одной карамелькой на троих. Проделали очередную процедуру с остатками политуры и снова выпили остатки, закусив второй карамелькой. Я был в шоке. Мне казалось, что они сейчас или немного погодя помрут, а мне отвечать придется за них. Да и жалко было их. А они расслабились, развалились на лесах в разных углах подстанции и стали «травить» всякие байки и анекдоты. Видя мои переживания, Глеб начал мне рассказывать и просвещать, как можно напиться «Денатуратом» и не отравиться; средством для укрепления волос «Резолью», каплями пустырника, купленного в аптеке, и многими другими техническими жидкостями, продающимися в «Хозмагах». Рецептуру я здесь описывать не буду, во избежание…, но тогда мне понемногу стали открываться глаза на жизнь в стране, на свою профессию. Наше государство поставило всех своих граждан в такие рамки, что нормальным человеческим языком невозможно описать. Поэтому на стройке в то время основным языком был «матерный». Люди были вынуждены напиваться, уходя от реальной действительности, а так как денег было очень мало, то и пили всякую гадость. Забор починить, кран водопроводный поменять, да любую услугу оказать – цена в «бутылках». И если сейчас все у нас считается на «бабки», то есть деньги, да еще с «зеленым» президентом, то тогда и почти всю мою профессиональную жизнь единым мерилом, к сожалению, была бутылка водки. Долгие десятилетия, включая и «перестройку», это была, можно так сказать, «жидкая» валюта. Весь наш народ сам над собой смеялся, рассказывая тысячи анекдотов про пьянку. Но пили все, от простого колхозника до Генерального секретаря партии, по любому поводу и без повода тоже. Но и спустя больше полстолетия до сих пор помню, как три нормальных русских мужика-строителя – пьют какие-то, извиняюсь, зеленые «сопли», чтобы скрасить свою беспросветную жизнь. И мне до сих пор как-то неуютно и тяжело в душе…