Виктор Попов - ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами

– Интересно.

Просьбу уточнить, что именно интересно, обвиняемый/осужденный игнорировал, а по возвращении в камеру заказывал очередной том. 26 были проглочены в СИЗО – следствие и суд заняли около года. Но то было ознакомительное чтение. В колонии Ильич занялся Лениным более основательно. У него были конспекты всех 55 томов! По крайней мере, с его слов. Своими глазами я видел лишь несколько тетрадей, но, думаю, в этом ему можно верить. Как и во многом другом, если Ильич за что-то (или кого-то) брался, то доводил начатое до конца.

Его знание первоисточника было уникальным. Ни с чем подобным я никогда не сталкивался. Он цитировал его по работам, годам, томам и конкретным страницам в томе, зная порой авторские варианты отдельных фраз, найденные исследователями в черновиках. В одном лице этот уголовник с десятком недоказанных пожизненных сроков был полным и всеобъемлющим олицетворением Института марксизма-ленинизма, сотрудники которого и не подозревали, для кого, в частности, работали.

Ильич мечтал с ними со всеми познакомиться и поговорить по душам, но когда это было еще возможно, он сидел, а когда вышел, институт, как и государство, его создавшее, почил в бозе. Мечта не сбылась, но любовь осталась. Она была настоящей. Все терпящей, все переносящей и все прощающей. Внешняя, до уровня двойника, схожесть только добавляла эмоций. Ильич видел в этом некое переселение душ. Не индуистского толка. Нет. Он был далек от подобного натурализма. Ильич находил здесь что-то большее, на полном серьезе полагая, что призван не повторить, но дополнить и завершить то, что покойный его прототип в силу тех или иных причин не успел сделать. Но здесь, прежде чем перейти к сути идей Ильича, стоит рассказать историю его появления в окрестностях Старцево, где я и встретился с покойным.

Ильич переехал в Старцево, а если быть точным – в Скиты, в апреле. За месяц и четыре дня до ДР Мелкого. За месяц и три дня до своей смерти. Срок этот оказался достаточным для полноценного знакомства, хотя восторгов по поводу него сторона Камневых, мягко говоря, не испытывала. Ильич так и жил бы в своем доме в ближайшем Подмосковье, скрытом от посторонних глаз тысячегектарным частным парком, если бы не беда, свалившаяся на него в том году, в самом его начале. Едва закончилось общенациональное безделье начала января, он вступил в конфликт с бывшим своим доверенным лицом, а ныне ни много ни мало федеральным парламентарием, забывшим, как это часто бывает при вознесении на высоты горние, кто он и откуда. Интересы их столкнулись на почве земель с.-х. назначения и ряда предприятий пищевой промышленности одного региона на юге, откуда новоявленный законодатель был родом. У Ильича там были незначительные доходы, но, опять же, как это часто бывает, мелочь перевернула все и вся. Он давно не повышал процент за свое покровительство и даже закрыл глаза на то, что транш два года не перечислялся. Однако, когда было заявлено, что слуга народа теперь сам по себе, Ильич не выдержал.

Решил сделать по старинке: взять человека и поговорить с ним с глазу на глаз. Но вдруг еще на подходе к захвату заложника столкнулся с федералами, которые, к его удивлению, контролировали теперь всех слуг народа. Лезть на рожон было бессмысленно. Ильич не собирался отступать и через подконтрольную прессу начал искать иные пути воздействия, но бывший подопечный опередил его. Аресты людей Ильича произошли одновременно в десятке регионов. Взяли совсем не «пехоту». В СИЗО оказались руководители среднего и высшего звена. Центральный аппарат группировки специально не тронули, дав понять, что и это возможно.

В апреле «и это возможно» едва не случилось. Лишь благодаря «доверенным лицам» в СК удалось избежать ареста. Выехать за кордон, как это бывало в прошлые годы, не удалось. Границу закрыли первой. Пришлось искать варианты внутри страны, и в этом помог «доверенный архиерей», указавший на заброшенную еще в Гражданскую войну церковную собственность, которой никто не мешал теперь воспользоваться, чтобы залечь на несколько месяцев, пока прочие доверенные лица на всех этажах властной пирамиды если и не повернут ситуацию в пользу Ильича, то, по крайней мере, откинут ее на исходную. А варианты были: парламентарий был причастен к серии убийств и захвату земель. Фактов было предостаточно, но в силу статуса обвиняемого с ними идти нужно было не в СК и в СБ, а выше, много выше – прямо к первому лицу. Добраться туда не то что за неделю, даже за месяц было сложно. Это даже не вторые и не третьи, а шестые-седьмые руки. И в каждые положи. Ко всему прочему пришла информация, что народный избранник может применить и другой, силовой вариант, что в сложившейся ситуации выглядело глупо, но в какой-то степени обоснованно: нет человека – нет проблемы.

Так или иначе адвокатам Ильича требовалось на все про все 60 дней. Ильич одобрил план и тайно выехал из Подмосковья, оставив дела на замов, носивших живописные клички «Картина» и «Жид».

Так, в начала апреля в сопровождении трех охранников в Скиты прибыл некто, до поры до времени оставшийся неизвестным. Справедливости ради надо сказать, что еще за неделю один из охранников побывал в наших краях. Гришка кинул в разговоре, что какой-то мужик с золотой фиксой шлялся по Скитам. Тогда я не придал его словам должного значения. Туристы, в основном одиночки, изредка, но появлялись в Старцево. Налаженных маршрутов не было. Иное дело Ильич. Его приезд сразу обратил на себя внимание, хотя самого Ильича в лицо долгое время никто не видел.

Группа заехала рано утром. Настолько рано, что большинство привыкших к рассветному подъему местных еще спали. Я увидел приезжих случайно. По нужде встал. Меня не заметили. Или сделали вид. Джип с номерами епархии не стал заезжать в местный храм, находившийся неподалеку от берега. Отца Геннадия, как потом стало известно, известили по телефону и попросили не выходить. Даже он не должен был видеть гостя. Джип, помимо кучи походных вещей, привез на прицепе две большие, морского формата резиновые лодки с моторами. Их сразу спустили на воду. Кроме Ильича и охраны был только водитель, который сразу уехал.

Мое любопытство быстро затихло. Я вернулся в дом, не придав особого значения появлению маленького человека в куртке с капюшоном. Этот человек выделялся тем, что был вполовину меньше любого из трех его спутников и, в отличие от них, не принимал участия в разгрузке. Уже в доме я услышал заработавшие моторы, звук которых был недолгим – по времени их работы я понял, что высадились приезжие в Скитах. Первые сутки ничего, кроме дымка костра, не выдавало их присутствия. На второй день в Скиты с очередной головкой молодого рокфора пожаловала Даня.