Нонна Беспалова - Скрипачка и Пилот, или На двух берегах

Ольга, ещё ошарашенная резким превращением больной старушки в прежнюю маму, достала из горки хрустальные стопочки, перелила в них водку, наконец, села и взялась за стопку. Оля и Нора переглянулись. Нора видела, что Ольга еле сдерживает смех.

– Ну, девочки, догоняйте и хорошенько закусывайте.

Сёстры выпили водки и быстро закусили картошкой с селёдкой. Нора даже застонала от удовольствия.

– Нет в мире вкусней еды, чем картошка с селёдкой.

– Я тебе Балтийский берег с собой куплю. Повезёшь?

Нора не стала говорить, что на самом деле так вкусно и легко пьётся водка и естся картошка с селёдкой, только когда Нора приезжает в Россию. У себя в Мак – Лине она пьёт красное вино, а из крепких – текилу. Картошку ест редко, селёдку – только в гостях у русских друзей.

– Нет, не повезу. Во-первых, нельзя. Раз попадёшься и навсегда в чёрном списке. Во- вторых, некого баловать.

– А Серёжу?

– Обойдётся.

– Совсем разбежались?

– Надо бы совсем, да не получается.

– До сих пор к тебе ездит?

– До сих пор. Я пыталась его отвадить. Он выждет неделю, другую и опять начинает напрашиваться. Сыплет комплиментами, смешит меня, звонит и звонит, пока я не сдамся.

– А эта его, новая, знает?

– Да ей и в голову не приходит, что от неё, юной и свежей, можно бегать к такой старушке как я.

– Ладно тебе, старушка.

Тут громко вмешалась тётя Лёля.

– Это не дело.

Она говорила чисто. Чудеса!

– Нечего ему позволять на двух стульях сидеть. Тоже мне, падишах. Гони его, он тебе мешает начать новую жизнь. Давайте, девочки, выпьем за вас, за вашу удачу. Оля, разливай!

Нора вопросительно посмотрела на Ольгу. Оля еле заметно пожала плечами и разлила по рюмкам тёте – Рислинг, им самим – водку.

– За удачу!

– Мам, ты у нас сегодня в роли «генерала».

– Я всегда в роли генерала. Слушай мою команду! Нора, ты совсем ничего не ешь, возьми винегрет. Оля, принеси курицу.

Они выпили за здоровье всех присутствующих, потом, за тех, кого уже с нами нет. После четвёртой рюмки тётя Лёля зевнула и сказала: «Девочки, переходите к чаю, а я немного вздремну».

Нора попыталась мыть посуду, но Ольга не дала.

– Ты посмотри, как твой приезд, на неё подействовал. Просто чудо.

– Это и есть чудо. Можно, конечно, объяснить реакцией на гостя, на необходимость держать марку перед чужими. Со своими можно распускаться, а перед чужими нельзя.

– Какая ты чужая?

– Ну, приезжаю-то я не часто.

– Нет, не то. Она просто рада тебя видеть.

Сёстры составили посуду в посудомоечную машину, включили электрический чайник, полный воды, и вернулись в комнату. Тётя Лёля спала на диване, аккуратно положив голову на плоскую подушку – «думку», с вышитыми крестом розами. Нора жестом пригласила Олю в спальню, где стояла сумка с подарками.

Каждый раз, прогуливаясь одна или с подругой по магазинам, Нора присматривала что-нибудь для Ольги. Поначалу Нора искала для себя, а Оле покупала то же самое, но другого цвета, подходящего для блондинки. Задача осложнилась, когда Ольга прибавила в весе и перешла из Нориного S сначала в М, а потом в L. В телефонных разговорах Оля часто повторяла: «У нас всё есть. Не заморачивайся». Нора попыталась делать подарки деньгами, но убедилась, что Ольга каждый раз бывает разочарована. Да и отношение к деньгам было разное. Нора не сразу поняла, в чём дело. Она жила в Америке уже пятнадцать лет, многое воспринимала на американский манер.

Когда родители Норы уехали сначала в Израиль, потом в Штаты, Нора заканчивала ЦМШ и уже побывала на прослушивании в консерватории. Сорваться и уехать с родителями она категорически отказалась. Все пять лет консерватории, и год после Нора прожила у тёти Лёли, в одной комнате с Ольгой. Родители, конечно, её поддерживали, с первых дней слали деньги и посылки, делали всё, чтобы ни дочь, ни родня, ни в чём не нуждались.

Перед их отъездом в Америку сёстры, Норина мама, Таня и тётя Лёля, совершили родственный обмен. Тётя Лёля и тогда ещё живой дядя Костя въехали с Олей в большую трёхкомнатную квартиру Нориных родителей на Соколе, а свою старую двушку в Староконюшенном, где прописалась Нора, стали сдавать. Это была идея Нориных мамы и папы. Два года назад, после развода с мужем, Норе понадобились деньги на новое жильё и двушку продали. Оля с Димой могли бы сдавать квартиру, доставшуюся её Диме от бабушки, в Гончарном переулке, но Дима уже неплохо зарабатывал, да и Оля преподавала в лицее, готовила подростков к ЕГ, давала частные уроки. Дима и Оля предпочли поселить в Гончарном тётю Лёлю. Тётя Лёля против переезда не возражала, ей надоели постоянные стычки то с дочерью, то с зятем. Конечно, после инсульта Оля из больницы забрала маму к себе.

Норин бывший муж, хирург-травматолог, из знакомых отца, организовал в Вашингтоне медицинский центр с малой операционной и хорошим оборудованием для диагностики. Он сам продолжал работать и там, в своём центре, и в травматологии в госпитале. Всё вместе приносило очень неплохой доход, и они даже на американском уровне были вполне состоятельными людьми, но это сложилось только после первых десяти лет. Для того, чтобы купить помещение и оборудование понадобились все их сбережения и ссуда в банке под залог их квартиры. Ссуду они сумели погасить в три года, на это уходил весь доход от центра. Так что свободу в деньгах они почувствовали только в последние три-четыре года. Тётя Лёля и Ольга прекрасно знали все их обстоятельства, вроде бы вполне сочувствовали, и Нора никак не могла понять, почему её переводы по 300—400 долларов три – четыре раза в год воспринимаются небрежно, даже иронически. В Америке подарок в 100 долларов считался дорогим.

Выяснение отношений произошло, когда тётя Лёля попросила полторы тысячи долларов на холодильник Бош. Нора постаралась всё объяснить, как можно более подробно, чтобы не осталось места для сомнений и обид. У мужа Серёжи все счета с ней, с Норой – совместные, но свободно распоряжаться она может только счётом, на который приходит его зарплата из госпиталя и, естественно, теми деньгами, которые зарабатывает она сама. Это не значит, что Серёжа не знает, на что уходят деньги, он проверяет банковские отчёты и счета по кредитным картам. У них нет секретов друг от друга и Серёжа никогда не жалеет денег на её родственников, но есть определённый предел тому, что она может вынуть из «домашних», расходных денег. Она присылает им «подарки», когда случается месяц без дополнительных расходов, то есть не надо ремонтировать что-то в доме или в одной из машин, нет больших покупок, типа фильтров для системы очистки воды или нового принтера и так далее. Полторы тысячи придётся снять с накопительного счёта, ей нужно будет предупредить мужа. Он не станет возражать. Но, может быть, лучше не посвящать его в то, на что расходуются деньги, не привлекать его внимание к тому, что тётя Лёля хочет купить холодильник значительно дороже того, что стоит сейчас в квартире у них с Серёжей. Если с холодильником можно немного подождать, Нора постарается выслать в течение ближайших месяцев три раза по 500 долларов и этого хватит на покупку. Тётя Лёля была растеряна и, кажется, всё-таки обижена. Ольга выслушала Норину речь с каменным лицом и Нора вздохнула с облегчением, когда Ольга извинилась за мать, сказала, что она была против этой просьбы и предлагала тот же вариант, то есть не тратить Норины подарки и подкопить на новый холодильник. Большой холодильник матери нужен, чтобы было место, где держать дачные заготовки. Нора многое забыла и не учитывает особенности московского быта.