Павел Галандров - Симфония дрейфующих обломков

Горлач прищурился в сторону танцующих и деловито предложил своим «протеже»:

– Пошли, присоединимся, пацаны! Вон та брюнеточка явно без сопровождения, вечер может быть приятно разбавлен! Да и ночка тоже…

Ваня и его спутник смущенно отказались, Сева с назидательным укором показал Горлачу свой безымянный палец с обручальным кольцом.

Максим пренебрежительно хмыкнул, однако переубеждать не стал и попросил у бармена счет.

– Ладно, мои застенчивые спутники, давайте тогда прогуляемся. Потанцуем в другой раз.

Они вышли из бара и направились вдоль Чистопрудного бульвара. Москва, окутанная эпидемией, была непривычно пуста. Лишь отдельные пешеходы, кутаясь в воротники от ледяного апрельского ветра, пробегали мимо парней по своим неотложным делам. Где-то на другом конце бульвара раздавались неуклюжие заунывные звуки аккордеона – местный музыкальный «виртуоз» развлекал одиноких гуляк.

– Вот за что я люблю лето, – весело и звучно рассуждал вслух Горлач. – Так это за открытость! Вот идет девчонка в топике и коротких джинсиках – сразу понятно, что она может предложить! И строишь тактику, понимая, какой подарочек получишь… А сейчас? Кошмар же! Нацепит элегантное пальто, каблучки, вся из себя Софи Лорен. А потом, в час икс окажется, что либо ноги кривые, либо зад плоский, как у камбалы, либо вообще на пятом месяце… Как вот знакомиться, объясни мне?

– Брать отпуск и везти на курорт, – усмехнулся Ваня.– Или эротическим фотографом подрабатывать.

– Ха! Думаешь? Да уж… Жаль фотостудии нет! И денег на нее тоже!

Приятели, посмеиваясь, шагали вдоль заледеневшего пруда. Согреваемые спиртом изнутри, они не замечали промозглого ветра и хоровода запоздалых мокрых снежинок у них над головами.

– Забавно, а я думал раньше, что все чиновники унылые зануды! А ты такой… компанейский! – сказал Ваня Максу.

– Ох, Ванек, там много всяких-разных… С некоторыми я даже выпить брезгую, настолько жалкие личности. А у меня генетика хорошая, родители южных кровей, да и в министерство то случайно попал. Хотел в киностудию постучаться, когда школу закончил, но папаша настоял на государственной карьере. Мол, надежнее и стабильнее. А потом я и сам втянулся, когда на работу устроился. Командировки, совещания – скучать не приходится! Прокачка способностей!

– Да, способности тут хорошо развиваются! – подтвердил Енисеев. – Особенно борцовские. Недавно выбил себе надбавку за стаж. Бухгалтер, сволочь, не хотел оформлять, прокопался к какой-то бумажке. Пришлось наш служебный квест проходить.. Не сталкивался, Вань, еще? Ну скоро оценишь, не переживай. Мозги закипят капитально…

– Ох, Севка, опять нудишь… – сокрушался Горлач с неизменной улыбчивой физиономией. – Вот, Ванек, что с людьми бюрократия делает! Один я остался, кто еще умеет радоваться жизни – виски, путешествиям, девочкам, классному диджею. А Енисеев все, нафталином пропитался.

– Ну нет… – смущенно возразил стажер. – Всеволод тоже не производит впечатление обыкновенного чиновника.

– Вот именно! – подтвердил Сева и обернулся к Горлачу. – Я тоже умею радоваться, поверь! Позавчера вернулся из путешествия! Книжного правда, но очень захватывающего! Тебе не понять, хаха!

– Не понять, я экстраверт. Мне живые люди кайф приносят.

– Ну а мне… Мне большинство из них приносит разочарование, – вздохнул Енисеев и на этот раз обернулся к Ване. – И чему же учат сейчас будущих солдат государственно-бумажных баталий?

– Чему только не учат! – отмахнулся стажер. – Только мало что из этого может пригодиться в реальности… Когда выпускаешься из института – ощущение, будто весь мир ждет твоих идей, твоего включения в общий поток насыщенной интеллектуальной жизни!.. А через пару месяцев наступает отрезвление и понимаешь, что нужно обновлять биографию, начинать все с чистого листа. Становиться тем, кто хоть как-то может утвердиться в обществе…

– Может тогда проще не трезветь? Прожить всю жизнь в кайф с ощущением легкого запоя и не обращать внимания на мнение окружающих? Толпа не любит выскочек, особенно тех, кто умеет наслаждаться жизнью, – заметил Сева.

– Это кто говорит, сам король библиотек, его нудейшество! – захохотал Горлач. – Забавно, Севыч, от тебя такие опусы слышать!

Енисеев свысока посмотрел на него и иронически скривил тонкие губы.

– Я, Макс, возможно, самый счастливый человек, просто тебе с твоим темпераментом этого никогда не понять. Счастье любит тишину и уединение, только так в нем можно раствориться до конца!

– Ох, не, я начну скучать или засыпать, такое счастье не для меня! – покачал головой Макс. – Только ты мне молодого коллегу не порти, а то твоей харизматичной болтовни наслушается, и будут у нас по министерским коридорам уже два зомби бродить!

Ваня поспешил заверить, что его не так просто «зазомбировать»:

– Спасибо, но мне и самому прекрасно известно, что нужно для счастья. Еще в институте дал себе слово, что буду рад только тогда, когда найду свое дело жизни и воплощу его…

– Ооо! Да вам в департаменте пора открывать философский уголок! – с трагической ноткой протянул Макс. – Будете там вести непринужденные беседы в абстрактно-упадническом стиле, как все мыслители!

– Он уже открыт, присоединяйся! – подмигнул ему Енисеев. – Мы тебя перетянем в наши ряды!

Они по-прежнему шагали вдоль бульвара. Чистые пруды поблескивали в закатном свете, а их обитатели незаметно потягивали пиво на лавочках и икали в прохладную вечернюю темноту. Макс и один из стажеров вскоре попрощались и скрылись в переулках в поисках очередного увеселительного заведения, а Всеволод с Ваней продолжили путь к метро. Вдалеке высокопарной глыбой чернел силуэт горемычного Грибоедова.

Внезапно Енисеев остановился, уставился на изваяние драматурга и спросил, будто бы самого себя:

– Интересно, о чем думал бы Александр Сергеевич, оживи он хотя бы на полчаса? И что было бы, если б вдоль Чистых гуляла не праздная молодежь и бухие гитаристы, а его современники? Его и Пушкина… Вот было б интересно пообщаться…

– Да… – согласился Ваня и продолжил путь, но, к его удивлению, Всеволод продолжал стоять на месте.

– Скажи, а ты хотел бы резко поменять что-то в жизни? Допустим, познакомиться с людьми, с которыми никогда не мечтал увидеться? – спросил Сева, посмотрев прямо в глаза своему спутнику.

– Да, звучит заманчиво.

– А смог бы навсегда покинуть тот мир, в котором сейчас существуешь?

Ваня обескураженно застыл. Еще пять минут назад ему казалось, что он познакомился с одним из самых незаурядных молодых людей и увлекательных собеседников, с которым, впервые за много лет, ему было нескучно общаться. Сейчас же надежды Вани обреченно рушились. Он вдруг подумал, что Енисеев мог оказаться всего-навсего помешанным сектантом или членом радикальной группировки.