Олег Первушин - Polaroid. Хроники Кулуангвы

Раньше не завидовал чужой славе. Помню, выступал на первом рок-фестивале Славка Бутусов. Все вокруг и мой «почётный эскорт» девушек орал и рвался из лифчиков. А мне было пофиг – у меня самого было нечто подобное. А сейчас даже Леонтьеву – «…смотрите, как я страдаю!» – завидую. Сижу как медведь в своей берлоге и боюсь пойти в мир.

Наладить бы радиомаяк… Двигатель уже есть. Нужны лампы. Старые все разбиты или сгорели.

Перед «этим», кстати, те же герлы, я и «Нау» пили. Им Славка был совершенно пофиг, хотя он очень интересный мужчина. Что значит слава! А перед концертом занимал у Мишки Узикова трояк. Узиков – богатая сволочь, зарабытывает на портретах на Пятаке – Площади 1905 года. Портрет в пастели стоит 25 рублей. Он делает шесть портретов в день – месячная зарплата игнженера! Вот, что значит бедность!

Один Шумский всегда был гений обаятельности. Не нужно ни славы, ни почестей. «Слава им не нужна и величие…» И как юный пионер – всегда готов! И всегда всех перепивал и гитарно перепевал.

Хули-о-Игласез! Дела молодёжные. И после этого мне будут говорить, что Олежка, который в сто раз здоровее Шумского, сам упал с балкона! Да, просто явилось новое поколение, и мы должны уступить им самое дорогое – жизнь.

Почему меня они не убили? Прикололись, или сказался свет прошлой славы? Но если меня нет год, другой, третий – разве я не умер? Или сказали семье: «Будете вякать – убьем!» А может, они желают меня как-то использовать? Они ведь продуманней нас, хотя я и не могу предположить: «Как?» Тот лысый мудак, Алексей Потапов выглядит очень подозрительно похожим на Алексея Потапова из нашего института. Наш был худой и волосатый, правда, а этот жирный и лысый. Наверное, не он! Потапов меня узнал бы. Хотя, я сам как кусок говна выгляжу.

Думают, что я напишу потом мемуары бойцов Системы? Если так, то они добились очень даже противоположного эффекта. Или портрет Осетра? Пожизненный монумент, пожалуйста, чтоб он скорее сдох!

Анекдот о жизни. Чукча вступает в партию.

– Можешь не пить?

– Могу, однако.

– А не курить?

– Могу.

– А не охотиться?

– Могу.

– С женой не спать? За родину жизнь отдать?

– Да, пожалуйста, хоть сейчас!

– А, что так?

– А на хрена мне такая жизнь!

Дверь склада примерзла и никак не открывалась. Отмотав на лыжах, я пошёл раскочегарить печь и принести в баке (моё ведро) углей, чтобы её оттаять или облить кипятком. А огонь, пока я бродил, погас.

Огонь я получаю, высекая искры над парами бензина.

Стал откапывать бочку, проклиная беспамятность, где бензин в доме, и лом, и оттепель, когда всё обледеневает, а тут… Он!

Я как в анекдоте, без всего, «только лыжи забыл снять» и на них взлетаю на пирамиду из бочек. Стояли они ненадежно и покатились.

Они катятся, а я по ним на лыжах! Ну, кто мне поверит?!

Когда они раскатились, оборачиваюсь, хочу защититься руками (ножа нет), – он удирает во все лопатки. Оглянулся раз. Вижу, одного глаза нет, черное дупло. Мстить, значит, приходил.

Потеряв обе лыжи, я следом за ним к дому.

Впереди он, за ним черные бочки, следом – тоже весь белый, я.

Болтался по дому без одежды, совершенно забыв, где я, пока не столкнулся с ним нос к носу. Вот тогда я понял выражение «волосы встали дыбом». На улицу без оружия я уже не выхожу, так медведь забрался в окно одной из пустующих комнат. Я орал ему что-то несусветное, кричал криком, как говорят. Голос – это всё, что у меня было. Но он не девушка, и не уходил, еле умещаясь в коридоре. Его останавливало, видимо, только то, что он поранил морду о стекло. Вся в крови, плюс – зияющая правая глазница. Мстить опять пришёл за выбитый глаз. Неуловимый мститель! К тому же Он оказался Ею. За окном, в треске ломающихся льдов и кряканье гаг, орал медвежонок. Может, раз она дама, мой голос и мой вид на неё всё-таки подействовали, а, может, при старых зимовщиках она была здесь раньше и сохранила тёплые воспоминания. Тут еще зашумело радио. Я – жив!

Побыл при ней эксгибиционистом из сауны. Раскрылся…

Радио опять сдохло. Прекрасная погода. На юге – мираж земли. Над ней настоящий караван: «К-ррлыыы!»

Сделал запасной домик с печкой у склада. Однажды заблудился в пургу, когда шёл от него к дому.

Не удивительно, что этот кусок суши не посещают даже охотники. Слишком мало зверя. Может это запасной вариант Северного Морского Пути? В обход Северной Земли. Вдоль её были станции и теперь они законсервированы, поэтому то основная линия почти не используется. Ледовую обстановку сейчас видно и читают из космоса.

Из койки можно сделать самодельное судно на подводных крыльях. Рассчитать профиль в гидродинамической трубе. Двигатель у меня теперь есть. Льды не расходятся.

Надел повязку на глаза и бродил. Медведице моей одноглазой подкрасться и убить – раз плюнуть. Адреналин гонит толчками кровь.

Профиль крыльев похож на каплю воды в горизонтальном полёте. В вытащенной лодке ничего ценного. Аккумулятор с каплями электролита. Химичу на станции. Нет ламп, нет диодов.

Пирожки со шпротами.

Заваривал окна. Ато придут индейцы Майя и сожрут меня, заставят играть в футбол, а потом, как победителя, изнасилуют и отрубят мою несчастную и больную голову! Индейцы стали сниться каждый день. Красивые и ужасные. Люблю индейцев, они из нашей культуры – северодвинцев!

Нужна кузница и люминеплавка. Люмиииииинь!!!!

Радио бьет током.

Устойчивый северо-западный ветер. Шел мимо, стучал по бочкам копьём. Я без него сейчас не выхожу. Звук! Бочка полная! Как я её пропустил? Надо еще раз тотально обыскать базу. Расцвела карликовая яблоня. Схемы (на серебре) мгновенно поржавели и не читаются. Не догадался их перерисовать. Снова круглые сутки не заходит солнце. Я отмечаю этот день, а не первое робкое краепоказывание. С бутылкой краски (сажа на масле) схожу в сторону прилета птиц. Кожа, пух, не вонючий (чтоб не привлекать медведя) клей – всё моё, кроме оружия, снаряжение.

Выкинул все бутылки в воду, а воды то – шиш! Возьму их с собой. И волокуша-плот, и сани-плот в стадии постройки. Лучше-бы спал зиму, чем снаряжение: лыжи – 10 кг, одежда – 20, копьё – 8 и шары. Мириадами (без очков ослепнешь) искр сияет лёд, как вселенная при тысячекратном увеличении.

Закольцевал двенадцать птиц. Из рыбьей кожи можно сделать гидрокостюм. Где бутылки? У нас на прииске их были тонны! Мы по ним стреляли. Я приходил домой типа: «Стрелял по лебедям на озере. Оно было отравлено взрывчаткой. Но не попал».

Туда было очень далеко. А сам в это время играл с Клещём в морской бой самодельными корабликами. Пороха было навалом.