Василий Скрипов - Душа и парус выплывут из дали…

С того момента все изменилось. Мои успехи в рисунке и живописи пошли в гору. А одна из моих акварельных композиций была отобрана сначала на городскую выставку детского творчества, затем и на областную.

Нелли Владимировна повезла нас в Свердловск, в областной художественный музей. Благодаря этой экскурсии многие из нас впервые в жизни вживую увидели картины классической живописи, произведения Репина, Серова, Левитана. Попутно она привела нас и на областную выставку детских рисунков, где я увидел свою работу. И моментально почувствовал, что мое призвание – живопись. Правда, триумфатором оказался не только я, но и две девчонки из нашей группы. Потом нам троим еще и вручили грамоты, подтверждающие факт участия в престижном биеннале…

***

Наша наставница помнится мне красивой молодой женщиной, слегка полноватой, темноволосой, с яркими карими глазами. К своей фамилии – Гусева – она вскоре сделала приставку: Гусева-Кашина. Позже мы познакомились и с ее мужем, который тоже оказался художником, он преподавал в другом классе. Служебный роман.

В подвале, где у нас проходили уроки лепки, была еще одна комната-мастерская, где работали педагоги. Разок-другой мне удалось осмотреться в мастерской, и я обнаружил на стенах картины с подписями Нелли Владимировны и ее мужа. Помнится, что это были яркие и мастеровитые пейзажи и жанровые работы.

У Нелли Владимировны был особый талант находить ключик к каждому ученику. В том числе и ко мне, причем немало времени потратила, исписав своим аккуратным почерком десятки страниц моего альбома. Да и другим ребятам уделяла много внимания.

Она любила расшевеливать нас нестандартными заданиями. Однажды зимой повела нас в ближайший кинотеатр, где шел английский фильм «Беги, малыш, беги!» А после просмотра попросила нас изобразить на бумаге свое впечатление от фильма. Я нарисовал мальчишку, из последних сил вытаскивавшего на берег тонущую лошадь.

Когда я уже учился в Павловске на художественном отделении ЛВЦ, приехал в Ревду на каникулы. Узнал от мамы, что Нелли Владимировна встретилась ей недавно, интересовалась моей учебой, приглашала заходить в школу, где она продолжала работать. Конечно, я обрадовался и пошел в гости. «Художка» в то время уже переехала в более просторное и удобное помещение на первом этаже здания, располагавшегося на центральной улице города. Меня встретили очень тепло. Наставница, нисколько не постаревшая, расспрашивала меня обо всем, смотрела мои учебные работы, которые я притащил в папке, хвалила их. В свою очередь, я спросил о судьбе моих однокашников по «художке». Оказалось, еще несколько поступили в художественные училища области.

***

Все это вспомнилось, когда мне довелось, уже седоголовому, побывать в бельгийском городе Генте и постоять у знаменитого Гентского алтаря, расписанного братьями Ван Эйк. И сразу перед глазами всплыл урок истории искусства, который, как и все остальные дисциплины в нашей группе художественной школы, вела Нелли Владимировна. Репродукция картины, которую наставница показывала, была плохонькая, да и из всего полиптиха мне запомнилась только одна часть. Поющие ангелы в одной из левых створок алтаря.

Теперь-то я понимаю, что это не ангелы, а просто девушки. Но тогда они воспринимались мной как небесные создания – прекрасные, золотоволосые, одухотворенные, неземные. Наполненные дивной музыкой, льющейся из их полуоткрытых ртов. Эта мелодия заполняла все пространство вокруг них, переливалась на соседние створки, к Адаму с Евой, к деве Марии, к рыцарям и придворным, спешащим к агнцу, проливающему кровь, на поля и холмы северного пейзажа, в чем-то схожего с уральскими холмами. И я, несмотря на свою глухоту, явственно ощущал совершенную, гармоничную музыку, плывущую над этими изображениями.

Мгновения детства, уроков приобщения к прекрасному и бесконечно далекому в тот миг высокому искусству, вставали передо мной, когда я стоял перед живописью братьев Ван Эйк в таком далеком от уральских холмов бельгийском городе Генте. Образы девушек перекликались с музыкантами в правой части алтаря, и мне вновь послышалась мелодия из забытых детских лет. Вот я снова сижу за простеньким мольбертом, к которому прикноплен лист ватмана и зачарованно смотрю на Нелли Владимировну, которая держит в руке репродукцию Ван Эйка с ангелами и направляется ко мне…

Думается сейчас, что если во мне и в душах других ребят проснулась любовь к прекрасному и сопровождала нас всю жизнь, то труд Нелли Владимировны был не напрасен. И вспоминаются строки из стихов английского поэта Джона Китса: «Прекрасное пленяет навсегда…»

У каждого, наверное, бывают такие судьбоносные встречи. Ключевой момент, когда от случайного слова или, наоборот, хорошо продуманного решения, вся жизнь может пойти по другому руслу. Вот так и на моем пути встретился такой человек, который не однажды давал совет, направивший мою жизнь по верной тропинке. А может быть, неверной? И может быть, встреча была не случайной?

Хотя я оглох в восемь лет, учился в массовой школе. И весьма успешно, был в числе первых учеников, даже несмотря на некоторую лень и склонность во время устных уроков читать книги тайком от учителей. Плюс постигал высокое искусство в художественной школе. И тоже не совсем бездарно. И не заглядывал слишком далеко в будущее, не строил невыполнимых планов. Казалось, меня ждет спокойная жизнь на родине, в тихом уральском городке.

Но чем старше я становился, тем яснее мама понимала, что после школы мне предстоит жить не в мире слышащих, а в сообществе глухих. А в небольшом нашем городе таких, как я, глухих были единицы. Председатель районного правления ВОГ говорила маме, что молодые неслышащие ребята находят работу и семьи в областном центре – Свердловске. И там даже есть школа для глухих детей.

И родители предложили мне заканчивать восьмилетку в этой школе. Мне не особенно хотелось, но я согласился. Было любопытно. Дактильную азбуку я знал, но не более.

***

Приехали весной в школу, которая была где-то на окраине заводского района Свердловска. Мы оказались в здании в тот момент, когда была перемена. По длинной галерее бегали оравы мальчишек и девчонок разных возрастов и махали руками, энергично жестикулировали и зверски гримасничали. Некоторые показывали пальцем на новичка и что-то говорили жестами. Первое мое столкновение с жестовым языком («мимикой») оказалось настоящим культурологическим шоком. «Неужели и я стану таким?» – в ужасе подумал я.