Сергей Бушов - Яма. Грустные истории

– Ничего не пойму, – проворчала она. – Это же 17 дэ?

Антон испуганно замотал головой.

– Да, – ответил Виктор. – 17D, садитесь.

Женщина опустилась на своё место, придавив Антона ещё и с другой стороны.

– Фух! – сказала она, обмахиваясь паспортом. – Сдуреть можно, как людей изводят. То говорили, что рейс в восемь, то в полшестого, то в два. И на паспортном контроле какой бардак! Насилу без очереди пролезла.

– Да уж, – подтвердил Виктор и выпил ещё один стаканчик.

Антон попытался пошевелиться, поскольку с трудом дышал и хотел чуть освободить стиснутую грудь.

– Ой! – вскрикнула женщина. – Тут ещё, оказывается, какой-то мелкий сидит. А я и не разглядела. – Она взглянула сначала на Антона, затем на толстяка. – А что это вы пьёте, когда ещё не взлетели? Примета плохая.

– Да мочи уж нет, – сказал Виктор.

– Ну, налей уж и мне, – согласилась женщина. – Настрадалась я сегодня. И каждый раз каким-то рентгеном светят. Я как представила, что все мои какашки им там видны, так мою душу чуть наизнанку прямо там у них не вывернуло.

– Да у меня стаканчик-то всего один, – пытался отвертеться Виктор.

– У меня тоже где-то был, – не растерялась женщина. Она порылась в сумочке и извлекла походный складной стаканчик с изящной крышечкой, разложила его и протянула Виктору.

– Ну, раз так, то пожалуйста, – согласился Виктор и, налив немного, поинтересовался: – А вас как зовут? Это я просто, чтобы сразу уж тогда и за знакомство. Меня Виктор.

– Кира Васильевна, – ответила женщина, ещё раз посмотрела на Антона, потом на Виктора. – А что же этому доходяге не наливаешь?

– Да не пьёт он, – ответил Виктор, закручивая пробочку и убирая бутылку в пакет.

– Что, совсем? – удивилась Кира Васильевна. – Чудеса! Ну, оно и видно – вон лядащий какой. – Она залпом выпила виски. – Эх, закусить бы! У вас нет ничего?

– Шоколадка только, – сказал Виктор.

– Ну, давай её сюда.

Антон видел, как над его коленями развернули и разломали шоколадку, осыпав коричневыми крошками джинсы. Тем временем стюардессы в проходах начали демонстрацию средств спасения.

– Херня это всё, – сказала Кира Васильевна. – Если мы как следует рухнем, то тут уж и косточек не собрать. А они говорят: «Наденьте маску сначала себе, потом дитю». Тут две секунды – и триста трупов.

– Это точно, – поддержал Виктор. – Помните, вот, в восьмидесятых мы сбили южнокорейский самолёт? Не пригодились ведь им маски.

И они начали вспоминать разные катастрофы и живописать ужасы, творящиеся с человеческими телами в их результате.

– Подлокотники опустите, пожалуйста, – сказала проходящая мимо стюардесса, проверяющая, у всех ли пристёгнуты ремни.

– Не получится, мадам, – весело ответил Виктор, похлопав по своему объёмистому пузу. – Уж поверьте моему опыту.

Антон боялся шевелиться, чтобы на него не обращали слишком много внимания, но тело уже порядком затекло, и он напрягал попеременно то одну, то другую мышцу, проверяя, что они всё ещё работают. За этим занятием он совершенно не заметил, как самолёт уже вывезли на взлётную полосу.

Антон, который и так-то не занимал много места, превратился практически в ничто из желания как можно меньше соприкасаться с соседями и окружающей обстановкой. Взревел двигатель. Самолёт понёсся вперёд, и Антона вжало в спинку кресла. Через мгновение он почувствовал отрыв от земли.

Сердце забилось сильнее. Антону стало не по себе от того, что под ним уже не такая надёжная опора, как раньше, а всего лишь железка, несущаяся вперёд и вверх с дикой скоростью. Разносили леденцы. Антон хотел взять, но не смог извлечь из-под Виктора руку.

Кира Васильевна и Виктор чокнулись стаканчиками перед его носом, и Антон закрыл глаза. Он представил себе, что плывёт совершенно один по спокойному тёплому морю, и вокруг него нет ни души. Он медленно грёб руками и двигался вперёд так легко, что ему совершенно не требовалось на это сил. Вода обтекала его, словно лаская, массажируя его тело. И тут море вдруг накренилось и начало крутой разворот, отчего Антону сдавило голову, и во рту стало противно. Он хотел открыть глаза и посмотреть, сколько сейчас времени, чтобы оценить, сколько осталось лететь, но понял, что вряд ли сможет посмотреть на часы в таких стеснённых обстоятельствах.

«Ничего, – подумал Антон. – Может быть, самолёт всё-таки упадёт в море, и тогда всё, наконец, закончится». Он не имел в виду смерть в прямом смысле, скорее просто новое состояние, в котором, возможно, будет больше покоя.

Он подвис на этой мысли и впал в полудрёму, из которой его вывела стюардесса, разносившая обед. Антон кое-как вытащил из-под Киры Васильевны руку и, приняв коробочку с едой, принялся её открывать. Скоро он приспособился к тесноте, отсутствию одной руки и летающим справа налево и наоборот фразам, стаканчикам и кускам закуски, которыми угощали друг друга новые знакомые. Антон умудрился разрезать пластмассовым ножом булочку и даже намазать её маслом. С чаем повезло меньше – Антон опрокинул его на себя. Было больно, но он ничем этого не показал.

– Совсем убогий, – прокомментировала раскрасневшаяся Кира Васильевна. – Хорошо хоть на меня не попал.

Сдав мусор и остатки еды стюардессе, Антон снова закрыл глаза и погрузился в воображаемое море. Скорее всего, надолго. Очнулся внезапно, словно от толчка. Самолёт находился на земле, двигаясь вслед за невидимым глазу тягачом. Кира Васильевна и Виктор уже стояли в проходе, продолжая разговаривать о чём-то отвратительном. Антон почувствовал, что свободен, и попытался отстегнуть ремень. Правая рука не шевелилась вовсе, левая – кое-как. Он отстегнулся, поднял с пола свой чемоданчик, на котором отпечатался след чьего-то ботинка, и попробовал встать.

Мышцы не хотели слушаться. Спина не разгибалась. Он, изображая собой вопросительный знак, встал возле кресла и дёргал то рукой, то ногой, стараясь размять затёкшие мышцы. Наконец ему это более или менее удалось. Самолёт резко остановился, и Антон, неуклюже взмахнув руками, упал, больно ударившись ребром о внезапно разложившийся столик.

Люди в проходе, вдоволь повозмущавшись внезапному торможению, начали движение на выход. Антон внезапно вспомнил о ноутбуке, испугавшись, что его мог раздавить тот, кто оставил след на чемоданчике. Он долго возился с замком, доставал ноутбук, тщательно разглядывал и вдруг понял, что остался последним пассажиром в самолёте. Схватив всё в охапку, он поспешил к выходу.

– До свидания, – сказала стюардесса, широко улыбаясь.

Антон отшатнулся от неё в ужасе и, споткнувшись, кубарем полетел с трапа вниз.

Кое-как поднявшись на ноги и убедившись, что в основном цел, он принялся собирать в чемодан рассыпавшееся барахло. На этот раз ноутбуку досталось – пластмасса на крышке дала хорошую трещину. Более тщательную проверку Антон оставил на потом, хотя уже готовился мысленно к худшему. Он вдруг понял, что совершенно не понимает, что делать дальше. Нужно было куда-то идти. Должно быть, туда, куда двигались удаляющиеся пассажиры его самолёта.