Юлия Караваева - Исповедь массажистки. Кончиками пальцев по струнам души

– Замуж за русского ты не пойдешь. Это исключено. Отец говорил медленно и спокойно, как будто сказку на ночь рассказывал.

– Папа! Ты что же, националист! Сам на русской женился! – не веря своим ушам, вскричала я в сердцах.

– Дурак был.

– Я тоже дура! Вся в тебя!

– Пойми, дочка, за русским будешь иметь свободу, но не будешь иметь денег. Будешь сама беспокоиться, чем детей кормить.

– Неправда, Олег очень ответственный!

– Это ты за три дня поняла? Какая умная дочь у меня, оказывается…

– Да! И за три дня можно понять человека, если захочешь. А можно тридцать лет вместе жить, и так друг друга и не узнать. У нас любовь, ты понимаешь?

– Ээх, понимаю, сам точно так же говорил родителям, когда они меня отговаривали жениться на твоей маме. Да уперся, как ишак.

– Ну и что! Ну, и хорошо. Вон сколько лет прожили. Троих детей вырастили!

– Прожили. Легко не всегда было. У твоей мамы тоже характер… не мед с халвой. Лицо отца посерьезнело и погрустнело, как будто на него легла тень. Я вдруг подумала, что он уже не так уж молод… время, время летит…

– Дочка, русские мужики выпивать любят. Если у них трудности, они сразу к бутылке… как будто она все вопросы решает. Если уважаешь меня, откажись. Повремени. Чуть-чуть подожди. Мы тебе найдем хорошего парня, если уж так замуж приспичило.

– Нет, – голос мой стал жестким и холодным. Первый раз в жизни я почувствовала в себе силы противоречить отцу и стоять на своем до конца. – Я, папа, все решила. Это моя жизнь. Если ты меня поддержишь, я выйду за него замуж. Если нет, все равно выйду. Только мы с тобой поссоримся. Делай, как хочешь.

– Что ж, выросла дочь, я даже и не заметил, – усмехнулся отец в прокуренные усы. – Взрослая, значит, стала. Совершеннолетняя. Отцу перечишь. Так тому и быть. Твоя жизнь – тебе и выбирать. Но помощи моей не жди. Помни, что я был против. Сами свадьбу делайте. Свадьба маленькая будет. Дома. Никаких ресторанов и прочего шума. Квартиру будете снимать – у нас жить не будете. Если согласна – действуй, и скажи своему… этому… как его… пусть придет говорить со мной сегодня вечером.

Конечно, я была согласна. Предложи он мне в одну ночь гору снести или мост через реку Анхор построить – я бы точно так же радостно закивала, как тогда на балконе. Чмокнув папу в морщинистую смуглую щеку, я помчалась звонить Олегу домой, чтобы обрадовать «согласием» родителей.

Поженились мы только через полгода. Копили на свадьбу деньги и наслаждались таким коротким и таким сладостным конфетно-букетным периодом в нашей жизни. Ташкентская весна – ранняя. В марте, когда в средней полосе России еще снег лежит, начиная робко и понемножку подтаивать, обнажая все серые и грязные некрасивости, скрытые под его сплошным, белым и чистым покрывалом, а деревья еще стоят угрюмые, тыкая в пасмурное небо своими черными колючими ветками, у нас, в Средней Азии, уже солнце вовсю лупит своими горячими лучами по затылкам прохожих и слепит им глаза. Школьники идут домой с куртками в руках, и совсем не хотят заходить в свои квартиры, им так хочется подольше поиграть на свежем воздухе. Глаз радует количество зелени на улицах – деревья, кусты, клумбы, все пышет таким ярким и чистым зеленым цветом, что начинает даже где-то под языком подсасывать от такой зелени. Хочется сутки напролет жить на улице, в этом свежем, зеленом и согретом солнышком мире! Нам с Олегом другого и не надо было – каждую свободную минутку мы проводили на воздухе,

даже от моего института он, бывало, провожал меня пешком, а это ни много ни мало часа два пешком. Сколько мы километров находили в то благословенное время! Туфли мои стоптались в хлам, до дырок на подошвах. Но! Кому было до этого дело! И мы говорили, говорили… О чем? Обо всем и ни о чем. Нам было весело и радостно каждый миг, каждую секунду, невзирая ни на что. Ничего не имело значения в этом мире, кроме нашей любви и нашего счастливого совместного будущего.

Кино, цветы, прогулки в парках по вечерам, подарки в виде маленьких милых мелочей, как, например, сердечко из двух половинок – одну держишь у себя, одну даришь любимому. Олег откладывал четверть зарплаты и все, как тогда говорили, «левые» заработки, чтобы успеть к лету собрать достаточно денег для свадьбы и на первое время после – все-таки предстояло оплачивать нашу малюсенькую съемную квартиру.

Кроме того, мы так мечтали сразу же завести малыша. Мы оба обожали маленьких детей, и понятие семьи для нас было полноценным только при наличии двух, а то и трех румяных и хулиганистых отпрысков. Как хотели, так и получилось. Через два месяца после свадьбы я обрадовала мужа визитом в женскую консультацию с подтверждением моей беременности.

Все девять месяцев я проскакала, как коза, без признаков токсикоза, сонливости, усталости и прочих «радостей интересного положения». Вот что значит молодость и семейное счастье. Я до последнего ходила в институт, бегала по соседям, подрабатывая медсестрой – делала уколы, перевязки, ставила капельницы, на девичьих посиделках гордо живописала прелести семейной и беременной жизни моим неопытным подружкам, и те слушали, пораскрывав рты от любопытства. Мы много гуляли с Олегом вечерами – прогуливали меня и малыша. В общем, как говорится, дом – полная чаша.

Случилась и перемена в отношении моих родителей к Олегу. Папа после полугода семейной моей жизни поверил в порядочность и ответственность моего супруга. Олег исправно работал, нес в дом каждую копейку, алкоголь не употреблял. Вся его жизнь, как говорится, была сосредоточена на мне и ожидании сына (к тому времени с помощью волшебного аппарата УЗИ мы знали пол нашего малютки и уже придумали имя – Максим). В результате родители предложили не только переехать к ним на пару лет, но и прописать Олега к нам, чтобы можно было встать в очередь на расширение жилой площади. Это был знак абсолютного доверия к моему супругу. Ведь с пропиской человек мог в любой момент претендовать на часть квартиры. В общем, все было настолько радостно и безоблачно в моей жизни, что, пожалуй, могу назвать это время самым счастливым в моей жизни. Жаль, что длилось оно так недолго…

Обычное ташкентское июньское утро. Семь часов, а уже начинает припекать. Яркое солнце, после яростной атаки на наши окна, пробилось-таки маленьким партизанским лучиком в щель между занавесками и защекотало мне в носу. Я открыла глаза с ощущением, что сегодня случится что-то очень важное в моей жизни. Стало радостно и жутко одновременно. Муж спал глубоким сном невинного младенца, славно присвистывая носом. Светлые русые волосы его были в полном беспорядке и напоминали разрушенное ветром птичье гнездо. Я погладила его по голове, разровняв «гнездо» на макушке. Чмокнула в лоб. Спит.