Павел Галандров - Симфония дрейфующих обломков

– Я тебя понимаю, – настойчиво продолжал тему Федор. – Страховое агентство вряд ли способно насытить твою жизнь яркими неповторимыми впечатлениями! Да и у него банально нет возможностей для этого! Зато оно есть у него! – и он указал пальцем вверх.

– У кого у него? – не понял намека Мустангов. – У Всевышнего?

– У государства, Петя! – резко обернулся Дронский и так многозначительно посмотрел в глаза Мустангову, что тот даже отпрыгнул от неожиданности. – Государство – это мы! И неужели ты думаешь, что мы не можем наладить собственную жизнь? Конечно, Всевышний тоже всемогущ, тут ты прав. Но его могущество мы ощутим на другом отрезке времени! Пока же можем рассчитывать только на себя!

– То есть… Государство насыщает нас впечатлениями? Но мне всегда казалось, что оно, наоборот, ждет от нас усидчивости и монотонного исполнения своих обязанностей. А вся яркая сторона жизни происходит как раз вдали от государственных глаз…

– Правильно, так и должны думать сотрудники частных страховых компаний, коммерческих банков, офисов и магазинов. Они же считают, что государственная служба – это что-то уныло-безликое, не так ли? Место, где убивается инициатива и творческий взгляд на проблему? Ты же и сам так думал, признайся?

Петя вынужденно кивнул.

– Вот-вот! Нет, все не так примитивно и бесчеловечно! Государство – лишь оптимальная форма организации людей, чтобы они не перегрызли друг друга. Конечно, за многие столетия мы погрязли в бумажной волоките, бесконечных согласованиях, но! С девяти вечера до полуночи мир принадлежит именно нам!

Они подошли к пыльной двери в конце коридора. Дронский достал из кармана ключ и отворил ее. Мустангову дунул в лицо чистый и прохладный ветер, который в Москве встречается только на уровне облаков, куда не долетает едкий смрад загазованных улиц. Петя вышел на крыльцо – перед ним расстилалась панорама вечерней, постепенно погружающейся в спячку российской столицы. До горизонта расстилались разнообразные крыши домов, среди которых выделялись ажурные очертания подсвеченных сталинских высоток и сверкающий геометрический канкан небоскребов Moscow-City.

– Полетаем над родимым муравейником? – подмигнул Дронский и скрылся за дверью. Через минуту он вышел, держа в руках несколько увесистых упаковок.

– Что это? – предчувствуя новое потрясение, пробормотал Мустангов.

– Сейчас увидишь! Петя, я получаю с девяти до двенадцати то, чего лишен в остальное время, бегая по нашим коридорам! Я обожаю скорость во всех ее проявлениях! Поверь, это круто!

Федор ловко распаковал принесенные свертки и коробки. Петя не успел оглянуться, как на балконе вырос небольшой дельтаплан с крыльями цвета спелой малины.

– Ты предлагаешь… Спрыгнуть отсюда? – в ужасе отшатнулся Мустангов и попытался скрыться за проемом двери. Но Дронский вырос между ним и путем к отступлению.

– Это безопасно, поверь. Моя ручная стрекоза! Тебе же на «Харлее» понравилось? Вот и здесь понравится!

Петя проклинал в душе свою мягкотелость и бесхарактерность, пока Дронский упаковывал его в комбинезон. Сам же любитель экстрима ограничился одной своей курткой. Казалось, что Федора в этой жизни ничто не могло напугать или заставить соблюдать технику безопасности.

– Ну что, готов? Впреееед! – и Дронский оттолкнулся от балкона. – Салют, Москва-чертовка! Уже зовет меня в полееет мой дельтаплааан!!!

Мустангов с трепетом и восторгом смотрел впереди себя. Таким город он еще не видел никогда. Да и не мог себе представить, что обычный день в заурядном министерстве, среди потрепанных папок, сонных начальников и пыльных ламп на высоченных потолках, может закончится именно так – полетом с едва знакомым человеком на высоте ястребиного полета над хаотичными извилинами улиц неугомонной и величественной Москвы.

– Как, нравится? – самодовольно прокричал ему Дронский.

– Ага! – завороженно ответил Петя.

– Вот ради таких моментов стоит жить! И работать на благо государства! Понял теперь?

– Ага! Офигенно!

– Сейчас еще сделаем небольшую петлю и приземлимся воон на той крыше! Держись крепче!

Они описали дугу, еще немного прочистили легкие, насладились «столицей в миниатюре» и сели на крышу того самого особнячка, около которого был припаркован «Харлей».

– Вот это да! Неописуемо! – захлебываясь воздухом, проговорил Мустангов. – Только одного не пойму – как ты не боишься летать над центром города? А если собьют или арестуют? Это же нарушение!

– А кто же меня собьет или арестует? Полиция? Росгвардия? Спецназ? А они работают на кого, ты забыл?

– Эээ… А, ну конечно же! На государство!

– Именно! И неужели ты думаешь, что они тронут своего же? С девяти до полуночи закон един для всех! То есть, не закон, а беззаконие, хаха! За исключением, конечно же, нашего любимого Уголовного кодекса! Кстати, а вот и человек, который отвечает за нашу безопасность! Он сможет ответить на остальные вопросы.

Только теперь Мустангов заметил в дальнем углу крыши силуэт крупного мужчины с чем-то длинным и острым в руке. Тень стала медленно приближаться, и вскоре Пете удалось различить мощные скулы и глубоко посаженные невозмутимые глаза.

– Эффектно приземлились! – едва заметно улыбнулся он и протянул свободную руку. Сейчас Петя уже мог разглядеть предмет, который незнакомец держал в другой руке – это были две старинные рапиры.

– А я по другому не имею! – ответил Дронский. – Познакомьтесь! Это – Петя Мустангов, новая жертва бюрократической трясины! А это – Берсенев, начальник службы безопасности Минперпро. Пока он бдит со своими рапирами, можешь, Петя, быть спокойным за арест! Он не состоится!

– Это, Федь, пока ты грань не перешел! Границы везде нужны и всегда, даже с девяти до полуночи! – усмехнулся новый знакомый, разя сигаретной горечью.

– Согласен! Ну что, сразимся? Петя, не удивляйся, Берсенев в душе д’Артаньян! Или точнее Портос, судя по комплекции.

Начальник службы безопасности протянул Дронскому одну из рапир изящным эфесом вперед.

– А ты, небось. думал, что в охране одни черствые мужланы работают? – Берсенев с укором посмотрел на Петю. – И умеют только дубинкой махать? Зря думал! Я в детстве обожал по дивану скакать, смотря по телеку «Мушкетеров», или «Фанфана-тюльпана», или «Гардемаринов», наконец. Воображал себя одним из них. Суровая жизнь, правда, маленько отрихтовала романтические иллюзии… Но что закладывается у человека в детстве, рано или поздно вырвется наружу! И иногда в очень причудливом виде! Согласен, Дронский? Вон твой защитный костюм, около трубы.

Дронский к этому времени уже успел ловко сложить все элементы дельтаплана на краю крыши, после чего метнулся в другой конец, к трубе, и облачился в специальную одежду для фетхования. Берсенев уже стоял в точно таком же костюме, только на пару размеров больше.