Яна Тейлор - Банан в Сибири. Сборник рассказов

– Завтра мы едем в Монако, – причмокивая довольно, объявил он.

– Как? Я же говорила тебе, что завтра группа едет на кладбище Шато. Я хотела поехать с ними на экскурсию! Могила Герцена!

Жадный Жорж улыбнулся:

– Ну какое кладбище, Дарлинг? Я уже купил билеты, деньги не вернуть.

– Merde! («Вот дерьмо!» по-французски.)

Клянусь вам, это не я, это выругался мой пустой желудок.

– Дарлинг, в Монако столько яхт! Ты еще не видела столько яхт в своей жизни. Только ради твоего же…

На этих словах я, не видя ничего перед собой, выбежала на вечернюю набережную. И ходила, ходила весь вечер среди счастливых парочек, веселых компаний, красивых стариков на скамейках. Мне казалось, все ели мне назло.

Становилось совсем поздно, я поплелась в отель. Не хотелось подниматься наверх. Я смотрела на окошко, в котором горел свет, сидя на скамеечке напротив.

– Ашанте, – мягко произнес мужской голос. «Гасконец» присел рядом. Я вывернула пустые карманы: сама же не манж па сис жур, развела я руками.

– Ноу проблем, ля променад? – махнул он рукой на набережную. Я молча продемонстрировала мозоль на ноге.

– Ун момэнт! – воскликнул он, побежал за угол и минут через пять подъехал на кабриолете. Ничего себе профессиональный нищий!

Я усмехнулась:

– Но-но, сэ импосибле. (И как только по-французски вдруг заговорила?)

– Ту мизарабль, – он кивнул на окошко, – бойфренд?

– Ага, инфант терриБЛя.

Оревуар, как говорится. И побрела в номер. Тихонько открыла дверь, в душе шумела вода. На кровати валялись кусочки разорванных билетов в Монако.

– Дарлинг, объясни, что ты будешь делать на этом кладбище? – стенал Жадный Жорж, пока я собирала нехитрые пожитки на экскурсию.

– Думать о вечном. Я там буду думать о вечном.

(А еще обещали сэндвич с тунцом.)

– И кто вообще такой этот герцог, зачем тебе его могила?

– О! Во-первых, не герцог, а Герцен. Это отец русской революции. Родословная идет еще от Андрея Кобылы. Тот, что из московских бояр, предок дома Романовых. (Потомки – Семен Жеребец, Саша Елка и Федор Кошка.) Ты бы знал, как бедняге не везло с самого рождения! Отец не захотел дать свою фамилию и записал его выдуманной «сын сердца» (от немецкого Herz). Здесь, в Ницце, его жена влюбилась в лучшего друга и предала, мать и глухой сын погибли в кораблекрушении по дороге в Ниццу, потом в родах умерла жена, потом новорожденный сын, потом близняшки от другой жены умирают от дифтерита, и взрослая дочь заканчивает жизнь самоубийством в семнадцать лет. Еще и я не приду на могилу?!

Жадный Жорж остолбенело смотрел на меня во все глаза.

– И где ты всего этого нахваталась?

– Как же? – горделиво подбоченившись, прихвастнула я. – А кто у нас учитель зарубежной литературы?

Жадный Жорж закатил глаза:

– Самая бесполезная профессия в Америке – на три копейки. И что ты на них купишь, Дарлинг? – издевательски спросил он.

– Три копейки, – голос мой зазвенел, – но мои три копейки. И я могу на них купить яйцо в салате, например.

Он вспыхнул, но сделал вид, что не понял, о чем я.

– А кроме того, на кладбище Шато похоронены и «полезные» люди: основатель марки «Мерседес» Эмиль Еллинек и автор «Призрака Оперы» Гастон Леру.

Кладбище Шато – невероятно живописное место, со спокойной энергетикой приятной грусти. Так как у меня не было камеры, у нас сто пятьдесят четыре снимка яхт и ни одного кадра с кладбища. Я ходила между могил как по музею. Большая часть мемориалов была оформлена в стиле неоклассицизма. Часто встречалась стилизация под древнегреческие или римские саркофаги. Интересные скульптурные детали на надгробных камнях, указующий перст или рукопожатие мужской и женской руки как символ единения. Керамические цветы на крестах, так необычно! Морские узлы, ритуальность портового города, скрепляют колонны на надгробиях.

«Кто виноват и что делать?» – думалось мне. Виновата я сама. А вот что делать? Завязывать и рвать. Я так запуталась в этой паутине игры, фальши, призрачных надежд, что потеряла себя. Мне надо найти себя, обрести себя прежнюю. Какая я? Сейчас я голодная и злая, а была? Эх, былое и думы. Взять себя в руки, совладать с эмоциями, не дать вовлечь в очередную иллюзию. Уехать тихо, без выяснения отношений. Да!

Герцену опять не повезло – не встретились мы. Да и сама чуть не потерялась. С моим топографическим кретинизмом удивительно, что я вообще нашла дорогу к автобусу. А там, из десяти человек вернулись три. Анжелика, наш гид, причитала: «Каждый год одно и то же, одно и то же!» Водитель ворчал, что нет времени на поиски. Куда они растворились? Исчезли среди могил. В подполье ушли, думала я. И чем их там кормят? Тьфу ты! Раба желудка.

Войдя в номер, я обнаружила Жадного Жоржа за компьютером, он наснимал невероятное количество яхт и видов набережной, что ж – красиво!

– Траур закончен? – спросил он меня улыбаясь. – Собирайся, едем в Монако!

Мы спустились вниз на лифте, заплаканная Анжелика приклеивала дрожащими пальцами объявление на доску: «Товарищи, не путайте эмиграцию с туризмом! Вернитесь в коллектив!» Надо было уходить вместе с ними, мелькнула у меня шальная мысль. Как ни странно, внутренне я успокоилась, видимо, от принятого решения. А вот ноги гудели после трех часов ходьбы.

Монако! Это ли не рай, когда ты сыт и весел! Как можно впасть в депрессию в самом счастливом и желанном уголке земного шара? Можно. Недаром по одной из гипотез название «Монако» означает «порт одинокого Геракла», так и вижу его, уставшего и очень одинокого. Сидит и чешет набухшую мозоль копьем. Поди обойди это карликовое государство даже самыми длинными ногами, когда столько холмов и возвышенностей, на которые тебя тащат за шкирку за шикарным фото «поцелуй с видом».

Я все старалась присаживаться, где могла. Увиливала от ступенек и мостов, нарушала слаженную картину мира: мы с любимой, загон на Гран-при Монако, кто первый доберется до кафе, получит мороженое. «Нет, – твердо сказала я, – посижу в парке, а мороженое бери себе». Жадный Жорж нахмурился. Игрушка никак не заводилась. Он поплелся за мороженым, а я сидела отмороженная, вот она мечта.

Заливистый женский смех зазвенел как колокольчик, по аллее плыла парочка, молодая женщина игриво заглядывала в лицо своему спутнику, а тот смеялся, ребячески запрокидывая голову назад. Белокурая тонкокостная бестия, похожа на Грейс Келли, я залюбовалась. Интересно, где похоронена «мисс высшее общество»? Нервно покручивая пластиковое колечко на пальце, я думала о скромном «колечке дружбы», которое подарил принц Ренье своей невесте на обручение, только перед самой свадьбой Грейс получила настоящее шикарное кольцо от «Картье» с изумрудами. А еще она была бездарным водителем. Как и я. Была ли ты счастлива, Грейс? Положить головокружительную карьеру к ногам любимого? Стоило ли оно того? Может, сидела вот на этой самой скамеечке и дулась на принца. Где теперь сижу я, чувствуя себя инородным телом с кривоватой улыбкой Гуинплена. Эх, мне предстояло отыграть последний спектакль.