Валерий Медведковский - Трудно быть ребенком

Зазвонил телефон. Дедушка поднял трубку:

– Здравствуй, внученька… Хорошо… Сейчас приду, – стал собираться.

– Кто звонил? – интересуется бабушка.

– Катя просила прийти в гости, помочь замок для пони строить, – пояснил дедушка.

– Сходи посиди с ребенком. Мать в магазин ушла за продуктами, ей одной скучно, – сообразила бабушка.

Катя радостно встретила дедушку.

– Посмотри, что у меня есть, – предъявила декоративную шариковую ручку с дельфинами.

– Какая красивая ручка, – похвалил дедушка.

– К сожалению, она очень неудобная, тяжелая. Чтобы писать, надо держать ручку не двумя пальчиками, а всеми пятью. Вот, попробуй нарисовать собачку.

Дед взял ручку. Попробовал рисовать. Не получилось.

– Очень тяжелая, неудобная даже для взрослого, – согласился дед.

– Для чего такая? – уточнила Катя.

– Для красоты или в подарок, – предположил дедушка.

– Мне ее подарил Тима на Рождество.

– Это твой сосед, с которым вы на прогулке встречаетесь?

– Да, он всегда с мамой гуляет.

– А ты что подарила Тиме?

– Я подарила машинку, потому что мне больше нравятся пони, а мальчикам больше нравятся машинки, – пояснила Катя.

– Вы с Тимой друзья?

– Не очень…

– Почему «не очень»?

– Тима странный…

– Как это – «странный»? – удивился дед.

– Он все время молчит. Даже подарок дарил молча, ничего не сказал…

– А ты его поздравила?

– Я сказала: «Милый Тим, вот тебе машинки! Я тебя поздравляю и желаю всего-всего хорошего». А он убежал, спрятался за свою маму.

– Может, он тебя боится?

– Отчего же меня бояться, я не кусаюсь, – удивилась Катя, – была в красных ботинках на липучках, белой шапочке с помпончиком, рукава на куртке в яркую полоску, варежки розовые, штаны фиолетовые.

– Ну, конечно! Он увидел красивую девочку, растерялся так, что потерял дар речи, – рассудил дед.

– Пришлось разговаривать с мамой Тимы, – вздохнула Катя, – мы с ней обо всем поговорили.

Катя задумалась, задала решающий вопрос:

– Дедушка, скажи, пожалуйста, Тим все время будет молчать?

– Нет, со временем поймет, что можно дружить с красивыми девочками, – успокоил Катю дедушка.

Красота – страшная сила.

Чудесное летнее утро. Южное солнце успело нагреть воздух до 30 градусов. Над летным полем колышется марево испарений мокрой от росы травы. В стороне от больших лайнеров стоят несколько легких самолетов, именуемых в народе кукурузниками. К ним движется процессия: скучный пилот в синей форме, папа с дочкой, старичок с граблями, бабушка с козой.

Подошли к фанерному, облезлому старой краской летательному аппарату. Пилот отверткой откупорил помятую дверь. Проверяет билеты.

– Сидоров Семен Семенович? Ваша дочь Наташа?

– Да, к бабушке в гости едем.

– Почему не поездом?

– Билетов нет, жарко и долго, – пояснил папаша.

– Ребёнка не жалко?

– В каком смысле?

– Болтать будет, тошнить.

– Да вы что? Погода хорошая, воздух прозрачный, – удивился отец.

– В такую погоду воздушных ям полно, будет вверх-вниз бросать, – грустно пояснил пилот.

– Нам не страшно, выдержим.

– Ну-ну! Я предупредил…

Пилот пропустил пассажиров в кабину, стал проверять билет у деда.

– Это что у вас? – указал на сверток в тряпках.

– Я на дачу, у меня грабли, они в тряпке, как и положено, вот билет.

– Проходите, грабли положите в конец салона, чтобы никто на них не наткнулся.

Пилот остался на поле беседовать с бабушкой.

– Чья коза, где билет?

– Моя коза, милок… – откликнулась старушка, загородила козу подолом сарафана, – вот билет.

– Где билет на животное?

– Какое животное?

– На козу…

– Так это… она просто коза, я ее на базаре купила.

– Если тошнить начнет?

– Я самолетов не боюсь. В войну на таком раненых бойцов возила.

Пилот с уважением посмотрел на ветерана боевых действий.

– А если козу начнет тошнить?

– Я ей сумку на голову надену… – пообещала старушка, потрясла брезентовой сумкой.

На летном поле появился второй пилот с тележкой, на которой уложены ящики с гвоздями – для «весу». Загружает в самолет. Салон самолета – фанерный, с лавочками по бортам на 10 человек. Хвостовое отделение «без дна», загорожено рыболовной сетью. Пол салона покрыт пылью, отрубями, разлитым маслом. Второй пилот раздает пассажирам по три санитарных мешка.

– Зачем нам мешки? Мы нормально летаем, – пытался не брать мешок Семен Семенович.

– Берите, берите. В такую погоду и трех мешков мало будет, – успокоил пилот.

Расселись по местам, коза стоит посреди салона, пытается жевать сарафан старушки.

Самолет пробежал по полю с десяток метров и резко пошел вверх. Грабли деда уехали в хвостовую часть, скользнули под рыболовную сетку, благополучно вывалились из самолета на поле аэродрома. Дед ахнул, развел руками. Коза попятилась назад, но вовремя сообразила и легла на пол, пугливо озираясь.

– Ура! Полетели! – радовались пассажиры, рассматривая в брешь хвостового отделения движущиеся тяги рулей, удаляющуюся внизу аэродромную травку.

Самолет быстро набрал высоту, с которой хорошо были видны домики, речушка, гуляющие люди, грузовичок…

Вдруг самолет провалился в воздушную яму… Все ахнули…

– Как на качелях! – радовался Семен Семенович.

– Ага, – согласилась Наташа.

Коза растопырила глаза, не понимая, что происходит, дед вспомнил мать.

Самолет стал выбираться из ямы, но не успел, опять провалился в яму, у пассажиров сперло дыхание.

– Ух ты… – успел сказать папаша, перед тем как провалиться в очередную яму.

Через пять минут полета по ямам пассажиры заполнили свои санитарные мешки завтраками, через десять минут – вчерашним обедом. Коза икала, но, видимо, ничего не ела до базара, и поэтому сумка бабушке не понадобилась.

– Папа, папочка, когда мы прилетим, я больше не могу, у меня животик болит, – причитал ребенок.

Синий от экстренной разгрузки желудка папа говорил:

– Скоро прилетим, потерпи, милая… – После чего самолет свалился в такую огромную яму, что все оказались в состоянии невесомости – оторвались от лавок, на которых сидели.

Коза легла на бок и начала блеять, бабушка легла рядом с козой, сидеть больше не могла, а позывы удалить пищу из порожнего желудка успеха не имели.

Через пять минут на пол свалился дед.

– Что, так легче? – заинтересованно спросил Семен Семенович?

– Значительно! – посоветовал дед и закатил глаза.