Валерий Медведковский - Трудно быть ребенком

Самолет шел по воздушным ямам, как легкий катер в шторм по бурному морю. Не успев оказаться на вершине волны, его тут же опускало вниз к подножью крутого ската.

– Сейчас будет девятая волна, – стал считать провалы Семен Семенович, пытаясь уловить закономерность провалов.

Дочь тихонько сползла с рук и легла на пол рядом с козой.

– Да что же это? – потерял надежду на облегчение папа, прилег рядом с дочерью.

Второй пилот выглянул из кабины, узрел «отдыхающих», доложил пилоту:

– Готово, все лежат рядами и колоннами.

– А мужик, который с ребенком?

– Лежит как миленький в своем белом костюме в луже масла, которое вчера разлили, когда бочку везли в механизированную колонну.

Через час самолет приземлился на полевом аэродроме, остановился вдали от построек аэропорта. Мотор заглушили. Качаясь, как пьяные, из кабины вышли пилоты, переступая через пассажиров, выбрались на травку.

– Выходите, пожалуйста, прилетели, – пригласили к выходу «пострадавших».

Никакой реакции не последовало, все лежали, сил пошевелиться не было. Всех мучила страшная жажда. Первой оправилась коза, соскочила на землю, шатаясь, отправилась в тень малорослых кустов, ограждающих лётное поле. За ней стали выползать на жгучее южное солнце остальные пассажиры. Все улеглись в тени самолета, осматривая такую родную горячую землю, которая не качалась и не проваливалась.

– Вот это счастье так счастье! – радовался Семен Семенович.

– Какое такое счастье? – удивился дед, еле ворочавший пересохшим языком.

– Думали, что счастье – на качелях, оказывается, наоборот, – на земле.

– Такого и в войну я не переживала, как теперь, – поделилась опытом бабушка.

– Пить… – жалобно просила Наташа, протягивая к папе ручонки.

До строений аэропорта было не менее километра. Семен Семенович взял ребенка на руки, пошатываясь, побрел к зданиям, где была вода. За ним побрел старик, вслед двигалась старушка с козой.

Замыкал шествие пилот, наставлял:

– Предупреждал, что летать в такую погоду вредно? Не верят. Вот – получите и распишитесь!

На кукурузнике эти пассажиры больше не летают. Наверное, налетались.

Вовка, ученик второго класса, принес из школы двойку. На первом листе новой тетради в линейку корявым почерком ученик написал: «Классная работа». На этом его участие в школьной работе закончилось. Наверное, поэтому внизу листа красными чернилами красовалась двойка, каллиграфическим почерком выписанная учителем. Все потому, что вместо урока Вовка мечтал о новом пистолете, который видел в соседнем магазине игрушек.

Вовка рассмотрел «правильную двойку», стал размышлять: «Вчера двойка, сегодня двойка, мамка заругает. Тетрадь надо спрятать в ящик для грязного белья. Будет спрашивать: „Где тетрадь?“, скажу, что на проверку сдал», – спрятал тетрадь, стал играть на планшете «в стрелялки».

С работы вернулась уставшая мама, прошла в ванную, вымыла руки, решила поместить грязное полотенце в ящик для грязного белья, открыла ящик…

– Вовочка, что это? – удивилась мама, обнаружив школьную тетрадь.

– Это я случайно… туда положил, чтобы не забыть, – сочинил ученик.

Мама открыла тетрадь, ознакомилась с результатами классной работы.

– Опять?

– Опять… – согласился Вовка, опустил голову.

– Мы с тобой договаривались, что за сделанную классную работу я тебе буду платить 100 рублей?

– Договаривались, – вздохнул сын.

– Ты опять ничего не делал в классе, значит, ты мне должен сто рублей.

– Должен, – согласился Вовка, полез в свой кошелек, куда он складывал «заработанные» деньги для покупки нового пистолета.

– Домашнее задание сделал?

– Нет…

– Или делай, или давай еще сто рублей…

Вовка задумался: «Так вообще без пистолета можно остаться…»

– Нет, я пойду делать «домашку»…

Через полчаса Вовке стало скучно делать уроки, исправлять долги по классной работе.

– Мама, возьми сто рублей, я не буду делать «домашку»…

– Давай… – согласилась мама.

Вовка полез в кошелек и понял, что отдавать долги уже нечем, все деньги уплыли на невыполненные задания.

– Мама, можно в долг?.. У меня деньги кончились…

– В долг нельзя. Кто не работает, тот не ест, – заявила мама, – без ужина будешь сегодня.

Вовка стал лихорадочно соображать: «Кушать хочется. У мамы сегодня вкусные котлетки, пироги… придется делать уроки…»

– Мама, я передумал, пойду делать уроки…

– Иди делай. Как закончишь, я проверю. Получишь ужин.

Вовка пыхтел, старался, все сделал.

– Мама, я исправил классную работу и решил все задачки, которые на дом задали.

– Вот и молодец, иди ужинать, – обрадовалась мама.

Вовка задумался: «Не продешевил ли?»

– Мама, давай двести рублей.

– Каких двести рублей?

– Сто рублей за классную и сто рублей за домашнюю работу.

– Ужин тебе за классную работу и пистолет куплю – в долг, – согласилась мама.

«Куда меня этот бизнес с второклассником заведет? Если он сейчас начнет все уроки делать, моей зарплаты не хватит», – думала мама.

Лето. Южный город.

Семен Семёнович с трёхлетней дочкой Наташей отдыхали у бабушки. Отпуск закончился. Бабушка снабдила дорогих гостей ведром абрикосов, банкой с вишневым вареньем, бутылкой ароматного подсолнечного масла, отправила на вокзал.

С огромным чемоданом за спиной и ведром абрикосов в противовес чемодану через плечо Семен Семёнович с дочерью пылит по дороге. Солнце в зените, трава завяла, люди спрятались в глинобитные жилища. Из живых существ по дороге путники встретили только одинокую козу, забившуюся в тень придорожного куста.

На станции папаша обращается в кассу:

– Я с ребенком, мне бы два билета на нижнюю полку.

– Есть билет на верхнюю полку. Просите пассажиров с вами поменяться, – посоветовала кассир.

На перроне тяжело урчал тепловоз, в воздухе стоял пустой запах креозота, каменноугольного масла, которым пропитывают шпалы на железной дороге.

Пассажиры с кошёлками, сумками, чемоданами, корзинами и узлами, бранясь, напирали на широко распахнутую дверь плацкартного вагона.

– Куда прёшь? – вопрошает проводник, пытаясь остановить лавину пассажиров.

– Поберегись! – орёт бородатый мужик, забрасывая в тамбур огромный узел с пожитками.

Папа с Наташей пробираются к своему месту. На пыльном полу, как на лунной поверхности, остаются отпечатки подошв. Старый репродуктор хрипит песней: «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы…»