Виктор Попов - ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами

– Полагаете? Вы историк? Археолог?

– Историк.

– Период?

– Античность. Рим. Принципат.

– Собственно или провинции?

– Раннее христианство. Зарождение и распространение. Вплоть до становления государственной религии.

– Да-да, секта в церковь. Бывали в местах? Раскопки?

– Да, неоднократно.

– Доктор? Профессор?

– Член-корр.

– Серьезно? Хм… На ловца и зверь бежит… А здесь какими судьбами? Или я чего не знаю об античности? И ваш этот вид… Ну вы понимаете…

– Уволился.

– Духовные поиски?

– В точку.

– Эк вас угораздило… Дайте угадаю: Будда, киники, Иисус, Торо, Махатма. Ну и Лев Николаич, конечно. Куда уж без него… Верно?

Потрясенный тем, с какой легкостью и точностью он вычислил основные духовные источники моего побега, я не нашел в себе силы ответить. Ильич же не стал праздновать победу, просто пояснил.

– Несложно. Гуманитарии во все времена бежали от действительности одной дорогой. Другой, наверное, и нет… Ну это ваши дела… Каждый по-своему… Н-да… А вот скажите, Лев, если я вас попрошу об одной услуге, имеющей отношение к вам как специалисту, как вы на это отреагируете с учетом вашей теперешней… асоциальности?

– Не знаю. Разве я могу оказать вам какую-то услугу? – спросил я и испугался.

Я выдал себя с головой. Я невольно дал Ильичу понять, что понимаю, из какого он мира. Ильич улыбнулся. Он снова понял «двойное дно» моих слов и неожиданно спросил прямо в лоб.

– А как вы думаете, Лев, кто я такой, раз вы – ученый, член-корр. – не можете оказать мне услугу?

Так и представляю, как Болт там в коридоре после этих слов положил руку на пистолет. Но я разочаровал его.

– Ну… Вы… предприниматель… Деньги, влияние, интересы… То есть человек действия… Моя же жизнь – мысли… Поэтому я не знаю, чем могу вам помочь, Владимир… Разве что помешать…

Мне удалось убрать вдруг возникшую напряженность. Я действительно еще не знал, кто именно был передо мной. Уголовный элемент подразумевался, но не был явным. Тем более словарный запас Ильича – тотальная схожесть его языка с людьми моего круга – сильно сбивал с толку. Да и не сталкивался я до этого момента с уголовниками, чтобы с полной уверенностью угадывать в человеке криминального авторитета. Догадки. Всего лишь. Ильич улыбнулся (его улыбки тогда еще не пугали) и несколько раз понимающе кивнул.

– Про человека действия – это верно… Но больно уж вы разводите в стороны мысль и действие. Вам ли не знать, что они в какой-то степени одно… В человеке преобладает какая-то часть, но другая не исключается… Услуга ваша не касается моих действий, разумеется… Но у меня есть иная жизнь, и вот ее, Лев, вы можете коснуться.

– Что имеется ввиду?

– Рукопись… Моя рукопись…

– Редактура?

– Да.

– О чем статья? Или что это? Книга?

– На данном объеме – восемь печатных – уже книга. Начинал как статью. Но сами знаете, наверное, – копаешь-копаешь, думаешь ручей, а там – море…

– Да, знаю… Тема?

– Банда. Бандитизм как явление.

«Кто бы сомневался», – подумал я про себя несколько разочарованно, но уточнение темы, как и последующее знакомство с рукописью показало, что я поспешил расстраиваться.

– С какой точки зрения? Юридической? Исторической?

– Философско-культурной. Но исторический элемент, конечно, присутствует. Куда уж без него.

– Философско-культурной? Банда? Как субкультура, что ли?

– И это тоже. Но главное – другое.

– Что же?

– Насилие как основополагающий принцип бытия, – сформулировал Ильич, лишив меня дара речи.

Еще бы. Редактура книги о насилии как принципе. Ничего себе задача для главы общества ненасилия. Не редактура будет, а критика. Жесткая критика. Способен ли такой человек ее принять? Пауза затягивалась. Ильич не торопил. В конце концов я сразу решил объясниться, чтобы не пришлось делать это позднее.

– Тема интересная. Искренне говорю. Но, знаете, есть один момент… Хоть я и действительно, как вы выразились, нахожусь в духовном поиске, одна должность за мной все-таки сохранилась. Я президент общества «Ненасилие XXI век»…

Я подчеркнул слово «ненасилие», но реакция Ильича оказалась обратной той, что я ожидал.

– Так это совсем замечательно! Оценка рукописи идеологическим противником. Что может быть лучше?

– Объективность может пострадать. Я человек, и вряд ли смогу избавиться от предубеждения к вашим идеям. Конечно, мои оценки в любом случае опирались бы на доводы, а не на эмоции…

– Так вы говорите «да»? Я правильно понял?

– Я так не сказал.

– Не сказали, но дали понять, что если меня не смущает ваша ангажированность, то вы возьмете рукопись на чтение. Так вот она меня не смущает… Вы против насилия, а я доказываю обратное. У меня есть аргументы и мне интересно, что с ними сделает такой человек, как вы… Думаю, вам тоже будет интересно потренироваться, уничтожить, так сказать, своего врага…

– У меня нет врагов.

– Равно как у меня нет друзей. Нет любви. Ничего такого нет. Должность не позволяет…

– А какая у вас должность?

Может, мне и послышалось, но в этот момент Болт вытащил пистолет из кобуры.

– Должность самая простая. Я решаю, кто прав, кто виноват, и поступаю с людьми как должно.

– Вы судья?

– В некотором роде. Но я… Я слишком далек от закона в обыденном его понимании. У меня свой закон.

– И кто его автор?

Ильич развел руками.

– Бытие. Я ему следую. Я ничего не придумываю. Мой опыт, как сказал бы старина Мераб 25 25 «Мой опыт нетипичен» – интервью Мераба Мамардашвили (1930—1990 гг.) – грузинский философ. , нетипичен, но то, чему я следую, в сущности не есть нечто оригинальное. И это тот случай, когда отсутствием оригинальности можно гордиться.

– Насилие не может быть в основе бытия, тогда оно уничтожило бы самое себя.

Не выдержал я, выдав исходный аргумент. И тут же понял, что собеседник меня спровоцировал. Улыбка Ильича в этот раз выражала злорадство.

– Ну что ж, начало положено. Еще не видя рукописи, вы ее уже опровергли. Непрофессионально, – съерничал он. – Критиковать нечто по одному, пусть основополагающему тезису?

– Да, вы правы. Но… Я просто обозначил свою позицию так же, как ранее обозначили ее вы.

– Принимается. Но все же каково ваше решение? Да или нет?

Была ли у меня в тот момент возможность сказать «нет»? Была. Такая возможность есть всегда. Что бы там ни говорили, у человека всегда есть выбор. «Да» и «нет» не ходят друг без друга. Всегда есть оборотная сторона действия, пусть и выглядит она порой как эшафот. Смерть – тоже выбор. Тоже выход. Даже если он ведет туда, откуда выхода нет.

Стоял ли передо мной тогда вопрос именно так? Я не могу утверждать с абсолютной точностью. Чужая душа – потемки, а душа Ильича тем более. Но сейчас мне кажется, что откажи я тогда, и он отдал бы давно ожидаемый Болтом приказ. Даже вижу, как он прощается, выходит из пещерной залы и его сменяет охранник-палач, решая проблему нелегальности шефа в долю секунды. Одной пулей в лоб, без всякого контрольного выстрела.