Нонна Беспалова - Скрипачка и Пилот, или На двух берегах

Они с Ольгой договорились, что Ольга будет сообщать Норе о своих и маминых затруднениях и они вместе, без обид и взаимных упрёков, будут обсуждать, насколько Нора может им помочь. Груз накопившихся недоразумений был сброшен и отношения опять стали лёгкими. Но для себя Нора твёрдо усвоила – от неё ждут не подарков, а решения проблем. Обсуждать справедливо это или несправедливо было бессмысленно. Напоминать о том, что она и Серёжа пережили несколько тяжёлых первых лет эмиграции, что деньги на них не упали с неба, что они рисковали, нервничали, экономили, и всё это было платой за их нынешнее благополучие, что Серёжа работает по четырнадцать часов в сутки, тоже было бессмысленно. Они не ощущают тягот их жизни, но хорошо видят преимущества и считают естественным, что с ними будут делиться, что примут на себя их проблемы. С одной стороны, это, конечно, пережитки «совка». Но с другой стороны – это родные близкие люди и Нора сама хочет, чтобы им жилось хорошо. Нужно только чётко обозначить границы: это – могу, а это – не могу.

Ольга в те времена работала в отделе писем в журнале Аргументы и Факты, а её Дима только начинал карьеру фотографа для глянцевых журналов. Теперь их сын учится в Австрии, Дима стал известным фотографом, не настолько знаменитым, чтобы это приносило значительные доходы, но настолько, чтобы не сидеть без работы. Нора иногда выполняет Олины просьбы, например, в прошлом году нужно было на даче срочно перекрыть крышу, и Нора подкинула денег, но, в основном, Нора возит «подарки» и с Ольгой они давно договорились, что Ольга должна как можно точнее сообщать, что именно им нужно, какого вида, какого качества и размера. Ольга и сама не раз бывала у Норы в гостях и с мужем и без мужа. Обидно, что тётя Лёля отказалась приехать. Не приехала даже на похороны сестры. Сказала, что боится летать. И у Норы и у Ольги возник одинаковый вопрос: «С каких это пор мама боится летать?» Но тётушка настояла на своём, Нора теперь понимает – почему.

Нора достала из сумки куртку и джинсы для Димы, пару джинсов из GAP для Олиного сына Миши, потом началось самое интересное: шмотки для Ольги. Самой лучшей своей находкой Нора считала жакет приталенный, с вздёрнутыми плечиками. К этому жакету Нора купила атласную чёрную юбку-карандаш. Увидев жакет и юбку, Ольга закричала полушёпотом: «Норка, ты – гений!» и начала сбрасывать одежду. Она надела и юбку, и жакет, подошла к зеркалу. Нора видела, что всё сидит так, как надо, точно по фигуре. Ольга, конечно, прибавила в весе, но фигуру сохранила отличную и выглядела на все сто, или, как теперь говорили в России, на миллион баксов.

– Ну, Норка! Ну, сестра! И в пир, и в мир, и в добрые люди…. Как тебе только это удаётся! Димка обалдеет.

– Димка? А что твой Саша?

Ольга привстала перед зеркалом на цыпочки, чтобы представит себя на каблуках.

– Разругались вдрызг. Нет, ты представляешь, он начал ныть, что я ему жизнь испортила, что он из-за меня не женился. Да пошёл он… Никто не заставлял.

– Ты же сама говорила, вот Павлик подрастёт…

– Может и говорила. Что меня с Сашей ждёт? Тихое семейное счастье? Оно мне надо? Нет, мы с Димкой друг от друга никуда.

– Это что-то новое.

– Новый поворот…

Нора достала следующий комплект и Ольга, напевая, натягивала его на себя.

– Что он нам несёт… пропасть или взлёт…

Бархатные, расклешённые от бедра брюки и маленькая атласная блуза с голой спиной тоже сидели отлично.

– Ты не разберёшь, пока не повернёшь. Пока не повернёшь. Ля-ля-ля…. Отлично! Это мне на новогодний корпоратив у Димки в редакции.

Платье оказалось внатяг. В районе груди молния еле застегнулась.

– Не лопнет?

– Пустяки! Другой лифчик надену, всё будет тип-топ. В этом к себе в школу пойду. Норик, ты – золото. У меня впереди – новая жизнь!

– А у меня есть к тебе предложение. Давай Дима завтра отвезёт меня на квартиру в Гончарный. Я посмотрю, всё ли там есть. Докуплю, если чего-то не хватает. А послезавтра вы привезёте тётю Лёлю, и я заступлю на вахту. Пойдёт?

– Норка, не темни! Колись!

За то время, что Нора жила у тёти Лёли, они с Ольгой стали так близки, как нечасто случается даже у родных сестёр. У них не было секретов друг от друга и ни разу не случилось, чтобы одна из них что-то выболтала или как-то подвела другую.

– Новый знакомый обещал в театр сводить.

– Где ты его успела подцепить, в самолёте?

– В самолёте.

– Не боишься? Я бы тебе не советовала…

– Он пилот.

– Пилот самолёта? Ну, Норка! Узнаю брата Васю…. Хотя чему я удивляюсь? В тебе всегда было что-то такое…. Ты не обижайся, но я не могу понять, почему от тебя мужики с ума сходят. Вот со мной всё ясно: я блондинка, кудрявая, с формами, характер лёгкий, с юмором. Почему мужики стойку делают совершенно понятно. Мама твоя, тётя Таня, та была красавица, войдёт в комнату и всё осветит, как солнышко ясное. А ты другая. Ты, конечно, красивая, но не такая как тётя Таня, к тебе присмотреться надо.

– Наш приятель, художник, ты его видела, помнишь, Виталик Гилянов, называл это – «аромат желания». Мужчины этот аромат чувствуют и слетаются, как пчёлы на розовый куст. Всё это, конечно, неосознанно, на уровне подкорки…

– Ну, извини, теперь это научный факт – феромоны. Вокруг тебя феромоновое облако. Счастливая ты!

– Это я—то счастливая? Сорок два года, без мужа, без ребёнка, карьера сломана…. Если бы я была гейшей или светской львицей…. А я выросла в хорошей интеллигентной семье и это моё свойство скорее обуза, чем преимущество.

– Не греши, Норка! Сколько баб мается в одиночестве, а тебе это не грозит.

Неожиданно дверь в спальню открылась и вошла тётя Лёля.

– Какое элегантное платье! Это ты привезла, Нора? Тебе Оля надо под это платье похудеть килограмма на три.

– Мам, есть такая штука, называется «корректирующее бельё». Надеваешь и как будто на три кило похудела.

– Ну-ну. А что с чаем, девочки? Давайте чайку попьём.

– Давайте. Я почти всю селёдку съела, теперь так пить хочу.

После долгого чаепития Нора с трудом продержалась до девяти вечера, но потом начала зевать так, что казалось сейчас вывернуться челюсти. Она извинилась перед тётей Лёлей и Ольгой и ушла спать, не дождавшись прихода Олиного мужа Димы. По опыту перелётов Нора знала: разница во времени перестанет её мучить не раньше конца первой недели, и то для этого нужно выдерживать режим, постараться не спать днём и не есть ночью.

Нориному папе, Михаилу Борисовичу, хирургу-ортопеду с европейским именем, дилемму «ехать или не ехать» решать не пришлось. У Нориной мамы, Татьяны Дмитриевны, обнаружили меланому и её прооперировали на Каширке. Михаил Борисович слишком хорошо знал эту болезнь и возможности советской медицины, чтобы остаться с больной женой в разваливающейся стране. Ему предложили работу в Израиле, и они уехали, оставив дочь на попечении тётки.