Даниил Мунин - РаЗтройство

Наше путешествие длилось неделю, от силы десять дней. За это время у мамы, по крайней мере, на моей памяти было двое мужчин. Вторым стал безобразный мужик в поезде, когда мы уже ехали назад домой. Вначале он просто подсел к нам, заговорил, а затем они с мамой ушли в тамбур курить. Их долго не было, а потом я услышал мамины крики, она вбежала в вагон, и стала кричать, чтобы мы позвали на помощь. В вагоне кроме нас больше никого не было. Мы стали плакать. Я подбежал к кнопке вызова контролёра и, плача, стал молить, чтобы кто-нибудь пришёл и спас мамочку. Никто не отозвался. Мы забились в углу ближе к окну и плакали.

Потом мама вернулась. Не помню, что с ней происходило конкретно, но она подсела к нам и стала также тихо плакать. Плач. Уже через годы мама сообщила, что болеет ВИЧ, и что заразилась она, вероятнее всего, от того мужика в поезде. Не знаю, так ли это, поскольку у мамы часто были разные мужчины, но тот мужчина определённо оставил огромный шрам на её сердце.

Ещё будучи в детском доме, я как-то невзначай рассказал воспитательнице про тот случай в поезде. Я не придавал этому большого значения, но воспитательница, поморщившись, посоветовала мне поскорей забыть эту историю и отправила меня расставлять посуду на столы, потому что было обеденное время. «Сколько у нас человек сегодня обедает? Девять? Возьми девять вилок и ложек», – так сказала она мне. Затем повар дал именно мне двойную порцию пюре и котлет, и я отправился есть. Я любил этого повара. Всегда, встречая её в коридоре, я подбегал к ней и крепко обнимал. В детстве я вообще часто обнимался со всеми, наверное, так восполнял недостаток внимания и любви. Сейчас я сторонюсь физического контакта с людьми. Время течёт, и люди меняются.

В электричках мы подолгу не задерживались, но в какой-то момент кто-то из добрых людей дал маме денег, и мы сели на поезд до столицы. Он ехал четыре часа. Так мама сказала. Я никогда так долго не ездил в одном и том же поезде и сильно заскучал. Смотрел в окно, наблюдал, как быстро сменяются деревья, и в итоге заснул.

Нас разлучили, когда мне исполнилось 7 лет. Это было после нашего злосчастного путешествия на юг, когда мы в итоге всё же вернулись домой. По-моему, в тот день у меня как раз был день рождения. 7 лет. Счастливое число семь. 07.07 в 7 лет. Фортуна. Пожалуй, что и так. Сложись обстоятельства иначе, я бы не писал этих строк. Маму отправили в психбольницу, а меня с братом и сестрой в детский дом.

…………………………………………………………………………………………………………………………………………

В действительности было голодно, холодно и часто страшно, но было и весело, а главное, полезно для становления меня таким, каков я есть сейчас.

Особенную роль в моём становлении сыграло занятие сельским хозяйством, а именно посадка и прополка картофеля, кабачков, огурцов, моркови. Мы жили на своём участке, в своём дряхлом домишке и каждый раз по весне и осени обрабатывали землю. Уже тогда я прочувствовал тесную связь с природой. Я заботился о земле и о растениях, и они в свою очередь дарили мне сладкие ягоды, которые я срывал горстями и ел, даже не обмывая в воде из-под крана.

Меня и сейчас порою беспредельно тянет к земле, хочется взять лопату и копать. Копать и копать от рассвета до заката так, чтобы в результате было перепахано всё поле, куда я смог бы забросить здоровые семена, которые бы проросли в сильные растения, гордо подставляющие свои тельца лучам Солнца и Луны.

Вертлюра думал один.

Не знаю… Я здесь уже несколько лет, может быть, и больше, точно не знаю. Спрашивал себя не раз, к чему всё это? Сегодня не похоже на вчера, и пока не ясно, что будет завтра, но я определённо уверен, что и завтра будет СКУЧНО. Это вроде и не так, но всё, за что я ни возьмусь, оказывается интересным и захватывающим только поначалу. Затем остываю, наверное, из-за лени, но, может, именно СКУКА и вызывает лень. Я бы хотел попасть в волшебный мир с эльфами и гномами, как у Толкиена, только без кольца, но РЕАЛЬНОСТЬ тоже держит. Почему «тоже»? Сам не знаю, но есть и не только ОНА. К примеру, СМЕРТЬ. Она тоже держит. Хотя я не уверен, что они заодно. Реальность очень живуча. Так я, Вертлюра, оказался перед вопросами.

Рука протянулась к пачке сигарет. Запах мыла дал о себе знать, а затем и вязкий привкус фильтра. Огонь отмерял длину башенки, которая не опадала бы, не будь законов и пальцев, попеременно чередующих шариковую ручку и сигарету. В дыму раздвигалась стена. Это происходило давно, изо дня в день, но раньше это присутствовало лишь в воображении, иной раз улавливались сдвиги и в реальном пространстве, но эти моменты происходили мгновенно и сразу пропадали. Нынче же стена поддалась, сдвиг достиг сознания. Тень глядела из щели, образовавшейся в стене. Тень не сплошная, но разрываемая светом. Эта тень шептала: «Ппп-риририри-вееет». Становилась отчётливее, и вот мы заговорили.

– Здравствуйте, Тень, если вас так можно называть, – любезно начал Вертлюра, всё же с некоторым волнением в голосе.

– Пр-приивьет-вьет-вьет, неее зовиии меняяяааа так, я-я-яяяаа нееии ииз-зз-зы-з вааашииих сл-слоооув.

– Я не совсем понимаю… – заколебался Вертлюра, приподняв брови в недоумении.

– ВОООвсь-сь-се неее стоииит-ит-Т. Нееее поООнят-НО – ессьььсь-ть пООняяяаатноаа. Яяяя-аа вееедь-дь-дь неееии иззззсссззззс вАшшшшшш-щщщ-шшиХХ слОвффф.

– Хорошо, я не знаю, что говорить, – медленно отдышавшись, произнёс Вертлюра, пытливо вглядываясь в Тень. Она окрепла, обрела чёткие очертания, но ходила из стороны в сторону, как неваляшка. Уже новым, оформившемся голосом она заговорила чётко и ясно, хотя слова были более визуальными, нежели осязаемыми на слух.

– Отвее-веть, зачем тыЫ ищешь меня и наши, скажем так, Слова?

– Твои Слова помогают мне осознавать, и не будь их, я не выясню, к чему мне ЖИЗНЬ. – просто промолвил Вертлюра, не смутившись от столь прямого вопроса.

– Весьма лестно и понятно. Хоть мне и сложно, непомерно сложно выражаться, я ещё не привыкла к вашему языку.

– Если ты говоришь о нашем языке, ты знаешь и свой, ведь так? – Вертлюра посмотрел внимательно, но с опаской в глаза Теневого собеседника.

– Мне он не нуженннННннНн, хоть он и есть, как инструмент, но обычно я не пользуюсь таким, потому что не стремлюсь!

– Я стремлюсь! Мне нужно понять Жизнь! – как-то вдруг и яростно выпалил Вертлюра.

– Не спеши! Опять ты за своё. Мы давно общаемся, ведь так? И заметь, бЕЕЕЕЕз слов!

– Я узнал тебя! Я не сразу понял, что это ты, потому что ты не на месте, но я чувствую, что это ты. Как и чувствую, что сейчас на распутье, – вдохновенно заключил Вертлюра, глазами обнимая Тень.

– Я знаю. Очень хорошо. В прошлый раз ты подобрался слишком близко. Я слышала твой МРАК.