Олег Первушин - Polaroid. Хроники Кулуангвы

Опять трещит дерево. Сделать бы автоматическую печку и впасть в спячку. Вчера во впадине около Рощи (так я называю самую высокую часть острова), появился таймень. Наверное, чайка схватила и уронила. Подкарауливаю и постараюсь запасти на зиму.

Все-таки птиц я много извел. Вот за это они мне и мстят: не попадаются орнитологам с моими записками на кольцах. А может, и орнитологов-то в России не осталось? Все свалили на юг от бандюганской сволочи в малиновых пиджаках.

А окольцевал за это лето я более пятидесяти штук.

Появились странные зеленые сияния. Всплывающие облака и увеличивающиеся кольца, как круги по воде, лучи, звезды и пятна. Как я раньше не замечал красоты звездного неба! Вот – Южный Крест, а вот – Кассиопея! Очень часто, когда я лежу на спине и наслаждаюсь этим звездным небом, я кладу под голову мяч. Он становится мягким и теплым, как подушка. Иногда мне кажется, что он даже начинает укачивать меня, усыплять. А небо в эти мгновения становится до страшного изумрудно-зеленым. Поначалу мне кажется, что теряю зрение, но сияние исчезает, как только я отнимаю голову от мяча-подушки.

Потеплело и запахло смрадом разложения. Множество гагар гибнет от прибоя. Далеко на востоке открытое море – видно по цвету неба. Ветер. Влажно. Пуховик моментально намокает. Нужно было делать его в два слоя. Вяжу сети. В этом году рыбу почти не ловил.

Играю с мячом около воды. Никогда в школе не интересовался футболом, друзья надо мной смеялись. А вот сейчас вроде и получается неплохо. Посмотрели бы на меня сейчас мои одноклассники! Два раза мяч улетал в воду. Добирался до него на байдарке. Казалось, что мяч играет со мной. Только до него доплываю – он уходит еще дальше в море. Я за ним – он от меня. Словно зовет уйти с острова. Никуда я не пойду – и здесь хорошо!

Ухожу на байдарке с моим мячом подальше в открытую воду. Он часто будто зовет меня покататься. «Поедем, красо-о-о-отка, ката-а-а-ться». Страшно. Скалистые, ледяные берега моего Острова, некоторые скалы, особенно около Рощи, как небоскребы преображаются чайками. Они носятся на фоне этих берегов и глаз, сохраняя линию полета, как бы режет эти и так изрезанные громады.

Не учился радиоделу, пошел токарем, а не слесарем на завод – казалось проще (тем ядовитая стружка – мне бы сейчас этот яд, да на медведя!). Не убивал, не мочил системщиков. Лишь выступал против них по ящику. За это и поплатился.

Сейчас я бы не боялся медведей. Бился с мафиози – хотел бросить его, а он уперся, устоял и начал меня доделывать кулаками с мою голову. Мне нужно было сделать черемуховый лук и засадить ему в правый глаз! А мне чего-то не хватило, как сейчас не хватает моих магнитов вытянуть что-то ценное с баркаса. Был миг – звали «уработать» их, было единство. Где он этот миг? Между прошлым и будуущииим…!

Все платят…

Летом разберу пакгауз с движками и построю пристань к баркасу, буду нырять, потом пустой подниму лебёдкой и заштопаю пробоины. И уплыву отсюда! А может и останусь! Чего мне не хватает? Все есть!

Побродить бы по тундре с ружьём. Когда полярное сияние, кажется, что от него зеленеют звезды.

Мои любимые электродвигатели. У меня перед глазами разобранные пять, не могу завести ни один. А так, я бы пускал электрозаряды, три точки, три тире, три точки, SOS, прямо в космос!

Когда я буду уходить отсюда, я заминирую дом!

Прилетят братки – сгорят дотла!

Надо найти взрывчатку. Наскребу спичечных головок.

Когда перечитал – смеялся минут десять. С головой плохо сегодня… Да, и не только сегодня! Всегда!

Я тренируюсь голодать. Если пойду или поплыву на юг, мне нужно будет съедать в день только полкило пищи – тогда в лодке или на волокуше (хочу сделать гибрид – «лодка-волокуша-судно на подводных крыльях – парусный буер», способный перебираться через торосы) я смогу утащить пищи на сорок дней. Вряд ли моя тренированность выше, чем у известных ходоков.

Так хочется вырвать себе глаз и всырую высосать его с соевым соусом! Какой кайф! И главное, не хочу себя убивать! Хочу есть себя по-частям.

В гниющем мясе убитой мной дичи рождаются черви.

Если их жарить, то очень вкусно. Я великий китаец! Если надо, буду жрать летучих мышей и кошек!

Когда кто-нибудь прочтёт мои записи, он не поверит ни единому слову. Найдутся критики, готовые показать свою эрудицию, свою поляроидность…

Вот уже больше года я здесь. Для человека не с Севера это было бы романтикой, а меня из романтики больших городов вернули в мир Севера.

Прилетели бы хоть инопланетяне. Смотрю на звёзды.

Я нырял (я морж!) в воду к барже и поднял блок передатчика со схемой на задней панели. Вычернена на серебре или слое серебра или каком-то белом металле. Соображаю.

Соображается плохо сегодня…

Моя сабля, оказывается, заводная (стартовая) рукоятка от двигателя. Я вчера видел такую же в заводской упаковке (под водой). Утопил новый движок. От воды у меня фурункулы и ячмень. Скоро весна. Я чувствую.

Перестраиваю дом. Здесь моих познаний хватает. Нужно сделать место для прогулок и игры с мячом (в доме), и стрельбище. Я – Зоркий Сокол. Старый анекдот. Радист забыл свой позывной. «Ромашка, Ромашка, кто я?» «Жопа, ты Сокол!»

Вчера пустил двигатель. И всё у меня было готово в такой степени, что я включил радиостанцию и слышал какие-то шумы (о!). Системой шкивов вытянул вельбот, (трос стрельнул и чуть не убил). Он огромен! Среди барахла нашлись брак-блоки, шпангоуты для байды, топор (настоящий) и много другого, что я еще не понял. Если бы это всё иметь в начале, даже не делал бы канал во льду. Он уже тонкий и вельбот всплыл как субмарина. Сила лебёдки такова, что не пришлось даже вырубать подцепленный еще осенью трос. Поднялась муть и пузыри. Что-то выпало: лебёдка моей системы размолола кусок льда, почти льдину на тросе. Вода хлестала из бортов в тине. Дождался ночи и пускал электроразряды в космос. Аккумуляторов нет, и впрямую делал это от двигателя. Сжег динамку. Двигатель мой – монстр, гимн прогресса! Если я буду прогревать его каждые полчаса (как положено по инструкции в армии), я останусь без горючки. Запустил от стартёров два других. Назвал их: Монстр, Люси, Сучка. Выкинул самый перспективный из баркаса, чтобы не примерз. Снял бумагу с него – для меня и она ценность. Именно она так светилась на дне.

Эпопея «Акваланги на дне» закончилась. Я могу сделать петлю и притянуть хоть кита. Четыре тонны, конечно, мне в море обратно не сдвинуть, но что-нибудь придумаю, коль льды разойдутся. Даже из угля бензин добуду, если надо!

Знаменательный день сегодня!

Вспоминаю трос и нахожу какое-то утешение в том, что здесь у меня тоже стреляют. Как он хлопнул!