Василий Скрипов - Душа и парус выплывут из дали…

***

Совсем пропащий? Однако, как и отец, Толя нашел в себе силы, чтобы резко переломить свою судьбу. В какой-то период брат завязал с зеленым змием полностью. Начал торговать на городском рынке. Видеокассеты, компьютерные игры, что-то еще. Это были 90-е годы, любой мог арендовать место на рынке и попытать счастья. Любой мог, но не у всех получалось. У Толи сладилось.

Ходить ему было трудно после той травмы и реанимации, ноги плохо слушались, опирался на трость. Появились свободные деньги, он купил машину – сначала «Запорожец», потом «Ладу». Наладилась и личная жизнь, привел в дом хорошую женщину, которая жила с ним и заботилась о нем. Начал помогать родителям – то денег даст, то фруктов принесет. Мама не могла нарадоваться, что сын взялся за ум и встал на ноги. Когда я приезжал в гости к родителям, брат всегда старался снабдить меня в дальнюю дорогу дорогими продуктами. Позже с моим сыном Толя быстро нашел общий язык и подружился…

Такая благополучная полоса продолжалась около десяти лет. И вновь резкий поворот в судьбе. Уральская хмарь не отпускает человека, который однажды попал в ее сети. Начались неприятности в бизнесе. Гражданскую жену бросил, влюбился в молодую красотку. Седина в бороду, бес в ребро. От стрессов снова начал пить. Внезапно у Толи обнаружился сахарный диабет. Инсулин, уколы… Однажды брат не принял вовремя лекарство – и скончался от приступа…

***

Небольшой штрих – Толя любил рыбачить. Ни отец, ни я этим не увлекались, а вот он обожал рыбалку. Особенно во время работы на заводе – Толя тогда и лодку купил, и мотор к ней. Моторные лодки в Ревде, и особенно на улице Возмутителей, в то время были мало у кого. Уплывал с друзьями на самые дальние уголки пруда, привозил домой кучу рыбы. Мама стряпала огромные пироги-расстегаи с рыбой и картошкой.

Несколько раз Толя пытался заразить меня любовью к рыбалке, но я так и не вдохновился, долгое ожидание клева и редкие результаты казались мне скучным занятием, не то что динамичная жизнь в книгах… Толя и в последние годы иногда отправлялся по утрам с удочкой, вроде как помедитировать у воды…

Иногда вспоминается, как брат брал меня с собой покататься на моторке. Это было незабываемо – ветер и солнце в лицо, воды пруда расступаются перед нашим востроносым корабликом, лодка дрожит от рокота мощного мотора, Анатолий сидит на корме и крепко держит в руке рукоятку двигателя, а я горжусь братом – таким сильным и уверенным в себе, и кажется, что у нас вся жизнь впереди…

***

Сестра Нина у нас самая старшая и самая умная. Она родилась через год после окончания Великой Отечественной. Со школьных лет она четко знала, что хочет стать врачом и целеустремленно шла к этой цели. Поступить в медицинский институт в Свердловске было в 60-е годы непросто, и Нина после школы пошла в медицинское училище в нашем городе. Потом еще год практики в сельской больнице, пока наконец, не получила заветную путевку в вуз.

После медицинского института Нину направили в Ревду, на вакансию врача-анестезиолога в городской больнице. Еще во время учебы она вышла замуж, родила дочку, вскоре добавился и сын. Муж работал водителем в автобусном парке, но через несколько лет умер от несчастного случая.

Сестра в одиночку поднимала детей. Конечно, родители помогали ей растить ребятишек. И я, когда приезжал на каникулы из Павловска, с удовольствием играл с Аленой и Колей, фотографировал их детские игры, они с радостью встречали меня, требуя новых кадров: «Дядя Вася, доставай камеру!» Помню особенно удачный кадр, когда я их запечатлел в лесу у разлапистой ели, попросив сделать испуганные лица. Как в сказке «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Сейчас у обоих свои семьи и дети их уже большие…

От второго брака у Нины родился еще один сын – Аркадий, но и новый муж рано умер от сердечного приступа. Нина много лет служила анестезиологом в больнице, а выйдя на пенсию, перешла преподавать в медицинский колледж, из которого в свое время выпорхнула. У нее много учеников, которые не забывают ее.

За эти годы Нина Петровна Ланецкая написала ряд научных статей по своему профилю, публиковалась в специальных сборниках, ездила на всероссийские научно-практические конференции, где выступала с докладами. Думаю, если бы с молодости этим занималась, была бы сейчас доктором медицинских наук…

***

Сейчас Нина, несмотря на очень почтенный возраст и болезни, до сих пор преподает в этом колледже. Несколько раз собиралась уходить на покой, но каждый раз руководство ее отговаривало. Я чувствую, что Нина из тех людей, что без любимой работы просто не могут существовать.

И каждый раз, когда я приезжаю на Урал, в Ревду, мы с Ниной приходим на кладбище повидаться с нашими мамой и папой. И Толей. Все они лежат на одном участке, в одной ограде, и памятник у них общий.

Эта часть погоста расположена на склоне холма, который полого спускается к долине реки, а дальше, на востоке, высится могучий силуэт горы Волчихи. Чуть в стороне от кладбища, позади, поднимается в небо пар от труб металлургического завода, на котором работал отец. Рядом с этими производственными корпусами сияет золотой купол храма Михаила Архангела, который связан с памятью мамы. Все здесь знакомо и дорого нам с сестрой, и пока мы живы, наши близкие будут с нами, в нашем сердце…

Эти воспоминания о моей семье – дань памяти «тихой моей родине», которая всегда со мной, где бы я ни находился в своей беспокойной жизни. Но лучше сказать словами поэта – Олега Чухонцева:

Путь ли бездомный, быт ли наш кочевой,

каждый в России – калика перехожий.

Вот и хочу я вырыть колодец свой,

чтоб человек какой или птенчик Божий

ковшик нашли с водою, а нет, ну что ж,

есть еще Млечный Путь и Небесный Ковш.

Зимнее утро. Такая рань, что улицы темны и безлюдны. Мне девять лет, иду в школу, за плечами ранец. Мороз, как обычно, под тридцать. Снег скрипит под валенками, я не слышу, но чувствую. Вокруг сугробы и бревенчатые избы. Путь дальний, несколько километров, потому что мы жили в сельской части Ревды, а школа находилась в центре так называемого соцгорода, в окружении пятиэтажек. Белое здание, три высоких этажа.

Мне нравилось приходить раньше всех и бродить одному по пустым коридорам. И уроки нравились, потому что их вела Александра Ивановна – самая добрая и любимая учительница на свете. Учительница первая моя…

Хотя формально первыми учителями у меня были те, кто преподавал в первом классе школы санаторной больницы, где я лечился, но ничем особенным они мне не запомнились. А после санатория, дома в маленьком уральском городе, меня записали во второй класс школы номер 28. Нашим классным руководителем была Александра Ивановна Прозорова. Именно она оставила большой след в моей жизни и в моей душе. И не только в моей. Так вышло, что много позже Александра Ивановна научила читать моего сына Максима. Но не будем забегать вперед.