Юлия Караваева - Исповедь массажистки. Кончиками пальцев по струнам души

Цепкие бабкины пальцы разжались на моем плече как по волшебству, оставляя белые следы, которые к вечеру превратились в синяки. Она с треском хлопнула себя по лбу.

– От, старая колода. Я их же перепрятала сегодня утром от греха подальше. Утром встаю, думаю – народу в доме куча, туда-сюда ходят, а кольца-то почти на виду! Как у меня из головы вылетело, ну, слава Аллаху! Нашлись! Ты не серчай, дочка, – бросила она в мою сторону, не поднимая глаз, – как говорится, и на старуху бывает проруха, одевайся быстрее, сейчас уже жених приедет. Заремка, ты что ж, не готова еще! Ну-ка, шустро заканчивай свои мазилки, а я пойду матери на кухню помогу.

Несколько секунд Заремка и ее тетя Фаина стояли как вкопанные, и вдруг кинулись суетиться вокруг меня, гладить по плечам и по спине, извиняться, натягивать на меня измятое платье… Бабка утопала прочь, тетя Фаина сказала, что мне надо выпить чаю, она сейчас сделает мигом, и тоже тихонько выскользнула из комнаты. Зарема стояла и смотрела на меня, не зная, какой реакции от меня ожидать. Я молча застегнула все пуговицы на платье. Взяла сумку и направилась к двери. Прошла через зал под молчаливым гнетом любопытных взглядов крымско-татарской родни и принялась возиться с ремешками туфель в коридоре. Как назло, там не горел свет, а включать мне не хотелось из принципа. Противно было дотрагиваться до чего-либо в этом доме. Подруга моя очнулась от ступора, ураганом ворвалась в прихожую, заняв в своем пышном платье почти все пространство маленького коридора.

– Гулечка, не уходи, пожалуйста, ну прости меня, ну пойми же – свадьба, если бы кольца не нашлись, где бы мы их взяли? Уже бы даже новые не успели бы купить, до регистрации час, да и денег нет на новые, ты представляешь все бы сорвалось… это же катастрофа…

– Я тут ни при чем. Дай мне уйти.

– Прости, пожалуйста, да, ужасно некрасиво получилось, я никогда, вот клянусь, никогда бы на тебя не подумала, но действительно никто не знал, где они… кто бы мог подумать, что у бабки маразм уже близко… – теперь она говорила свистящим шепотом почти мне в ухо. – Гулечка, ты бы знала, как я их всех тут ненавижу, я ж и за Костю-то замуж иду, лишь бы сбежать поскорее из этого дурдома, сама уже не могу в этой тирании жить, все бабку боятся, слова ей поперек сказать нельзя… останься до конца, я умоляю тебя! Кого я сейчас найду свидетелем вместо тебя, Гуля, моя жизнь в твоих руках, ну хочешь, я на колени встану, не уходи.

– Я думала, ты его любишь. Костю.

– Да люблю, люблю, ты не уйдешь ведь, да? Мама чай сделала, пойдем, – и она потянула меня за рукав обратно в комнату.

Сейчас я практически не помню, как на автомате докрасила невесту. Приехали другие девочки, потом жених с друзьями, после разных забав, называемых выкупом невесты, поехали в ЗАГС, расписались. Потом, как водится, была поездка по красивым местам столицы пофотографироваться, потом домой отдохнуть, и вот последнее усилие с моей стороны – ресторан. Может, это была моя паранойя, но мне казалось, что все эти нарядные шушукающиеся гости только и делают, что глазеют на меня и обсуждают утрешний мой позор. Как говорится в старом анекдоте: «Ложки-то нашлись, но осадок остался…»

События всего дня слились в одну серо-буро-малиновую массу, приправленную предательством подруги, стыдобищем подозрения в воровстве и унижением обыска. Я сидела за столом с каменным лицом и считала минуты до момента, когда можно будет уйти домой, не испортив Зареме свадебный пир. И вдруг… это самое «вдруг» я буду помнить всю жизнь в ярчайших красках и малейших деталях. В дверь свадебного зала вошел высокий и красивый парень, и остановился в растерянности, соображая, в какую сторону ему двигаться дальше. Тут я поняла, что означает, когда говорят, что жизнь – это зебра. Черную полосу своей жизни я с утра по-пластунски ползу, словно через болото, грязь, бурелом и прочие неприятные вещи. И вот, наконец, в качестве вознаграждения за все мои муки мученические, я вижу эту вожделенную замечательную белую полосу, по которой идти будет одно удовольствие – мягкая травка с цветочками и ягодками по краям дорожки, ласково пригреваемая весенним солнышком.

Мое воплощение мечты о (ни много, ни мало) собственном муже прошагало длинными ногами до стола новобрачных, пробормотало слова поздравления, сунуло конверт в руки жениху и отчалило в поисках своего места за столом. Я обернулась к предательнице-Заремке и обрадовала ее, что передумала уходить и, может быть, даже прощу ее за утреннее безобразие, если она познакомит меня с этим парнем, потому как именно с ним я планирую повторить ее с Костяном прогулку до ЗАГСа. Подруга моя открыла свой подкрашенный красной помадой ротик, который тут же растянулся в облегченной улыбке.

В общем, так началась моя самая первая большая любовь всей жизни. Через три дня Олег предложил мне стать его женой. Когда я по пионерски радостно, с веселым энтузиазмом и улыбкой шесть-на-девять объявила эту новость дома, как не трудно догадаться, реакция родителей меня разочаровала до глубины души. Как они могли не радоваться вместе со мной? Когда мне так хорошо, у меня бабочки в животе, звезды в глазах, и прочая нечисть и живность во всех частях организма танцует джигу и мешает адекватно соображать, да ну и черт с ним, с соображением, если я его люблю, и он меня любит!

– Рано тебе еще замуж! – вынесла приговор суровая мама, оторвавшись от швейной машинки и перестав на минуту стучать… чем там она стучит, эта машинка, педалями, что ли… – Отучись сначала, профессию, как говорится, приобрети, а потом уже и по мужикам скакать начнешь.

– Во-первых, я ни по кому скакать не собираюсь. У меня жених. Один единственный. На всю жизнь. А во-вторых, ты в курсе вообще, сколько мне учиться? Я же в медицинском! Так и старой девой можно остаться, если ждать до конца. Можно прекрасно совмещать приятное с полезным, – парировала я, уверенная, что главное – пожениться, а остальное – трын-трава, и все само собой как-нибудь наладится.

– А жить вы на что собираетесь? И где?

– Олег работает… да. Не фирмач, конечно, строитель… зарплата небольшая, но стабильная… у него руки золотые, так все говорят. И потом, я буду подрабатывать. Уколы там делать, капельницы и все такое. Ну, как-нибудь… мам, ну, не порти ты мне сегодняшний день, ну, пожалуйста. Мааам, знаешь какая я счастливая, а?

– Ой, делай что хочешь, все равно меня никогда не слушаешь. В любом случае отец – против. Иди с ним говори.

Папа сидел на балконе, курил и читал «Правду». Как же я его люблю, моего папочку! Люблю его смуглые большие руки с выступающими венами, все время чем-то занятые – чинят ли старый будильник, или режут мясо на плов, держат ли мои тетрадки, чтобы проверять, как написаны уроки, или возятся во внутренностях его любимой «Волги». Папа мой работал таксистом. Работал много, ночами тоже, относительно неплохо зарабатывал. В Узбекистане принято, что мужчина несет ответственность за материальное состояние семьи. Может, сейчас акценты немного и сместились, женщины стали более востребованы на работе, чем раньше, точнее, получили больше возможностей зарабатывать деньги. Тогда мама, хоть и украинка была, но полностью приняла восточный устрой семейной жизни, так сказать, наш узбекский домострой, переквалифицировалась, так сказать, в серого кардинала, и мнение отца, Анвара Шариповича, у нас официально было всегда главенствующим и решающим.