Даниил Мунин - РаЗтройство

Собственно, сам этот персонаж родился в моей фантазии лет так ещё в 17, когда я познакомился с романом Булгакова «Белая гвардия», из которого узнал про реальную историческую фигуру по фамилии Петлюра. Его имени я не помню, но фамилия Петлюра мне понравилась на слух. Преобразование же этой фамилии в имя «Вертлюра» произошло, когда я сочинял спектакль для детского праздника, где главного героя стали звать Вертлюрой. Вертлявый Петлюра. Почему бы мыслителю не носить такого имени?

Одной из моих подруг действительно приснилась моя голова, привязанная к воздушному шарику, которая смеялась ей в окно.

История со знакомой и «канисом» также реальна, но не совсем.

«Канис» – не вымысел, ведь многие люди хотя бы однажды сталкивались с такими вот людьми, наглыми и беспардонными, у которых, как правило, не водится денег элементарно даже на обед, но которые всегда ухитряются проникнуть на все тусовки, всегда умеют напиться нахаляву, и при этом держатся так, будто им все что-то должны. Печалит меня доля канисова… Хотя, надо признать, что канис – друг человека. Вспоминается мне сразу булгаковский Шарик, но затем почему-то всплывает образ Бима Троепольского. Жалко каниса.

Знакомая моя тоже реальна. Поскольку часто девушки, у которых не было отцов, потому ли, что погибли, или потому что ушли из семьи – не важно, но такие девушки действительно очень часто начинают искать замену отцовской любви в отношениях с мужчинами. Моя знакомая – именно такой человек. Она потеряла своего отца в ранней юности, что несомненно сказалось на её характере.

Существует несколько типов девушек, лишившихся отцов в детстве или в подростковом возрасте. Хотя нет, не типов, потому что такие обобщения в данном случае неуместны. Скажем так, у девушек, которых я знал, и, которые росли без отцов, я подметил некоторые общие склонности. Некоторые имели постоянные связи с мужчинами, как духовные, так и плотские. Зачастую такие отношения долго не длились, и часто, не завершив до конца текущие отношения, эти же девушки уже успевали найти себе других молодых (или не очень) людей.

Такие девушки обычно всегда находятся в состоянии поиска, но вместо того, чтобы остановить свой выбор на одном человеке, они саморазвращаясь и разрушая себя, сменяют одного партнёра на другого, не чувствуя довольства и удовлетворения.

Другой же пример поведения девушек в такой же ситуации проявляется в почитании этими девушками своих отцов за лучших мужчин в мире – превозношении их до самых благородных, умных, добрых, любящих. На долгое время, иногда на десятки лет, такие девушки прекращают всякое общение с мужчинами с целью сближения. До тех пор, пока не встретят одного единственного-неповторимого, который хоть отдалённо мог бы напоминать им по характеру или своими способностям и внутренним миром их отцов.

Третья модель поведения такова, что девушки сразу начинают ненавидеть мужчин, обвиняя всех в порочности своих отцов, видя во всех мужчинах угрозу и скрытую предрасположенность к дурным поступкам и бесчестию. Такие девушки мстят всему мужскому роду, входя с ним (мужским родом, естественно) в близкие отношения с конечной целью оскорбить мужское достоинство, причём это происходит зачастую на подсознательном уровне. Либо эти же девушки прекращают всякие отношения с мужчинами, предпочитая находить любовь в других девушках.

Всё то же, в принципе, происходит и с мужчинами, которые не получили любви отцов или матерей. И со мной такое случается и поныне. И со многими людьми, что окружают нас несчастьем своим. Человек, который не получил столько любви от родителей, сколько его сердцу вмещать положено, ищет любовь всегда и везде, но любовь эта злокачественная, потому что не того свойства. Родительская любовь не может замещаться любовью телесной, потому что она изначально другого качества. Отец не желает своей дочери, потому что любит её не телесно, но сердцем. Когда же взрослый человек бессознательно стремится заполнить пробелы детства, прибегая к колодцу взрослой любви, тогда получается нелепо и мимо. Когда человек нуждается в воде от жажды, протягивать ему горячий кофе – не лучшая идея. Но и не давать ему попить – издёвка. Отдайте ему своих родителей на час, и он станет, может быть, счастливее.

Красиво я так расписал типы безотцовщин! Такая лёгкая во всём этом логика! Чем-то даже напоминает описание моделей поведения у приматов из учебника биологии за какой-нибудь класс. Точно не вспомню, за какой. Как-то даже и не верится самому, что всё оно так… А ведь, по правде говоря, лишь одно не даёт мне покоя по-настоящему. С каким же бессовестным безразличием отвечал тогда Верба: «Не, ничего не произошло. Жива, здорова.». Выдал себя с потрохами. Бедные люди.

Личное безволие и безумие – опасно! Всеобщее ослепление – страшно! И тут я прихожу, возможно, к парадоксальному выводы – ведь это же обыкновенный фашизм. Фашизм в лицах. Интересно, что бы об этом сказал М. Ромм?

В целом всё это лишь рассуждения, не подтверждённые научными данными, субъективная точка зрения. Ну и пусть!

Весь же диалог Вербы и Вертлюры – диалог одного человека, по сути же размышления, воплощённые в слове, потому что я, Якоб, считаю, что этот эпизод важен для понимания Вербиного состояния.

Мои родители дали мне имя Якоб.

Мы бежали из одного города в другой, что находился далеко на юге. Я был совсем ребёнком и не осознавал происходящего. Для меня это было путешествием. Я никогда не был привязан к старому дому. Там было страшно и по ночам я, боясь выходить на улицу, где в огороде за деревьями рядом с калиткой находился туалет, просто писал в кровать. Писался я и позже, и лишь годам к пятнадцати эта аномалия прекратилась.

Помню один эпизод, было это в гостях у людей мне знакомых, но не сказать, чтобы прямо близких. Я проснулся и осознал, что всё мокрое. Я так устал накануне вечером, что завалился в кровать в одежде. В результате и кровать и одежда были мокрыми. Я не знал, что делать. Ничего не оставалось, как признаться хозяевам дома и, потупив взгляд, смотреть в пол. Я был унижен, ведь подобное случалось со мной по моим меркам довольно давно, да к тому же, тогда это было дома, где все привыкли и не подавали виду. Хозяева оказались людьми чуткими. Они, не говоря лишних слов, выдали мне необходимую одежду и, пока я был в душе, сняли всё бельё с кровати, а матрас поставили на просушку. Затем меня позвали к завтраку.

Мы бежали – это я осознал уже позже. Мы – дети, бежали по инерции, мама же бежала от себя. Мама была больна, тяжело больна душевно и опустошена морально. Возможно, в тот момент мы – брат, я и сестра, были для мамы обузой, лишними. Взяла же нас она лишь потому, что мы оставались для неё частью себя, иначе говоря, она просто не хотела оставлять кусок своей плоти и души в месте, которое ненавидела всей душой.