Матвей Снежный - Твои маленькие трагедии

Медсестра внимательно посмотрела на Корнелию, прищурившись.

– Что-то не так?

– Нет, все в порядке. Просто еще не проснулась окончательно, – соврала она, чувствуя, как ее пытаются уличить во лжи.

– Бывает, – улыбнулась женщина, тут же забыв о подозрениях. Она заклеила простеньким пластырем свежую ранку на сгибе локтя Корни. – Все, можешь идти.

Санитарка тут же подхватила девушку и погнала быстрее в отделение. Флоренс поняла, что с ней церемониться никто не будет – обращение зависело от человека, большинство относилось к больным с неприкрытым отвращением. Когда она вернулась к палате, там, где находились столы, уже суетились пациентки – из крошечного окошечка в стене выдавали порциями завтрак. Склизкая субстанция в дешевой тарелке выглядела отвратительно, но кусочки сыра и батона радовали. Корни решила все-таки перекусить, взяла свою порцию и села в самом конце одного из общих столов.

– Ты здесь впервые, да? – усмехнулась девушка, сидящая сбоку. – Не верь никому. Слышишь? Не верь никому. Они будут говорить что угодно, лишь бы тебя здесь удержать.

– Я и не собиралась, – Корни повернулась к соседке. Ее лицо казалось смутно знакомым – темные короткие волосы, узкий нос, очки… Нет. Она не может вспомнить.

– У них везде есть глаза и уши. Они отмечают, ходишь ли ты завтракать, курить или мыться. Они все замечают и передают врачам.

– Спасибо, – улыбнулась Корнелия, так и не решаясь приступить к поеданию жижи. Пересилив себя, она поднесла ложку ко рту и проглотила немного. Это была манная каша, сваренная на воде, без добавок. Есть непривычно, но учитывая то, что весь предыдущий день Корни не съела ни крошки, ее желудок обрадовался и столь скудной трапезе.

Наконец, закончив с завтраком, девушка задумалась, чем же ей заняться дальше. Пациентки снова разбрелись по палатам – возле сестринского поста им выдавали лекарства, но для Корнелия все еще не было никаких назначений, несмотря на вчерашний инцидент.

Она прошлась по коридору, заглянула на крошечный балкончик, где собирались курящие – закашлялась от дыма и вернулась в палату. Единственное, что оставалось – погрузиться в свои мысли до обеда. А подумать действительно было о чем: например, какого черта в одном из отделений работает Уильям Тейлор и почему он все записывал, скоро ли Виктория узнает, где Корнелия на самом деле находится – и выпустят ли ее после этого вообще.

***

– Если тебе интересно, то Флоренс сделали анализ крови, завтра отправим ее к тебе на тестирование. Наш психолог в отпуске, ты единственный, кто может провести обследование, – усмехнулась мадам Стоун, доедая свой кусочек творожной запеканки.

– Разве я последний психотерапевт в этом учреждении? – фыркнул Уильям, так и не приступив к завтраку. Иногда мужчина с тоской вспоминал о том времени, что жил с отцом – там был личный повар, после блюд которого все казалось пресным. Попытки научиться готовить самостоятельно успехом не увенчались, поэтому Тейлор-младший чаще всего ел в столовой для персонала или заказывал что-нибудь на дом.

– Ты единственный свободный психотерапевт в этом учреждении. Заодно и развеешь свои сомнения в диагнозе – шизофрения у Флоренс, на фоне органического поражения мозга.

– Черепно-мозговая травма еще не говорит о таком варианте, – фыркнул Уильям. – Вы бы отправили ее хотя бы к неврологу.

– На днях будет плановый осмотр, не вижу смысла выписывать отдельное направление.

– Вы уже изучили ее медкарту? – продолжал напирать мужчина.

– Зачем? – Стоун чуть не подавилась последним куском запеканки. – Я не сомневаюсь в своих решениях, у меня опыт более двадцати лет. Шизофрения – и точка! Незачем мне в бумаги лишние лезть!

– Тогда позволите мне взглянуть? – упорство мадам начинало раздражать Уильяма, и уже из-за какого-то внутреннего бунта он захотел внимательнее изучить дело новой пациентки. В конце концов, ознакомление с чужими заключениями и прошлыми анализами не означает, что Тейлор переведет девочку к себе. Он посмотрит, сделает свои выводы – и просто выскажет все, что думает, комиссии, когда будут решать, на какой срок Корнелия Флоренс должна остаться на лечение.

– Можешь зайти после завтрака и утреннего обхода. Мои пациенты точно не убегут, – усмехнулась женщина, поднимаясь со стула. Она так и оставила тарелку на бледно-желтом столе, и Уильям мог наблюдать только то, с какой скоростью Стоун спешит вернуться в отделение – будто бы она действительно начнет работать, а не просидит в кабинете большую часть дня, изображая бурную деятельность, после чего отправиться домой и будет смотреть дешевые шоу для домохозяек бальзаковского возраста.

Тейлор устало вздохнул и прикрыл глаза.

Из-за огромных окон солнечный свет мягко окутывал столовую. Шелест листьев звучал так отчетливо и близко, казалось – протяни руку и пальцы погрузятся в зеленое марево крон. Безоблачное летнее небо напоминало о тех славных деньках, когда мама ухаживала за садом, а маленький Уильям помогал ей, передавая крошечные коробочки с семенами редких цветов. Воздух наполнялся сладостью – и весь мир казался нежным, безобидным и прекрасным, а белые мотыльки – посланниками чудес и будущих приключений. Красные и белые розы сплетались, как плитка на полу столовой – и у Уильяма была личная страна чудес. Сейчас, открывая глаза и глядя на голубые стены помещения, он улыбался, переполненный теплыми воспоминаниями и чувствами.

Может быть, он зря отказывался сразу забрать пациентку к себе – профессиональное чутье подсказывало, что мадам Стоун ошибается ввиду своих застарелых взглядов. Еще двадцать лет назад она могла бы спокойно объявить подобное заключение сразу, наполнить организм пациентки транквилизаторами и нейролептиками, а затем наблюдать, как ослабленное тело цепляется за затуманенное сознание, и послушная куколка спит и живет по строгому расписанию. К сожалению, большая часть коллег была бы с ней солидарна – кроме тех, кто совсем недавно начал работать.

Сейчас же лекарства изменились, исследования шагнули дальше, методы стали точнее – но все еще было слишком хрупким, чтобы говорить о большом продвижении. Схожие симптомы порхали между разными диагнозами, и врачу часто приходилось основываться на словах пациента и однотипных ответах или шкалах – далеко не все можно подтвердить анализами, исследованиями или функциональной диагностикой. Какие-то признаки выделялись сразу – повышенная мнительность, агрессия, неконтролируемые движения вроде тремора… Но Уильям как никто понимал, что его наука слишком молода и плохо развита, чтобы говорить о редких ошибках.

– Здесь свободно? – молодая девушка в белом халате улыбалась, держа поднос с завтраком в руках. Уилл не сразу понял, что она обращалась к нему.